Ошибка Аналитика или Бедный, бедный Горький

*** В каждом уголке Вселенной найдётся свой Маяковский, живущий в крохотном пятачке с чужим счастьем по соседству. Кому мешает такой Маяковский - да никому, сидит себе, пьёт да плодит рвано-резаные рифмы со скоростью пулемёта. Станет свидетелем чего-нибудь - так и вовсе: извините, мол, Лиличка, то есть, Лилия Юрьевна, я уже ушёл. А о том, что ушёл насовсем, ещё и пистолет с собою прихватив - раньше следующего дня и не узнают. Жаль таких, да что поделаешь - и по сей день безумцы находятся. *** На примирение с Лириком у Робеспьера действительно уходит целый вечер. Приехав по окончании рабочего дня в общежитие к биохимикам, он застаёт Есю врасплох – та настолько ошарашена, что даже и не думает гнать подзаказного прочь. Ей достаточно лишь взглянуть в полные раскаяния голубые глаза – и все обиды мгновенно улетучиваются, как забывается и неприятная история с Ламанчской. За коллегу, кстати, Аналитик тоже спешит извиниться, объяснив Есе, что вообще-то Донна не злая и не бросается на незнакомцев, просто нервничает на новом месте и блюдёт лабораторные правила. В общем и целом, в маленькой комнатке студенческого общежития царит идиллия и гармония – даже любопытные Есины соседки не мельтешат перед глазами, сообразив из деликатности удалиться. Но, к сожалению, и здесь свои правила – вскоре влюблённой парочке мешает уже грозно стучащаяся в дверь комендантша со своим вечным «совсем эта молодёжь распустилась, совесть хоть иметь надо!». И Робеспьеру ничего не остаётся, кроме как извиниться, нежно пожелать этику спокойной ночи и отправиться восвояси. Из университетского корпуса логик выходит в раздумьях. Вот кто придумал дурацкую казарменную дисциплину в общежитии, из-за которой ему нельзя видеть любимую девушку, а она сама переживает очередное горе от ума и боится неизвестно чего? Впрочем, несомненно радует, что эта самая любимая девушка рядом и больше не отталкивает. На пороге его вновь одолевает дилемма: пойти в свой родной корпус, где, поди, в комнате не протолкнуться из-за очередной тусовки соседа-Гюго с компанией или же перейти дорогу и сесть на автобус, который гарантированно довезёт до тихой гавани. «А и ладно,» - в сердцах машет рукой Робеспьер и решительно удаляется от студгородка в сторону автобусной остановки, на ходу набирая номер всё того же Гюго, чтобы прикрыл перед комендантом, если что. В маленькой квартире серенькой советской пятиэтажки, которую снимает Бальзак совершенно на другом конце города, гости бывают редко и всегда предупреждают о своём приходе заранее. Только один человек может нагрянуть без приглашения в любое время дня и ночи, против чего Критик почти никогда не возражает. Поэтому и сегодня, услышав трель звонка в одиннадцатом часу вечера, она не слишком-то удивляется и, заглянув в дверной глазок, впускает в тесную прихожую Аналитика в промокшей до нитки ветровке. -Ну здравствуй, - привычно хмыкает, гадая, что стряслось у этого гениального недоразумения на сей раз, что он заявился в такое время. -Привет, - тот нерешительно здоровается, уже виня себя за несвоевременный визит, - Слушай, извини, если вдруг я не вовремя или к тебе сейчас должен приехать Драй – считай, что меня уже нет, - с этими словами он уже всерьёз намеревается уйти, но Бальзак слишком хорошо его знает: -Так, стоять и не двигаться, - с грозным видом упирает руки в бока, глядя на недотёпу-квазитождика, - Я сейчас обижусь вообще-то. Или ты мне не друг, товарищ и брат с первого курса? А Драй… Был да весь вышел, - нарочито безразлично вздыхает, но тут же приходит в себя, - Так что не выдумывать, мыть руки и проходить как к себе домой. Робеспьер только молча улыбается – такая уж у него боевая подруга. Да уж, всяких не слишком порядочных Хранителей при ней лучше и правда сейчас не упоминать – небезопасно. А вот помочь на кухне и поболтать по душам – всегда пожалуйста. Пройдя в квартиру, он и впрямь чувствует себя дома. Ещё бы, не первый год они с Бальзаком проводят здесь вечера, а то и ночи за нескончаемыми беседами, воспоминаниями об общей студенческой юности, а иногда и делятся советами насчёт «вторых половинок». Стереотип о том, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует в природе, этим двоим, похоже, был незнаком от слова совсем – они и без него более чем прекрасно жили, к чему и Есенина, и (до недавней поры) Драйзер относились с пониманием. Вот и сейчас знакомая обстановка приносит логику долгожданное умиротворение – поняв, что подруге он не помешал и прогонять его не собираются, он с привычным интересом осматривается вокруг. Вообще-то Аналитик привык к идеальному порядку, но эти стены без лёгкого творческого хаоса представить просто невозможно. Всё здесь к месту – и потрёпанные ботанические энциклопедии на полке, расставленные абсолютно как попало (привет с младших курсов), и перемешанные листы гербария, и разбросанные на подоконнике, столе и комоде плёночные фотографии (последнее хобби Критика). А уж о простеньком глиняном чайнике, в котором Бальзак умела просто мастерски заваривать какой-то диковинный китайский чай, и говорить нечего. Где она такой чай вообще достаёт, в кругосветных путешествиях, что ли? Мудрые люди не зря говорят, что внешний вид жилья сполна характеризует его хозяина. Бальзак, являвшая собой немного полноватую среднего роста девушку в круглых очках и с собранными в вечный конский хвост волосами, то и дело окрашенными в какой-нибудь диковинный цвет (сейчас, кажется, это был зеленовато-серебристый), до сих пор казалась квазитождику человеком-загадкой, несмотря на многолетнюю дружбу. Как она успевает всем интересоваться, хватать всё на лету, как у неё всё так ловко получается? Вот и сейчас, не успел Робеспьер прийти в себя, а она уже разливает по чашкам тот самый знаменитый душистый чай и выжидающе смотрит на позднего гостя, догадываясь, что сегодня его очередь рассказывать всё как на духу, а с неё – верные сочувствующие уши для него и рот на замке для всех остальных. -Ну, по какому поводу сегодня, с горя или с радости? – привычно спрашивает, пряча усмешку – впрочем, исключительно добродушную. -Со всего сразу, - в тон ей откликается Аналитик, уже понимая, что ночевать в общежитие сегодня точно не вернётся. Утром следующего дня Гексли приходит в НИИ химии и микробиологии в несусветную рань. На сегодня у неё уже напланирована куча дел, а до этого надо ещё успеть выполнить одно обещание, хоть и данное почти что незнакомке – но, как-никак, родственниц обманывать нехорошо. Задумавшись, где сейчас проще найти студентов второго курса, чтобы не бегать потом весь день в поисках, она вдруг замечает приближающуюся хрупкую фигуру и про себя радуется, что беготня и поиски отменяются. -Еся! – решив не откладывать важный разговор в долгий ящик, Советчица окликает проходящую мимо Есенину. Та удивлена и напугана, но тем не менее подходит ближе – как-никак, к ней обращается сотрудница института, вдруг у неё сейчас какие-то претензии: -Да? -Еся, слушай, я хотела сказать, - как же Гексли терпеть не может вмешиваться в чужие дела, хоть и разбирается в людях! Но раз обещала, придётся разговаривать, деваться некуда, - В общем, я однокурсница Донны Ламанчской из НИИ экологии. Вы вчера немного друг друга не поняли, а она не знает, где тебя найти и извиниться на это недоразумение. Не сердись на неё, ладно? Просто за несоблюдение правил безопасности ей же и попало бы в первую очередь. -Да ладно, проехали, - впрочем, Лирик настолько счастлива, что и о досадном инциденте в институте экологов, кажется, давно забыла, - Мне Робеспьер уже всё рассказал, мы всё выяснили, насчёт правил я всё поняла и на Донну зла не держу. -Слава Богу, - Советчица в кои-то веки может с облегчением выдохнуть. Этики благожелательно прощаются и расходятся каждая по своим делам, даже и не думая подозревать, что кое-кто внимательно слушал и слышал весь их недолгий диалог до последнего слова. -Ой, не могу! – стоящий в дверном проёме одного из кабинетов Гюго гогочет похлеще любого гуся, толкая в бок не слишком-то разговорчивого приятеля, - Дост, я сейчас просто лопну от смеха! Ты слышал? Наша Ламанчская вообще не меняется, ни дня без косяков. Видимо, уже и на новом месте успела в историю вляпаться. -Далась она тебе, - непонимающе смотрит на него Гуманист, равнодушно отмахиваясь: сейчас его куда больше беспокоят проблемы с Гамлетом, а уж во что там очередной раз вляпалась эта чудачка Донна – вообще не его дело. Лишь бы не моталась к ним каждый день, как на службу. -Зануда ты, - притворно обижается Энтузиаст, - Я вот как пить дать чувствую, что она и нас с тобой куда-нибудь утянет. Частично он даже прав – только вот и понятия не имеет, что в свете последних событий иррациональная, привыкшая к шишкам на свою голову Искательница может стать скорее жертвой, а не причиной институтской паники.