Арагонская

Этой ночью мне снился Дубровский, так что я просыпалась несколько раз с целым эмоциональным взрывом в голове. Из хороших новостей было то, что брат соизволил спать на своей кровати и забрать носки. Ещё и утром получила за это, мол, сплю где хочу. Видимо, на полу ему тоже будет отлично. — Ты сегодня собираешься жрать или я зря целых двадцать минут на это убил? — брат ворвался в комнату с сковородой, наполненной не совсем понятной для меня субстанцией — Советую шевелить жопой, если не хочешь опоздать и не упасть по дороге в обморок из-за гипогликемии. — Да иду я, иду, — нехотя убрав из рук телефон, я села и рукой пригладила волосы, которые хотели меня, кажется, убить. — Чего ты поднялся в такую рань, у нас же ещё два часа есть? — Не понимаешь ты прелести ранних подъёмов, Арагонская, — брат весело хмыкнул и вышел из комнаты. Думаю, лучше мне пойти на кухню, иначе не я съем завтрак, а Саша меня сожрёт. «Арагонская, заберу тебя через двадцать минут» — сообщение на мессенджере вернуло меня в реальность, потому что жареная картошка (вот что это было) втянула меня в размышление над видами холестерина. — Чего глаза такие круглые, а, Слава? Опять кто-то из бывших пишет? — брат сразу заметил перемены на моём лице, пока я убирала телефон в карман, подальше от его любопытствующей физиономии. — Ты только скажи, я со всеми разберусь. Да уж, разберётся он. Интересный факт: он бы получил по хребту гораздо больше, если бы я не умела разговаривать с людьми, прежде чем пускать брата лезть в драку, хотя разрешения он особо и не спрашивает. — Спасибо, так у меня ещё больше проблем появится, — кажется, мой ответ брату не понравился, потому что он угрюмо уставился в тарелку и продолжил есть. — Ты мне поможешь в другой раз. — Как скажешь. Даше мне что говорить? — Говорить, что я нашла себе мужика, который возьмёт меня замуж, — брат от такого даже захохотал, потому что так глупо шутить входит в нашу жизнь обязательным пунктом. — Прогуляться хочу. — Обычно тебя по доброй воле из дома за уши не вытянешь, а тут вдруг неожиданно решила погулять, да ещё и утром. Ладно, иди, чего кулаками машешь? — брат еле отвернулся от подзатыльника и замахал на меня руками. — Даша мне все равно не поверит, так что… — Резюмирую: сегодня день отдыха от Дашиной заботы, — после этой фразы я вышла в коридор, прошла до прихожей и стала делать попытки одеться так, как это делают нормальные люди. Без сломанных ног, рук и некоторых предметов мебели. *** — А я думал, что вы откажетесь, — с иронией произнёс профессор, пока я садилась к нему в машину. Пахло мужскими духами и, как бы это не звучало, брусникой. — Доброе утро, Мирослава. — Отказаться от тёплой машины в такую погоду и променять на давку в метро звучит ещё глупее, — Дубровский согласно кивнул и стал разворачивать машину, чтобы выехать со двора на дорогу. — Куда едем? — Придумаю по дороге, чем кормить бедного студента, — парировал профессор, одним глазом смотря за движением на дороге и другим наблюдая список мест, который ему выдал дубльгис*. Я была крайне недовольна его неверием в меня и здоровое питание. — Арагонская, не обижайтесь, просто мне дорог мой желудок, — теперь он полез в бардачок за солнцезащитными очками. Я увидела фотографию, потёртую и не очень чёткую: даже если бы мне дали её рассмотреть повнимательнее, ситуация изменилась бы не намного. Мужчина в пиджаке был немного похож на Дубровского, но сказать наверняка, он или не он с такого расстояния было сложно, держал на руках кулёк, похожий на один из тех, в которых выписывают детей из роддомов. — Хотя бы утром мне нужно питаться человеческой едой. — У вас есть дети? — спросила быстрее, чем поняла, что открыла рот. — Племянница, — учтиво ответил профессор и даже, кажется, не удивился моему вопросу. — Вчера, засранка, умудрилась обсыпать половину салона ягодой. И как можно ехать по этим дворам? Машины паркуют как хотят, и где потом нормальным людям разворачиваться… Надеюсь, хотя бы со своей семьёй он обходится очень милым и добропорядочным человеком. Судя по тому, что он до сих пор не выкинул фотографию с «кульком» после истории с брусникой, так оно и было. Прошло ещё довольно много времени, прежде чем мы остановились около, как Дубровскому показалось, «приличного места». Проще было мне что-нибудь из дома взять. — Доброе утро. Столик на двоих? — здоровается официантка на входе. Чёрный костюм, белый воротничок и заплаканные глаза. Кажется, сейчас все так выглядят. Мы сели у окна, но какого-либо пейзажа увидеть так и не получилось, потому что вид выходил на двор соседних домов. Можно было понаблюдать, как вороны ищут около мусорных баков что-нибудь пригодное для пищи. — Мирослава, пока ты наблюдала за флорой и фауной я уже поесть заказал. Ты же кофе пьёшь? — Дмитрий, когда мы успели на «ты» перейти? — я наконец отвела свой взгляд от ворон и посмотрела на профессора. Тот с важным видом поправлял рубашку и галстук. — Я, конечно, за соблюдение субординации, но то, о чём сейчас пойдёт речь, обсуждать нужно на более простом языке, — его этот наш «разговор», кажется, даже смущать не будет, потому что он достал из кармана пачку «Чапмана», зажигалку и закурил. Видимо, я просмотрела тот момент, что мы сели в зоне для курильщиков. — Богато живёте, Дмитрий Алексеевич, чтобы «Чапман» курить, — под шумок беру со стола пачку и достаю одну сигарету для себя, потому что такой момент упускать — грех. Тем более что вышеупомянутый не возражает. — Ладно, Мирослава, перейдём к сути разговора. Ты меня совсем за старого извращенца принимаешь или ещё не совсем? — Скорее за фетишиста, — смех сдержать было трудно, но я старалась изо всех сил. Дубровский сделал странное выражение лица и затянулся. — Арагонская, можно подумать, что ты ничем таким не интересуешься, — Дмитрий Алексеевич заулыбался и стряхнул пепел. Я покачала головой. — Ебите кого хотите, главное не студенток в университете, — прозвучало как заявочка на успех. Интересно, он меня из-за моих шуток завалит на экзамене или благополучно забудет мои шутки? — Можно подумать, что ты против, — интересно, заранее речь подготовил или дома коньяка навернул? — Уже давно могла заявление на меня написать, между прочим. И куда родители смотрят? — Умерли мои родители, так что не удалась шутка, Дмитрий Алексеевич. Повисла пауза. Добровский, кажется, сам стал не рад тому, что начал шутить. Пыталась совладать с собой, чтобы дальше настроение не испортить, но получалось слабо. — Извини меня, я не знал. Поедим сейчас, наш поднос несут. Ты кофе с сахаром пьёшь? Как удачно сложилось, что я успела утром поесть дома, потому что Дубровский взял овсянку с ягодами. — Кашкой балуетесь, Дмитрий Алексеевич? — я опустила ложку в кашу ради интереса, хотя аппетита не было. — Здоровое питание, между прочим, — тридцатилетний мужик работал ложкой с завидной скоростью. Видимо, пытался скрыть, что у него руки дрожат. — Да и с племянницей, сама понимаешь, никакой еды кроме каш толком и не поешь. А на самом деле, я просто старый хрыч. — Кости ломит, член не встаёт, — невнятно пробурчала скорее для себя, чем для Дубровского, так что он мой комментарий даже не услышал. — Дмитрий Алексеевич, у меня для тебя официальное заявление. Профессор оторвался от каши и изобразил интерес к моему дальнейшему монологу. — Больше я с тобой завтракать не пойду, — я кивнула головой в сторону каши и профессор заулыбался. — Только обедать. — Намекаешь на то, что согласна ходить со мной на свидания, Арагонская? — и тут до меня доходит то, что головой я думать умею не больше, чем брат. Хорошо, что свет здесь отвратительный, потому что скоро начну краснеть. Снова тянусь за сигаретой. — Не надейся, Дмитрий Алексеевич. Я люблю носить берцы, а у тебя на них крыша едет. Дубровский высадил меня за несколько кварталов от корпуса, что было не совсем желательно, но обязательно. Я вышла в свет, покрепче кутаясь шарфом и продолжая отпускать колкости в сторону профессора до конца. К слову, он решил (именно не обещал, не спросил, а решил), что познакомит меня со своей племянницей. Очень интересное у него отношение к свободе других людей, но это уже другая тема для разговора. Сейчас надо идти на пару, хотя с таким ветром меня скорее сдунет. Придётся, видимо, полетать над Невой. Одна сплошная романтика. — Арагонская, опаздываешь, — Даша уже сидела на моём законном месте, когда я залетела в кабинет; единственное, что мне спасало, — опоздание преподавателя, который сейчас был на каком-то совещании. — Я нашла пироги с щавелем недалеко отсюда, предлагаю сходить после пар. Какие мне теперь пироги? До завтрашнего дня есть не смогу. — Видела нашего препода по латыни, ходит больно довольный. Интересно, неужели себе нашёл кого-то? — Даша, превратись в кактус, пожалуйста. Да, Арагонская, будешь дальше так выражать свою пассивную агрессию — угодишь куда-нибудь похлеще, чем на встречу с Дубровским. Подруга, кажется, тоже захотела меня убить.