Кто будет петь мне, Кутая меня в вечный сон? На моём пути к Хель, Ступая по этой дороге, Мне холодно, так холодно. Wardruna «Helvegen»
— Не дождусь, когда Бьерн восстанет из мёртвых и сожжет это проклятое место вместе с Иваром Бескостным! — крепко сжимая рукоять меча, произнесла Гуннхильд. Она стояла над мертвым телом своего мужа и едва сдерживала слезы. Курган конунга всей Норвегии, сына Рагнара Лодброка, решили возвести за городом. Жители Каттегата оплакивали своего правителя слезами, которые Ивар назвал каменными. И по сути, убив конунга, новый правитель должен взять в жены его королеву. Но в Скандинавии не было браков по договоренности, ибо воля богов запрещала другим людям вмешиваться в выбор влюбленных. Гуннхильд не желала Ивара как мужа, ее жизнь утратила смысл без Бьерна, и, оставив Каттегат, бывшая королева ушла, и больше ее никто не видел. Поговаривали, что бездыханное тело воительницы рыбаки нашли в море, но никто так и не узнал истинную правду. Ивар действительно не хотел смерти Гуннхильд, видать боги решили за него ее судьбу. Только когда он снова сел на трон в лице конунга всей Норвегии, его руки задрожали, а в глазах потемнело, и он не верил, что такое возможно, что он снова правитель, и власть в его руках, а Русь и Вещий Олег стали сну подобны. В Большом зале, разразился пир, и старый конунг Олаф, осмелев, поднял кубок за младшего Лодброка, сказав: — Твое имя наводит ужас, Ивар Бескостный. Тебя узнают все — весь мир. От хазарских степей до варяжских путей ты устрашаешь от малого до великого, но какой же ты на самом деле, еще один сын Рагнара Лодброка? — Влюбленный, — Ивар задумался и немного оскалил зубы, поднося свой кубок с терпким элем к губам. — И вы скажете, жители Каттегата, что я тот самый Ивар Бескостный, жестокий бог? Нет, другой! Совершенно другой человек. — Славься сын Рагнара Лодброка, славься Ивар! - полкатились по дому конунгов громкие восклицания величия. Но все это выглядело, скорее всего, неправдоподобно. Поверит ли ему народ еще раз, забыв своего бывшего конунга Бьерна? Поймет ли Каттегат, что тогда Ивар был молод, неопытен и безумно горделив. Только теперь его гордость украдена, она запрятана в сердце Ив, навеки. Неся наследие отца, он потихоньку бросал мир к ее ногам. Кто-то скажет, что он слабак, с женщиной нужно по-иному обходиться. Но Ивар и так, претерпевая свою собственную боль, причинял боль Ив. И теперь, находясь в пустынном доме конунгов, он начал неторопливо вспоминать прошлое, бродя по комнатам и касаясь вещей, которые когда-то объединяли его с Ив. Сейчас эти вещи пахли другими людьми, другими женщинами и мужчинами. Но его взгляд на мгновение застыл на шахматах — их никто не убрал, и он вспомнил, как играл с матерью и с любимой женой. А в самих дальних покоях хранились вещи его воительницы. Да, Бьерн бы не посмел их выбросить, и Ивар поднес рукав платья к своей щеке, вдыхая аромат леса и женского тела, его любимого тела. — Вот ты где, брат, я обыскался, — внезапное появление Хвитсерка нарушило священную тишину Бескостного в покоях. Что-то явно было не так. Но Лодброку сейчас не хотелось об этом думать. — Где Бьерн, где все? Меня едва пропустили эти проклятые русы, хотя я сын Рагнара. Откуда они вообще взялись? Что происходит, Ивар? — Бьерн мертв, я его убил. И русов я привел, тайно договорился с ними еще в Киеве, пообещав покровительство Скандинавии. А Ив?.. — он оставил рукав платья и повернулся к брату. Хвитсерк очень долго отсутствовал, чтобы понять то, что произошло. — О боги, боги… Славься конунг Ивар, славься. Ты поистине самый великий викинг в истории. Я мчал сюда, чтобы спасти тебя и сообщить прекрасную новость. Ты готов принять Хельгу как свою дочь? Стоило Хвитсерку сказать так, как синеглазый взгляд Ивара застыл, а сердце замерло, чтобы в следующую секунду помчаться, увидеть ее, защитить.***
Он упомянул о смерти ее брата. Так невзначай, как будто это был не его с Ив брат, а сторонний человек, которому пришлось просто оставить свой след в мировой истории. И Ивар немного удивился реакции Ив на смерть Бьерна. Ее не было, потому что Ив хорошо понимала, что брат всегда может убить брата за власть или за женщину. И в этом не было ничего страшного, тем более постыдного. В мире викингов всегда открыта дверь для такого. Ив казалось, что богам нравится наблюдать, как младший сын Рагнара враждует со своими братьями. И самих богов, казалось, это забавляло. Сейчас она прижималась всем телом к своему родному и самому любимому мужчине, радуясь, а темные глаза малышки, которую Ивар держал на руках, так и рождали в нем воспоминания о князе Олеге, ее отце. Но этого было не унять, не скрыть и не вырвать из души и памяти. Викинг даже был рад этому. Только богам известно, какой бы ребенок родился у него с Ив, ведь он младший Лодброк, калека, и не хотел, чтобы его кровинка появилась на свет такой же увечной. Да и маленькая Хельга еще не понимала, что ее настоящий отец был князем Руси и великим человеком, могущественным и умным. Поэтому Бескостный настолько осторожно и с такой любовью прижимал к себе дочь, что у Ив даже не возникло никаких сомнений в том, что ее конунг станет самый лучшим отцом ее девочки. — Мне абсолютно все равно, мой это ребенок или Олега. Ив, это наше дитя, и я буду заботиться о ней, — радостно вздохнул он и, наклонившись, нежно поцеловал ребенка, а затем крепко прижался к губам Ив в жарком поцелуе. Теперь он мог ее целовать сколько угодно, теперь у него не было ни одного соперника в этом мире. И никто не сможет забрать у него его жену, даже боги… Только вот новость о смерти Бьерна поразила не только народ, но и Хвитсерка. После отбытия Ивара из Каттегата в деревню, где находилась Ив, старший Лодброк присматривал за городом. Теперь он стал лендрманом — вассалом конунга. И сейчас он долго сидел у фьорда, возле места, где погребен его брат и плакал. Горько плакал и просил прощения за то, что, возможно, Ивар и не виноват, это боги забирают у Рагнара Лодброка сыновей. Это боги решают их судьбу, превращая из радужной в ужасающую, оставляя лишь после себя великую память и отправляя в Вальгаллу. Это боги отбирают одну любовь и даруют другую. Это боги хотят видеть на престоле лишь Ивара Бескостного. Хвитсерк плакал, что Ивар убьет и его когда-нибудь. Он представлял, как багровое пятно будет расползаться по его доспехах где-то в районе сердца после того, как он скажет брату, что тот делает что-то не так. Вот только любимый брат будет воевать с ним рука об руку, а потом долго оплакивать смерть от своей же могущественной руки. Когда-нибудь. Или никогда. Долгие раздумья Хвитсерка нарушил женский голос. Сквозь слезы и горечь потери Хвитс поднял глаза и увидел в солнечном свете девушку с яблоками. — Я искала бога Фрейра, чтобы преподнести ему дары, эти яблоки, а нашла тебя, — сдержанно сказала девушка, но края ее губ приподнялись в улыбке. — По-моему, ты, валькирия, меня с кем-то спутала. Я далеко не бог и никогда им не стану, — голос Хвитсерка отдавался грустью и меланхолией. — Да я и не валькирия, но яблоки все же отдам тебе, раз уж мне Фрейр не повстречался на пути, — девушка подошла ближе, преподнося корзину Лодброку, и Хвитсерк увидел невероятно красивую блондинку. Словно богиня, словно Фрейя к нему спустилась, только где были ее кошки, неизвестно. Но одно знал Хвитсерк, что увлекая поцелуем эту незнакомку, можно было и Фрейром стать на какое-то время. И поднявшись с земли, он взял девушку за руку и увлек с собой.***
С громким скрипом врата дома конунга открылись, и перед глазами Ив предстал очень знакомый тронный зал. Дух веков здесь ощущался всюду, сохраняясь в первозданном виде. Так случилось, что от каждого великого конунга и ярла осталось совсем немного, только высеченная имя на стене викингов. Никаких золотых или мраморных статуй, полное отсутствие даже намека на роскошь, не как в Киеве. Но какая разница в этом, если ты королева и жена великого мужчины, который безумно влюблен в тебя. Ее трон теперь не пустовал, и его не занимала никакая хитромудрая рабыня Фрейдис, или же очередная жена Бьерна Железнобокого. На троне теперь сидела королева Ив, и она уверена, что Ивару нужна только она. Она чувствовала каждой клеточкой своего тела, что полностью его, а он ее: для всех других женщин он был недосягаем. Хотя Ив часто ощущала на себе вожделенный взгляд других мужчин, а потом испытывала страстную ревность Ивара в покоях. Бескостный знал, что обуздать Ив невозможно, ее нужно только любить, и она пойдет с ним до самого конца, даже не задумываясь. Дочь Лагерты и так прошла сквозь тьму и боль, будучи красивой воительницей, в которую влюблен калека Бескостный. Судьба испытала на прочность их необыкновенную любовь, и они доказали, что достойны этого невероятного чувства. Теперь они не могли надышаться друг другом: днями он забавлялся с малышкой Хельгой, а ночами занимался с Ив любовью. И снова, как когда-то, Ив целовала его, кусала его губы до крови, царапала его безупречно вылепленную спину, выгибалась под ним, щедро отдавая себя и забирая его без остатка. На деревянном столе, в своем маленьком доме на краю Каттегата, где их никто не мог услышать и увидеть. И Ивар закрывал глаза, вспоминая, как она подчинялась и подчиняла его себе, доводя до исступления своей красотой и верностью, и чувствовал себя самым счастливым мужчиной на земле. ........ Спустя годы Ивар Бескостный узнает, что король Альфред хочет заключить мир с викингами. Только не для Ивара Бескостного. Он не был бы Рагнарссоном, если бы заключал мирные соглашения. Ему нужна война, новые земли и кровь врагов на своих руках. Он любил свою жизнь, любил набеги, любил своих братьев по оружию, за каждого из которых он, не задумываясь, отдал бы свою жизнь, а они также отдали бы свою за него, он любил это чувство — предвкушение смерти Только новость о том, что Ив носит его ребенка изменила все планы норвежского конунга. Он не пойдет сейчас на Англию. Он не хочет в Вальгаллу, он не хочет умирать. Он хочет быть рядом со своей любимой женой и детьми. Он хочет увидеть своего ребенка. Прижать к себе и любить всю жизнь, как мать его любила. Он позже завоюет весь мир. Не сейчас. А старшая дочь Хельга, без остатка любима своей матерью и отцом — хотя Ивар ей не раз говорил, что она княжеская дочка — потом покинет Каттегат и Скандинавию и навсегда переедет в Киевскую Русь, в отцовские просторы, изменив свое норманнское «Хельга» на русское «Ольга». А Ив, скучая за дочерью, будет еще долго вспоминать свою жизнь, находясь с Иваром в Ирландии, на землях, что Бескостный завоевал для нее. Она будет бередить старые раны и возвращаться мысленно к тем терниям, сквозь которые они вместе прошли, любя друг друга всю жизнь.