В другой жизни, Томиока-сан

— Мудзан мертв! — кричал неизвестный голос, видимо, одного из охотников на демонов низшего ранга. Солнце медленно поднималось, озаряя все вокруг, давая глазам узреть мельчайшие детали произошедшего. Части тел охотников, чья-то кровь, разрушенные дома. Были слышны всхлипы и крики ужаса, кто-то, казалось, потерял рассудок и просто смеялся. Томиока придерживал одной рукой тело Камадо, с бессмысленной надеждой смотря на его лицо. Он уже не чувствовал боли от полученных ран, не чувствовал никакой радости от победы над Мудзаном, ему просто хотелось, чтобы Танджиро открыл глаза и одарил его своей теплой улыбкой. Вокруг них сразу же образовалась толпа медиков, правда, кажется, было слишком поздно. — Томиока-сан, нам нужно срочно обработать ваши раны! Остановить кровотечение! — произнес медик обеспокоенным голосом. Гию игнорировал все их слова, не отводя взгляда от мальчика. — Прости меня, Танджиро, — процедил сквозь зубы столп воды, жмурясь от нахлынувшей боли в груди, — я не смог защитить тебя. — Томиока-сан… — хрипло и очень тихо произнес Камадо. Он поднес руку к груди Гию и слабо сжал окровавленную ткань хаори в руке. — Пожалуйста, не плачьте, Томиока-сан. Гию широко распахнул глаза, чувствуя, как по щекам катятся слезы. В горле пересохло, он не смог выдавить и слова, а просто смотрел в слегка приоткрытые темно-красные глаза Танджиро, свет которых постепенно угасал, теряя жизнь. — Давайте пообещаем друг другу кое-что…— каждое слово давалось юноше очень тяжело, — В другой жизни мы должны встретиться, Томиока-сан, договорились? После сказанных слов рука Танджиро упала на землю, глаза закрылись, а с губ упал последний вздох. Прости меня. Учебный год начался около недели назад, но Танджиро уже легко влился в привычную школьную жизнь. Вставать в будни рано утром для него не было какой-то большой проблемой, он даже получал своего рода наслаждение, пробуждаясь от первых лучей солнца, что заглядывали к нему в окно. Только вот сегодня, непонятно по каким причинам, его разбудили не ласковые лучики солнца, гладящие по щекам своим теплом, призывая проснуться. И даже не будильник. — Братик, вставай, ты опоздаешь! Почему ты все еще в постели? — удивленно спрашивает Незуко, а затем кашляет, прикрывая рот ладошкой. Она простудилась совсем недавно, поэтому не ходит в школу. — Вот черт! Голос Незуко сработал куда лучше всяких там будильников и лучей солнца, поэтому уже через пару минут он натянул на себя заботливо выглаженную мамой школьную форму, а еще через минуту убегал из дома, захватив с кухни свежий тост. — Незуко, возможно, я задержусь сегодня, скажешь маме, когда она вернется, ладно? — он чмокает младшую сестру в лоб на прощание, — я обещал Зеницу помочь с домашней работой. — Ладно, — тихо говорит она, поджав губы, — удачного дня! Когда Танджиро учился в младшей школе, зачастую было так, что по утрам они завтракали всей семьей. Мама готовила очень вкусные завтраки, а папа отвозил его на машине до школы. Но сейчас, к сожалению, они оба погрязли в работе, поэтому не могут проводить с детьми больше времени. Уходят рано утром, а приходят ближе к ночи. На велосипеде до школы Танджиро добрался довольно быстро, крутил педали так, что чуть ноги не отвалились, но даже так, поднимаясь по лестнице на второй этаж, он опаздывал на несколько минут. — Простите, пожалуйста, за опоздание! — запыхавшись произносит Танджиро, открыв дверь в класс. Он уперся руками в коленки и согнулся, пытаясь отдышаться. — Проходи, — голос незнакомый, но довольно приятный и глубокий, пробрал Камадо, казалось, до глубины души. «Чего?» Танджиро поднял голову и обомлел. Перед ним стоял молодой мужчина, у него были черные длинные волосы, завязанные в низкий хвост. Он совершенно не смотрел на опоздавшего к нему на урок ученика, а что-то выискивал острыми, темно-синими глазами в классном журнале. Танджиро не понимал, что происходит с ним, и почему обычный молодой человек вызвал у него такую реакцию. Словно он в первый раз видит представителя людской расы. Пф, ну бред же! Нет, определенно, этого человека он видит впервые. Кажется, он только сейчас начал припоминать слова Зеницу о том, что в скором времени в их школе будет новый учитель по истории. — Долго ты будешь стоять там, Камадо Танджи… Наконец, их взгляды пересеклись, и замер на месте теперь не один Камадо. В классе стояла гробовая тишина. Юноша вдруг почувствовал, как волоски у него на загривке встали дыбом, а по телу пробежали мурашки. Ледяной голос нового учителя по истории с каждой секундой казался Танджиро до боли знакомым. Настолько, что это начало пугать. Словно по щелчку пальцев он вернулся в реальность и, сжав в руках ручки рюкзака, прошел к своему месту, испуганно смотря в пол из-за непонятно откуда нахлынувших чувств. — Танджиро, ты че, знаком с ним? — шепотом произнес Зеницу, с большим удивлением смотря на перепуганного лучшего друга. Он хотел было ответить ему, но не смог, заметив взгляды других учеников, устремленных в сторону учителя. Он отвлекся и ему пришлось повернуться, и снова с трудом взглянуть в темно-синие глаза, которые на этот раз были полны слез. — А? Почему он плачет? — шепотом произнес Танджиро, заметив, как учитель не отводит от него взгляда. Сердце бешено билось в груди, будто намереваясь проскочить через грудную клетку. Все вокруг погрузилось во мрак, и они не видели никого и ничего. Только друг друга. На доске, около которой стоял учитель, Танджиро заметил иероглифы. Точно, он же опоздал и пропустил знакомство с ним. Прищурившись, он смог прочитать их. Его зовут Томиока Гию. «Томиока Гию? Томиока-сан.» — пронеслось в мыслях юноши. — Вот те на, Танджиро, из-за того, что ты опоздал, ты довел учителя до слез! — крикнул с последней парты юноша с черными волосами, переходящими в синий. Его звали Иноске Хашибира. После сказанного он громко засмеялся, абсолютно не сдерживая себя. Голос ученика вернул Гию в реальность и он коснулся подушечками пальцев щек, по которым неконтролируемо катились слезы, которые он заметил не сразу. — Прошу меня простить, — стоя лицом к классу, он торопливо смахивает слезы с лица, — открывайте учебник на третьей главе, ознакомьтесь с темой урока. С этими словами он покинул класс, а Танджиро рухнул на стул, схватившись за голову руками. — Знаю ли я… этого человека?

Душа не рождается и не умирает. Она никогда не возникала, не возникает и не возникнет. Она нерожденная, вечная, всегда существующая и изначальная. Она не гибнет, когда погибает тело.