***
Мама обнимает её крепко-крепко, не так сильно, как отец, но достаточно, чтобы Тасия вновь расплакалась, как какая-то слабачка. Она цепляется за платье матушки и силится успокоиться, потому что сил плакать уже как-то и нет — только слёзы всё текут и текут. Это так несправедливо по отношению к ней! Перед мамой ведь нужно быть сильной! Как папа. — Больше не делай так, Тасия, — просит родительница, вытирая с её щёк слёзы. — Это ведь очень опасно! Зачем ты туда пошла?.. Тасия в ответ молчит. Опускает взгляд и замирает, не в силах ни рассказать причины, ни хотя бы извиниться за беспокойство. Возможно, она просто устала. Возможно, ей стоит сейчас уйти в свою комнату и хорошенько выспаться, попытавшись забыть эту ситуацию. Возможно. — Думаю, на сегодня с неё хватит, Диана. — Отец приходит на помощь неожиданно и гладит Тасию по волосам совсем немного: чтобы не испортить причёску. — Иди в свою комнату и отдохни. Феликс проводит тебя. Она лишь кивает и тянется к рыцарю неподалёку — тот с ласковой улыбкой подхватывает её, словно пушинку, и несёт подальше от родителей. Тасия выглядывает из-за плеча Феликса и неуверенно машет на прощание рукой, видя, как матушка улыбается ярко, и они с отцом вместе машут ей в ответ. Рыцарь несёт её аккуратно и неспешно, растягивая момент, когда Тасия сможет оказаться в кроватке, но её это совсем не волнует, потому что Феликсу можно доверять, с ним спокойно, как с папой, словно ничто не сможет ей навредить. Он даёт ей шанс успокоиться и прийти в себя перед сном, специально идёт по коридорам дворца, из окон которых открывается чудный вид на сад, и Тасия благодарно смотрит на открывшийся вид. — Вы очень сильная, Ваше Высочество, — начинает разговор рыцарь, и она непонимающе поднимает на него взгляд. — Любой другой ребёнок на вашем месте сильно бы плакал, поэтому я считаю, что вы действительно очень сильная. — Феликс на секунду замолкает, будто пытаясь собрать всю свою уверенность. — Но… Пожалуйста, не пытайтесь всё копить в себе. Его Величество и леди Диана очень любят вас и всегда готовы поддержать, поэтому… вы можете быть рядом с ними слабой. И… Я, конечно, всего лишь рыцарь, ха-ха, но, принцесса, если вы так боитесь показать им слабость, то… почему бы мне не стать личным телохранителем ваших слёз? Уверяю, я хорошо охраняю абсолютно всё! — Феликс… — поражённо срывается с губ Тасии, и она опускает в смущении голову: осознавать тот факт, что её слабость так легко раскусить, неприятно. Невероятно неприятно. Но в словах рыцаря есть доля разума, возможно, только для неё — какая разница? Принцесса сжимает ткань мундира и чуть улыбается, пряча взгляд в чужом плече. — Ещё никто не охранял девичьих слёз! — Неужели? — с притворным изумлением спрашивает тот в ответ и тут же радостно смеётся. — Тогда это ещё большая честь — быть первым, кому доведётся охранять слёзы самой принцессы Тасии! Ну что, принцесса ведь не откажет рыцарю в небольшой славе? Она смеётся тихо, но так искренне, что Феликс не сдерживает ласкового взгляда, полного облегчения: Её Высочество вновь пребывает в хорошем настроении, и это самое важное во всём мире. В постели Тасия оказывается ещё через четверть часа прогулок по закоулкам дворца и засыпает быстро, почти тут же проваливаясь в темноту сна и неосознанно сжимая в пальцах рукав рыцарского мундира. Феликс улыбается на это и присаживается на корточки, рассматривая спящее лицо маленькой принцессы. На душе отчего-то неспокойно, но он не позволяет себе хмуриться в присутствии той, кто даже морщинки на лице Его Величества способен разгладить. — Спите спокойно, принцесса, а я сделаю всё, чтобы защитить ваш покой.***
Когда рыцарь уходит с его дочерью на руках, Клод вновь хмурится, сжав губы в тонкую полосу, и смотрит точно в глаза Дианы, в глаза той единственной женщины, ради которой готов на всё и которая, кажется, совершенно обезумела. — Зачем тебе ещё один ребёнок? — спрашивает он и складывает руки на груди в ожидании ответа. — Тасии более, чем достаточно, Диана. Ты не настолько сильна, чтобы выносить ещё одно дитя. — Вы в меня совсем не верите, — тихо смеётся та в ответ и с нежностью кладёт на живот руку, опуская взгляд. — Ваше Величество, я хочу, чтобы нас связывало как можно больше нитей; хочу, чтобы в будущем, когда я умру, вы смотрели на наших детей и чувствовали ту же любовь, какую чувствуете ко мне, чтобы у вас было как можно больше тех, кому вы готовы дарить свою любовь… Возможно, это глупо, но я не отступлю от своего. — Ты!.. — Клод сжимает зубы и хмурится сильнее, стараясь заглушить бурлящие в душе чувства. Не сейчас. Не время. Их легко могут услышать в этом саду. Хочется схватить Диану за плечи и хорошенько встрясти, чтобы та наконец поняла, насколько безумны и вместе с тем глупы её мысли, рассуждения. Как она может так просто говорить о своей смерти?! Словно её жизнь ничего не значит, словно она не больше, чем жалкая вспышка в ярком свете жизни… Император подходит ближе и обнимает её настолько сильно, насколько может обнять, не сломав, и зарывается в мягкие волосы, отливающие благородным золотом. Диана сама по себе — золото, самое драгоценное сокровище, которому Клод готов весь мир в руки вложить вместе с собственным сердцем. Только его свет, его сияющая ярче солнца Луна, рядом с которой он словно начинает чувствовать вкус жизни, вкус счастья и так давно неведомого покоя. Разве сможет он без неё теперь? Когда сама мысль об этом пробуждает лишь ярость вперемешку с отчаянием… — Не покидай меня… — шепчет Клод на грани слышимости, и в его голосе столько горечи и страха, что Диана вздрагивает в ледяных объятиях и обнимает в ответ, успокаивающе гладя по спине. — Умоляю… Останься со мной. — Ваше Величество… — Клод, — резко прерывает он наложницу. — Я же приказывал тебе звать меня по имени. — Клод, — послушно признаёт поражение Диана. — Я всегда буду с вами, чтобы не случилось и как бы недосягаема я не казалась… Я буду всегда рядом, потому что не осмелюсь покинуть того, кого столь сильно люблю.[Она всегда была отвратительной лгуньей.]