Butterfly Kiss

      «Я заметил, как вы с Натали сблизились…»       «Она делает тебя счастливым…»       «Она стала частью нашей семьи…»       Ложь. Всё до последнего слова — ложь. Он и Натали… Нет! Немыслимо!       Габриэль был вне себя от гнева. Родной сын… Нет, как ему только в голову такое взбрело?! Это… это предательство! Оскорбление памяти Эмили!.. Габриэлю не хватало воздуха; внутри всё кипело, дрожало от негодования, казалось, ещё немного — и он ударит что-нибудь или кого-нибудь. Его чувства, его любовь принадлежат только одной женщине, и Адриан не имеет никакого права даже думать иначе!       Входная дверь захлопнулась с такой силой, что чуть не слетела с петель. Звон в ушах, боль в голове и жгучая ненависть в сердце не давали возможности отделаться от неприятного осадка после разговора. Было бы неплохо акуматизировать себя снова, но незваные гости могли приехать с минуты на минуту; по этой же причине ему не удастся запереться в кабинете и успокоиться, обдумать слова сына… Нет, даже думать об этом Габриэль не будет: это глупости, фантазии, Натали не замена Эмили, и никто не замена, и то, что сказал Адриан…       «Если она делает тебя счастливее…»       Как он может быть счастлив, если любовь всей его жизни находится на волоске от смерти и только магия способна спасти её? Его счастье лежит в стеклянной капсуле, не дыша, в полнейшем одиночестве, а он не может ничего сделать! Вернее, он может. И для этого каждый день облачается в тёмный костюм, выискивает негативные эмоции и натравляет созданного злодея на всеми любимых героев Парижа… Этим он хотел поделиться с сыном, получить от того хотя бы каплю понимания, а не… то, что он услышал.       Можно всё же немного успокоить мысли и допустить, что Натали и правда стала близка ему. Она всегда была рядом, рисковала здоровьем ради его планов, следовала за ним повсюду, словно тень. Её поддержка и помощь оказывали на него умиротворяющее действие; благодаря Натали он с каждым днём становился увереннее в своих силах… Но это совершенно не означало, что… что он стал счастливее. Габриэль любит только Эмили, и точка.       В подтверждение своего мнения он ещё раз хлопнул дверью, на этот раз той, что вела в кабинет; Натали, до этого разбиравшая там какие-то бумаги, с испугом взглянула на него и, отбросив свои дела, подошла ближе, в волнении спросив, как прошёл разговор с Адрианом.       Адриан…       Габриэль всмотрелся в её светлые глаза, ставшие такими родными, и весь его гнев мигом испарился: словно Натали одним своим ледяным взглядом могла потушить разгоревшийся внутри него пожар.       «Ты и Натали…»       Она снова что-то спросила; Габриэль ответил, но, похоже, невпопад: не мог оторваться от её лица, будто впервые видел эти черты и впервые находил их… прекрасными?       «Вы очень близки…»       В голове мелькнула мысль… что Адриан прав. Во всём. Натали не замена Эмили, но Натали тоже важна для него, и представить свою жизнь без неё уже невозможно.       Что двигало им в тот момент, Габриэль не мог точно вспомнить. Вот он в два шага сократил расстояние между ними, обхватил Натали одной рукой, крепко прижав к своему телу, и впился в её сладкие губы, жадно, страстно, грубо сминая их и едва не кусая. Натали вырывалась, била его в плечи… Тщетно. Вместо злости — неукротимое влечение, на смену сомнениям пришла решимость наравне с безрассудством, и Габриэль, поддавшись внезапному желанию поделиться с Натали своими чувствами и передать ей хотя бы часть той боли, полностью подчинил себе её тело и мысли.       Их очки ударялись стёклами, пока дыхания переплетались, а поцелуй становился всё требовательнее. Натали немного ещё побилась в этих мучительных объятиях — до того как сознание совсем помутнело — и уронила ладони Габриэлю на плечи, повинуясь настойчивым касаниям чужих рук. Аромат её духов, нежность тёплых губ и ласковость тонких пальчиков, что зарылись ему в волосы, взбудоражили Габриэлю кровь; он сильно сжал её тело, так что Натали от неожиданности закричала ему в губы, — и ловко проник языком ей в рот, на миг замерев от нахлынувшего горячего чувства, которое так резко контрастировало с холодным взглядом её голубых глаз, льдинками вонзившимся ему в сердце и надолго запечатлевшимся в его памяти.       Понимание происходящего ворвалось в сознание слишком поздно; Натали уже несмело начала отвечать ему и глухо постанывать. Габриэль вдруг в ужасе отшатнулся, всё ещё продолжая держать смущённую Натали за плечи. Её щеки и губы покраснели, зрачки расширились, и на лице одновременно отразились кротость и возбуждение, отчего Габриэлю безумно захотелось продолжить начатое…       Натали важна для него… но она… не замена… Она не заменит…       Эмили.       Что же он наделал?       Мерзкое чувство разлилось внутри, отравляя всё светлое, что посмело возникнуть в его испещрённом гневом разуме; в глазах что-то защипало, и Габриэль, в отчаянии схватившись за голову, подошёл к стене и уткнулся лбом в прохладный камень, стараясь не вслушиваться в прерывистое дыхание Натали за своей спиной. Почему он позволил себе всё это? Что в нём сломалось? Он любит Эмили… любил Эмили. После этого необдуманного поступка ещё больше захотелось раздробить себе голову, а заодно и сердце.       Чьи-то руки обвили его шею; мысли тут же успокоились, боль отступила. Габриэль порывисто обернулся, чтобы заключить Натали в объятия, и горячо зашептал ей на ухо извинения, сам не понимая, думал он при этом о ней или о жене.       Стану ли я когда-нибудь счастливым вновь?..