Слабость

      Лучи раннего майского солнца проникали в подвальчик сквозь зелень сада и озаряли помещение золотым светом. Утро стучалось в окно пением птиц и шумом весенних деревьев.       Маргарита проснулась.       Она не спеша встала с кровати, лёгким жестом поправила тёмные локоны, распрямила ночнушку… Накинула на плечи плащ Азазелло и вдруг поняла, что действие крема понемногу сходит на нет: снова ощущается хандра и слабое томление.       Отправилась в гостиную. Маргарита поняла, что ни крошки в рот не брала со вчерашнего утра, и стала готовить завтрак. Всё выходило как-то монотонно и безжизненно: она нечаянно порезала мизинец ножом, но даже не дрогнула, не почувствовала боли.       Женщина не понимала, почему её душа ноет, а не радуется. Ведь они снова вместе! Она все четыре месяца только и думала о мастере, о его возвращении, о романе… Так жаждала снова увидеть его глубокие, мудрые, преданные глаза, так мечтала обнять! Теперь ей хотелось высвободиться из рук возлюбленного, оттолкнуть объятия, которые раньше так ценила. Ей было безумно жаль бедного писателя, пострадавшего из-за её советов от злых языков критиков. Жаль, вот именно! Она благодарна ему, верна… Но жалости этой Маргарита начинала противиться.       «Ты очень устала, не только за вчера, не за четыре месяца, нет. Жизнь утомила тебя»       — Бр-р-р… Хватит! — тихо отругала себя женщина.       Это мастер! Мастер! Любимый и самый лучший! И сейчас ему нужно приготовить завтрак! А не вспоминать слова… Предателя.       Мастер растерянно встал с постели. Что толку, что он пытался уснуть? Совесть загрызла его до краешков души. Нужные слова так и не пришли в голову. Но больше терпеть эти навязанные чувства он не мог и заставлять Маргариту не имел сил.       — Доброе утро, — поздоровался он с ней.       — Доброе утро… — Маргарита через силу улыбнулась. Молча она поставила завтрак на стол и медленно опустилась на отодвинутый мастером стул.       — Приятного аппетита, — пожелал он.       — Спасибо… Надеюсь за четыре месяца я не разучилась готовить, — она сказала это с большей иронией, чем хотела.       Засмеялись. Не так, как раньше — глухо и натянуто. Молча стали есть.       — Как спалось? — поинтересовался мастер, чтобы хоть как-то поддержать беседу. От волны переживания, накатившейся на него со страшной силой, ему становилось тошно, и он пытался хоть немного отвлечься от мыслей о грядущем разговоре.       — Ночь, как ночь… Луна ярко светила, как и всегда. В этом подвальчике особенные сны, — тоскливо протянула Маргарита. — Тебе-то как спалось?       — Непривычно… Но с тобою всё хорошо, — выдавил он.       Бедная женщина! Как много хочется сказать, и как мало удаётся произнести.       Маргарита чувствовала, как невидимая нить напряжения и недосказанности растёт между ними, превращаясь в крепкую паутину лжи. Что-то необъяснимое происходило с ними обоими и разлучало их скорее и скорее. Она не могла больше терпеть этого невыносимого ожидания. Резко встала.       Мастер также стремительно вскочил, не сумев держать всё внутри. Так они и стояли несколько безмолвных мгновений, понимая цель этого прерванного завтрака.       Он вдруг крепко обнял её. Она не сопротивлялась, так же сильно прильнула к нему и обхватила руками.       Да, вот они. Прежние объятия. Взаимные, отчаянные, горячие… Словно последние. Впрочем, они вдвоём понимали, что, скорее всего, это так и есть, ведь иначе так крепко возлюбленные бы не смогли обняться.       — Марго… — прошептал мастер, не отпуская её, — Марго… Спасибо тебе… Ты — самое лучшее, что когда-либо случалось со мной. Марго…       — Мастер… Мой милый мастер… Ты даже не представляешь, как я тебе признательна. И как я счастлива, что купила тогда те мимозы. Ты уберёг меня от греха. Ты спас меня, мастер. Ты спас меня…       — Марго… Это ты спасла меня. Это я должен тебя благодарить, пойми, я обязан. Обязан тебе всем, что имею… Марго…       — Я благодарю тебя. Благодарю тебя и клянусь, что всегда, всегда буду помнить, через что мы прошли вместе. Ты лучший из людей, которых я встречала и когда-либо встречу. Ты — мастер. Мой милый мастер… — Маргарита почувствовала, как тёплые слёзы катятся по её щекам. Было приятно избавится от неприязни к его касаниям и снова прижать к себе.       — Мастер… И Маргарита… — задумчиво протянул он, жмурясь, сдерживая слёзы, — должно быть, это красиво звучит?       — Красиво до чрезвычайности. Это до боли прекрасно...       Мастер почувствовал капли на спине. Выходит, они и вправду понимают, что происходит. В них действительно есть много чего-то необъяснимо общего, связывающего их, но не держащего вместе.       — Тебе больно? — спросил он, отпрянув наконец от женщины.       — Мне… Удивительно, однако мне совсем уже не больно. Мне было страшно, одиноко и страшно, потому что я ощущала безразличие и гнев, — делилась она, опуская взгляд, чтобы не показывать слёз, — но теперь я снова чувствую тепло. Но… Боюсь… Оно не может согреть моё сердце, мастер. Слишком много холода я там накопила.       — Я тоже ощущаю тепло… Странно, будто бы… Огонь тлеет в печи. Прости меня, Марго. Прости за всё.       С минуту стояли молча, опустив взгляд и роняя на пол солёные слёзы. Маргарита подняла взгляд и решительно спросила:       — Так, значит, это и есть конец? Выходит, мы расстаёмся?       Мастер тяжело вздохнул.       — Что ж, если это так называется… Пожалуй,… да. Мы расстаёмся, Марго. Разлучаемся, но не забываем друг друга… — он поспешно смахнул предательскую влагу с глаз. — Прости меня ещё раз за всё. Спасибо, спасибо тебе, Маргарита. Мне жаль…       — Спасибо и тебе, мастер… Никто не дарил мне того, что подарил ты. С тобой я ощутила жизнь. Мне тоже жаль. Мой милый мастер…       — Моя Маргарита…       Они преданно посмотрели друг другу в глаза, прочитав в них извинения, облегчение и благодарность. Ласково пожали друг другу руки.       — Прощай, милый мастер, знай, что я не покинула тебя, что я помню и ценю каждую секунду, проведённую с тобой. Я не люблю тебя, но очень хочу, чтобы ты был счастлив, — она отпустила его ладонь. — Пусть это напомнит тебе обо мне, если ты решишь снова начать писать роман или встретишь кого-то похожего. Я хочу, чтобы мы сохранили друг о друге светлую память и навсегда попрощались в добром покое...       Маргарита протянула мастеру чёрную бархатную шапочку с бережно вышитой жёлтыми нитями буквой «М».       — Спасибо… Спасибо тебе за всё, Марго. Я буду помнить. Всегда, — он трепетно надел шапочку. — Мастер и Маргарита… В добрый путь тебе!       — В добрый путь, милый мастер…       Маргарита проводила его долгим взглядом, плавно поднимаясь по лестнице. Мастер видел её проникновенно-печальные глаза. Они оба были очарованы этой минутой искреннего, безболезненного прощания, освободившего их от тяжёлых мук.       Недоеденный завтрак так и остался стоять на столе. Мастер уловил лишь полоску света, оставленную Маргаритой в почти закрытой двери.       Она исчезла так же внезапно, как и появилась.       Он скрылся так же мгновенно, как и пришёл.       Остался лишь сладкий отпечаток на сердце. Отпечаток цвета мимоз и вышитой на шапочке заветной буквы.