Ошибка Аналитика или Бедный, бедный Горький

*** Я не читаю классику уже, наверное, лет семь или восемь - ведь если возьмёшь в руки такой том и вчитаешься несколько поглубже, чем приговорённые к программному чтению школьники, сделается просто натурально жутко. По страницам бродят, злобно на нас из-под букв выглядывая, десятки, сотни, тысячи самых отъявленных травматиков! Это не автор, это они сами рассказывают нам истории о воткнутых им в спины ножах или стенах чьего-то безразличия, которыми их сломали. Волосы ведь на голове дыбом от всего этого ужаса - и хорошо, что эти искалеченные гении живут в разных книгах. С реальностью хуже - в ней они не обособлены друг от друга, они пересекаются, как в геометрии скрещивающиеся прямые, и с яростным восторгом друг другу мстят за чужие стены, ножи и ветряные мельницы. *** Робеспьер заканчивает рабочий день в совершенно разбитом состоянии – с утра так и не удалось дозвониться до Еси, а потом она пропала в университете на лекциях и поминай как звали, до вечера точно будет вне доступа. А поговорить с подзаказной жизненно необходимо – пора положить конец любого рода недоразумениям и помириться-таки по-человечески. А если она сейчас опять не на связи? Может, навестить её в общежитии после работы? Так его же прогонят взашей… Обуреваемый сомнениями Аналитик уже набирает номер Лирика в очередной попытке поговорить, но тут его отвлекает скрип осторожно приоткрытой двери, которая столь же моментально захлопывается. Видимо, в лабораторию пытался заглянуть кто-то слишком вежливый или очень нерешительный. Логик не успевает даже спросить «кто там?», только слышит еле различимый цокот каблуков из коридора, выдающих присутствие нежданной гостьи. Еся? Господи, ей же сейчас выговор объявят за проникновение в закрытый НИИ без пропуска! Отчаявшийся Робеспьер выходит из преподавательской, намереваясь выручить Есенину из возможной беды, но каково же его удивление, когда буквально под дверью вместо неё обнаруживается мнущаяся на явно неудобных для неё невысоких каблуках Донна с крайне испуганным лицом. -Донна, да ты что? – столь несвойственная зеркальщице застенчивость крайне его шокирует, - Если у тебя вопросы по работе, в лабораторию можно приходить когда угодно. Здесь всегда либо я, либо Габен, мы тебе поможем. -Мне не помогать надо, а гнать отсюда с позором, - Искательница только мрачно усмехается, но Аналитик, зная свойство этой чудачки делать из мухи слона и винить себя во всех смертных грехах, не слишком обращает внимание на эти её слова: -Это не по теме, - всё же он не зря всегда оправдывал своё имя: вот и сейчас подходит ко всему логически, - Ещё раз и в деталях – что у тебя случилось? -Случилось то, что я – скверный сотрудник и трамвайная хамка, которая со зла выставила из лаборатории твою ненаглядную. -Еся? – Робеспьер не верит своим ушам и до него даже не сразу доходит смысл покаянной речи Ламанчской, - Есенина была здесь? Ей же выговор влепят, у неё пропуска нет… -Ну вообще прекрасно! – поняв весь масштаб бедствия, Донна всплёскивает руками в гневе на саму себя, - Мало того, что бесцеремонная грубиянка в виде меня дала ей от ворот поворот, так теперь ей ещё дисциплинарные санкции грозят! -А что ты ей такого сказала-то? – в злостные намерения коллеги Аналитику всё равно верится с трудом, что та только подтверждает: -Ну а что я ей могла сказать? Что здесь исследовательский институт, а не дом свиданий, и что все дела с мужьями, братьями и прочими кумовьями решаются за его пределами. -В принципе, ничего такого уж ужасного. Но ты могла, конечно, выразиться как-то помягче, в другой форме, - зеркальщик ободряет её, видя, что она вовсе не умышленно так поступила, - Просто Еся такая ранимая – ты даже не представляешь, насколько. -Почему же, охотно представляю, - сокрушённо качает головой Искательница, успев даже немного позавидовать почти незнакомой миражнице: так о ней заботится их чудной гений, - У меня самой проверенная боевая подруженция – из их же братии, вот мне и стало тошно от самой себя, что повела себя как последнее хамло. Я тебя искала полдня, не знала, как предупредить, извиниться, а уж где её найти – и подавно без понятия, вот и мечусь тут, как дура. Правда, прости меня. У меня и в мыслях не было лезть в ваши дела. -Да ладно, проехали, - беспечно машет рукой Аналитик, - Тебе и без того нелегко пришлось в первый день. -Ага, ещё бы, - кивает Ламанчская, всё же решив высказать и своё недовольство, - Но мне пришлось бы гораздо легче, если бы кое-кто смотрел по сторонам и не разбивал зеркал на проезжей части. Тогда я бы доехала до института на своих двух колёсах, а не гадала бы, где мне в срочном порядке починить шины, и не злилась на весь свет. -Так из-за этого зеркала ещё и ты пострадала?! – теперь уже Робеспьер не знает, куда деваться от стыда, - Слушай, извини, правда, если б я знал – вообще бы его Габену доверил, у которого точно руки из нужного места. А как же ты домой-то поедешь? -Да как? А метро на что? – впрочем, этот вопрос Донну волнует меньше всего на свете, - Не парься, я на своём старике и не в такие передряги влипала. Предлагаю заключить мир и больше друг другу ничего не усложнять, идёт? -Более чем, - судя по довольной улыбке Аналитика, его такой расклад вполне устраивает, - Тьфу ты! – внезапно спохватывается он, посмотрев на наручные часы, - Собрался уходить домой, а препараты не промаркировал… Вот бы мне прилетело от профессора завтра утром! -Помочь? – с искренним участием спрашивает Искательница, но гиперответственный коллега ничего об этом и слышать не желает: -Ну куда мне ещё тебя нагружать своими заботами? Да и твой Штирлиц вряд ли будет в восторге, что я тебя от науки отвлекаю. -Тогда я домой. До завтра и удачи, - теперь, когда все недомолвки в прошлом, злиться на это нечто, будь он хоть триста раз криворуким растяпой, почему-то больше не хочется. -С транспортировкой велосипеда помощь не нужна? – всё же осведомляется Робеспьер, но Ламанчская только смеётся, ещё раз пожелав удачи и махнув рукой на прощание. Логики расходятся с миром, вполне довольные начавшимся сотрудничеством. Спустившись в фойе, Донна берёт в гардеробе любимую куртку, с облегчением вздыхает, переобувшись обратно из «жутких лодочек» в удобные кеды, вежливо прощается с вахтёром и, снова взяв бракованное транспортное средство наперевес, направляется в сторону метро. Воспоминание о «вездесущем гениальном недоразумении со старомодными часами» вызывает у неё улыбку – повезло всё-таки Есениной, у неё есть такой близкий человек, который любит, оберегает и заботится… Ей-то самой от Достоевского век ничего не дождаться. А и ладно! Всё равно в ближайшее время она нанесёт визит в НИИ биохимии и будь что будет. Ложных иллюзий она уже давно не питает, а вот терять хоть какую-то связь с прошлым – просто преступление. Максим Горький обживается на новой территории, пока ещё воспринимая настороженно кажущиеся чужими стены. Больше всего старого профессора огорчает, что главное его сокровище, пережившее столько в старом здании, бездарно разбилось в неловких руках его ассистента. Нет, конечно, Инспектор и не думает злиться всерьёз на бедного парня – кто угодно мог допустить такой промах. Но как же всё-таки жаль единственного оставшегося воспоминания об ушедшей молодости… Тогда они с Габеном только-только защитили кандидатские диссертации после аспирантуры и начинали свой педагогический путь – он сам на тогдашнем факультете экологии и геоботаники, Мастер – на факультете биохимии. Но времена меняются, постепенно приходит пора уступать места более молодым. Кто знает, может быть Робеспьер и Донна сыграют не последнюю роль в развитии нового института? Окончательно впасть в обычную для старшего поколения сентиментальность Горькому мешает стук в дверь. Профессор откликается неизменным «войдите» и в кабинет входит среднего роста мужчина лет пятидесяти в сером пиджаке и с очень короткой стрижкой. Вежливо, но уверенно поздоровавшись с руководством, он занимает свободный стул и с интересом осматривается: -А здесь просторнее, чем в старом корпусе. Вы уже освоились тут, профессор? Обошлось без происшествий? -Трудности есть всегда, Штирлиц, - философски замечает академик, - Но плох тот учёный, который от них бежит и сдаётся на полпути. -С этим не поспоришь, - кивает Администратор и переходит на деловой тон, - Я, собственно, чего зашёл-то. Наши ассистенты уже приступили к работе? Как там Донна моя? А то у неё опыта нет совсем. -Да вроде как нормально, - Горький пожимает плечами, удивившись такому вопросу, - Я, конечно, мало её знаю, но толк из неё выйти может. Пришла, быстро освоилась на месте, архивы в порядок привела, потом я её отпустил доделывать твою карту – обещала вечером прислать. Вот только… -Что такое? – последние слова Инспектора заставляют Штирлица беспокоиться. -Паникует чуть что. Как бы в обмороки не начала падать на ровном месте. У нас ведь НИИ всё-таки, а не пансионат для кисейных барышень. -Профессор, а вы точно о Ламанчской говорите? – такая характеристика его подопечной никак не вяжется в представлении доцента с Донной: эта скорее начнёт Трафальгарский бой устраивать по поводу и без, чем в панику впадать. Либо они имеют в виду двух совершенно разных девушек, либо за этот первый рабочий день произошло что-то такое, что всерьёз выбило Ламанчскую из равновесия. «Как бы мне это что-то боком не вышло,» - ворчит про себя. -Не знаю, может быть, мне и показалось, - с сомнением произносит Горький, но Администратор уже знает, что за Донной надо бы присмотреть. По крайней мере, пока та на работе.