Butterfly Kiss

      Габриэль помнил тот день в мельчайших подробностях.       Под кожей пульсировала одна-единственная мысль: только бы успеть, только бы успеть… Сорвать с груди Маюры ненавистное украшение, приносящее столько страданий его обладательнице… Спасти её из черного омута боли, в который он сам позволил ей упасть… Не дать повториться событиям прошлого… Только бы не опоздать…       Гигантская бабочка-сенсомонстр растворилась в воздухе, и Бражник аккуратно опустился на землю, крепко прижимая Натали к себе. Она безвольно повисла в его руках, не в силах больше обхватить его шею, и дышала тяжело и прерывисто, с каждым выдохом вырывая из горла сдавленный хрип. Габриэль детрансформировался и быстрым неровным шагом поспешил к припаркованному недалеко автомобилю. Натали что-то тихо зашептала ему, но закашлялась, да и Габриэль всё равно не услышал бы: все его усилия были направлены на то, чтобы доставить её домой в целости и сохранности после выматывающего боя. На минуту он поставил её на ноги, чтобы открыть дверцу машины; Натали устало прислонилась к нему, положив голову ему на плечо — рваное дыхание обожгло его кожу, заставив Габриэля вздрогнуть. Он осторожно опустил её на заднее сиденье, с горечью заметив, насколько она ослабла. Натали всё ещё боролась, не позволяя себе провалиться в пучину сна, хотя веки её дрожали, и ртом беспомощно глотала воздух, которого ей так не хватало…       Габриэлю было невообразимо больно видеть её в таком плачевном состоянии — ведь во всём этом была лишь его вина. Отчаяние захлестнуло его целиком, цепкими невидимыми лапами сдавило лёгкие. С губ сами собой сорвались жалкие извинения: Габриэль не знал, как ему выразить своё сожаление — все слова казались такими пустыми… Ладонь его потянулась к её лицу, чтобы коснуться бархатной розоватой кожи, а сам он долго-долго смотрел ей в глаза…       Габриэль хорошо помнил их первый почти-поцелуй. Когда Натали, сделав над собой усилие, слабо сказала ему о переводе книги, он порывисто сжал её оцепеневшее тело в объятиях, зарывшись носом в её приятно пахнувшие волосы, и долго шептал благодарности, не догадываясь, какую реакцию вызывали его действия. Натали даже сквозь боль чувствовала его горячее тело, которое находилось слишком, слишком близко, глаза её были широко раскрыты от удивления и смущения, и ей безумно хотелось обнять Габриэля в ответ… Когда он отстранился, Натали смогла только слегка наклонить голову — его губы мазнули по её щеке — и коротко выдохнуть, тратя остаток сил на то, чтобы скрыть свои чувства. Уже тогда в сердце Габриэля что-то кольнуло, но он не придал этому значения — и как же потом терзался угрызениями совести, что не заметил очевидного!       Спустя время Натали стало хуже, и только тогда Габриэль понял, что испытывал то же, что и раньше, когда Эмили была нездорова: не хотел потерять её. Но, в отличие от Эмили, у Натали ещё был шанс не впасть в непробудный сон, и Габриэль, не раздумывая, воспользовался им. Проведя у её палаты всю ночь, он наконец понял, насколько сильно нуждался в ней.       Тогда в нём будто что-то сломалось — снова. Габриэль не мог продолжать творить хаос в Париже, не мог больше жертвовать ею. На несколько недель он оставил дела Бражника — чтобы больше времени уделять бизнесу и заботе о Натали — и неожиданно для себя начал чувствовать облегчение, хотя сомнения всё ещё роились в его душе. На помощь неожиданно пришёл Адриан, заявив, что ждёт не дождётся, когда же они в открытую скажут ему о своих отношениях. Габриэль тогда по ещё непонятным ему причинам не разгневался, а, наоборот, смутился и закрылся в своём кабинете на несколько часов, размышляя о своих чувствах к Натали; пришёл к выводу, что это нечто большее, чем обычная симпатия.       Первый настоящий поцелуй тоже случился в машине: они возвращались после очередного успешного показа, оба в приподнятом настроении, и, наверное, сами до конца так и не поняли, как это произошло — просто губы нашли друг друга, пальцы переплелись, а сердца забились в унисон. В тот же день пришлось сознаться во всём Адриану, который клятвенно попытался убедить их, что ничего не видел. Ему никто не поверил.       Потом уже это стало их маленькой традицией: выбираться на берег Сены на автомобиле, без водителя и Адриана, брать с собой дорогое вино, чтобы наслаждаться обществом друг друга… и целоваться на заднем сидении всю ночь напролёт. Тихо, спокойно и нежно.        Габриэль не знал, что будет дальше, сможет ли он окончательно отпустить прошлое и зажить новой жизнью, простив себя за все прегрешения. Но пока он чувствовал сладкий вкус поцелуя на своих губах, пока он видел искрящиеся от любви глаза Натали и полные радости — Адриана, он знал, что счастлив. И расставаться с этим чувством ему совсем не хотелось.