Слабость

      Иванушка, съёжившись, сидел в углу койки и поедал только что принесённую Прасковьей Фёдоровной овсяную кашу. Вид он имел сосредоточенный, слегка обескураженный и поникший. Было видно, что бывший поэт над чем-то глубоко задумался. Появившаяся на балконе фигура быстро вывела его из размышлений.       — Вы… Вы… Вернулись… — немного испуганно вздохнул Иван.       — Здравствуйте, Иван Николаевич, — по обыкновению учтиво и достойно поздоровался Воланд.       — Позволите пройти?       — Да не позволишь тут… Проходите! — пациент поставил миску с кашей на пол.       — Вам, как я вижу, здесь не особо удобно? Позвольте помочь, — мессир пошевелил рукой. Палата Иванушки посветлела, наполнилась роскошной мебелью и приобрела весьма уютный вид. Поэт теперь сидел на широкой кровати, в удобной одежде и старался не показывать удовлетворения изменениями в комнате № 117.       — Как могу наблюдать, Вам стало известно, кто я такой, — произнёс лжеконсультант. — Хочу заверить, что удивляться, а тем более страшиться ничего не нужно. Вы не узнаете от меня больше, чем уже ведаете.       — Почему Вы… Соврали? Я не боюсь Вас теперь, после беседы с моим соседом. Но почему Вы не предупредили Берлиоза, а отправили его под трамвай? И почему стали рассказывать про Понтия Пилата? Неужели просто…       — Не потешался, нет. Как бы Вам понравилось, если бы я стал заверять Вас, что являюсь Сатаной? Также, как смею заметить, мой рассказ и Ваш недавний сон, а также та самая беседа немного поменяли Ваше отношение к поэме?       Иван смущённо кивнул.       — Что ж до Берлиоза, то, во-первых, он мне не верил, а поэтому предупреждать его было бесполезно. Ведь помните, я сказал ему, что его голову отрежут? Во-вторых, как же это я мог отвести Михаила Александровича от смерти, когда эта смерть сама ему предназначалась? Не за тем ли я со своей свитой навестил Москву, чтобы всех спасать? Все будет так, как должно быть, и, если даже попробовать изменить событие, оно непременно нагрянет снова, притом с большей силой. Человек внезапно смертен, как я и говорил. И не попал бы под трамвай член МАССОЛИТа, попал бы кто-то иной, и друг этого иного сейчас, может быть, тоже ловил бы консультанта и беседовал с мастером.       — Вы… Выходит, правы. Так Вы за этим явились? Чтобы объяснить мне всё это? — спокойно, рассудительно спросил Иван.       — Нет, мой дорогой, не за этим. Видите ли, Ваш сосед, который им, кстати, уже не является, находится в близких отношениях со своей возлюбленной…       — Маргаритой! Он рассказывал мне про неё. Погодите… — в глазах пациента снова зажёгся огонёк подозрения, — это почему же не является? Не угодил ли ещё и он под трамвай?       — Нет, под трамвай он не попадал, а вот в реке топиться пробовал. Однако поспешу успокоить, безуспешно. Дело в том, что та самая Маргарита присутствовала на балу, проведённом мною. Разумеется, по правилам, я исполнил её желание и вернул мастера. Однако моя свита, с некоторыми членами которой Вы уже знакомы, натворила бед. Это повлекло за собой неприятные последствия и навредило обоим влюблённым. Всё это удалось уладить, но ничего не обещает положительного развития событий… Затем я и навестил Вас.       — Чтобы я помог… Им? Помог моему соседу и его возлюбленной обрести покой после проделок… Свиты?       — Именно. Однако боюсь, Вы неправильно меня поняли. Я не намерен сохранять их отношения. В конце концов, они оба лишатся покоя и обрекут себя на муки. Ведь Вы поняли по словам мастера, насколько они разнятся с Маргаритой?       Иванушка оторопел.       — То есть как — не намерены сохранять? Но… но ведь… Вы снова врёте, — неуверенно угрожал бывший поэт. — Они любят друг друга, и Вы не имеете права этому помешать.       — Не вру, не переживайте. И разрушать их, — Воланд вздёрнул бровь, — чувства… Я не намерен. Но вот оградить от ошибки — вполне. Мне нужна Ваша помощь.       — Если Вы хотели получить мою помощь, то зачем же запугивали и отправляли сюда? Вам ведь всё было известно. Неужели я и вправду сумасшедший, чтобы закидывать меня в лечебницу? Это не так, ведь знаете же.       «Вам ведь всё было известно»…       Ничего тебе не было известно, Воланд. Хватит корчить из себя всесильного. Ты поддался слабости и теперь платишь за это.       — Но ведь Вам я помог, и Вы осознали, что в поэме написали неверные вещи. Как только Вы перестанете обо мне напоминать, Вас непременно выпишут. Обещаю. А вот помощь Ваша мне пригодилась именно сейчас.       — Но почему Вы вмешиваетесь? — вдруг Иванушка всё понял. — Вы только что твердили, что ни на что не можете повлиять, потому что жизнь должна идти своим чередом. Вы ведь объясняли мне, почему Берлиоза непременно должно было задавить трамваем! А теперь говорите, что хотите изменить судьбу мастера и его спутницы. Вас одурачил кто-то! Как я не догадался?!       Одурачил… Нет, заполонил, заворожил, обескуражил… Влюбил.       Что ж, это и к лучшему, что Иван Николаевич ничего не заподозрил.       — Что ж, дéла это не меняет. Мне нужна Ваша помощь. Маргарита Николаевна побывала на балу, что меняет ход действий, — мессиру в голову пришла спасительная мысль. — Она просила счастья! Потребовав вернуть возлюбленного, она просила счастья! И я обязан исполнить её желание. Так если же с мастером она станет несчастной, как же я могу это не изменять?       Пациент замешкался. Иван не знал, верить Сатане или нет: с одной стороны, дьявол дал знать поэту, кем является на самом деле и больше оснований врать не имел. А с другой… Чёрт его знает, что ещё этот лукавый задумал! Ведь того мастера и вправду жаль.       Но инстинкты взяли своё, и страх перед природой гостя заставил сказать:       — Я помогу Вам, если только это никому не навредит.       Воланд облегчённо вздохнул. Неужели! И долго же они ломаются, эти люди… Впрочем, у этого человека, надо полагать, находились весомые аргументы.       — Вот и славно, Иван Николаевич. Тогда позво…       — Извините, — перебил Бездомный, — у Вас… Не найдётся тех сигарет? А то мне тут только дышать ещё не запрещали!       — Да на здоровье, — мессир протянул Ивану «Нашу марку» и зажигалку, на что тот благодарно кивнул и тут же затянулся.       — Так вот, Иван Николаевич. Послушайте, в чём будет состоять Ваша задача…       И Воланд с упоением поделился с бывшим поэтом своими блистательными идеями.