Дети сразу и непринужденно осваиваются со счастьем, ибо они сами по природе своей - радость и счастье.
Виктор Гюго, «Отверженные»
Глава 1. Чужой праздник
В день рождения Дадли Дора проснулась спозаранку, ещё до того, как зашевелилась на первом этаже тётя Петуния. Некоторое время она сквозь полудрёму прислушивалась к тишине дома, а после – к тому, как тётушка шлёпает задниками домашних туфель, перемещаясь из кухни в гостиную и обратно, но, прекрасно понимая, что заснуть снова не удастся, в конце концов отбросила одеяло и села на краю постели. За окном солнце вставало над ухоженными домиками и под линейку постриженными газонами. Тисовая улица нежилась в рассветных лучах, и Дора, подставив лицо веющему в окно лёгкому ветерку, улыбнулась. День обещал быть довольно приятным – не считая приезда лучшего друга Дадли Пирса Полкисса, разумеется. При едином взгляде на крысиное личико Пирса его хотелось стукнуть, а потому Дора, направляясь в ванную, мимоходом размышляла о том, удастся ли отпроситься у тёти к Трейси. Чем меньше времени она проведёт сегодня в обществе кузена и его приятеля, тем лучше, и тётя, как женщина неглупая, конечно же это понимала. Ради большого семейного праздника Дора даже попыталась причесаться, но не особо преуспела – её тёмные, почти чёрные волосы, от природы жёсткие, вечно торчали в разные стороны. Некоторое время она потратила, честно пытаясь прикрыть волосами надо лбом шрам, так нервировавший дядю, но вскоре оставила жалкие попытки. Самой Доре этот шрам, похожий на разряд молнии, теперь скорее нравился, хотя в детстве она жутко его стеснялась. Но теперь ей было полных десять лет, а это возраст, в котором пора бы принимать собственные мелкие недостатки – так, по крайней мере, говорила мама Трейси миссис Гринвуд, а её мнению стоило доверять. Приведя себя в порядок и одевшись, Дора на цыпочках спустилась на первый этаж и вошла в просторную кухню, сейчас напоминавшую поле боя; все горизонтальные поверхности были заставлены коробками в ярких обёртках – подарками для Дадли. - Доброе утро, тётя Петуния, - поздоровалась Дора с тётей, хлопотавшей у плиты. - Доброе, - отрывисто бросила та и выглядела при этом почему-то очень озабоченной. – Присмотри за беконом – мне нужно разбудить Дадли. Кивнув, Дора закатала рукава рубашки, болтавшиеся вокруг запястий, взяла протянутую ей деревянную лопатку и подошла к плите, между делом косясь на разноцветные подарки, среди которых чётко угадывались компьютер, ещё один телевизор – чуть поменьше того, что стоял в спальне кузена, - и гоночный велосипед, о котором Дадли ныл вот уже второй месяц. Для Доры так и осталось загадкой, зачем Дадли понадобился велосипед, ведь даже просто поднять его с дивана стоило большого труда, но желания её двоюродного брата, как правило, не обсуждались. Впрочем, было в горе подарков что-то очень странное, и, присмотревшись, Дора всё же поняла, в чём дело. - Тётя, - окликнула она, когда миссис Дурсль вернулась в кухню, - можно мне сказать? - Только быстро, - поторопила тётя Петуния, и Дора, набрав воздуху в грудь, предупредила: - У вас тут тридцать семь подарков. - И что? – уточнила тётя таким тоном, словно терпение её было на исходе. - А в прошлом году было тридцать восемь, - подытожила Дора и отвернулась, чтобы перевернуть бекон. Когда она вновь взглянула на тётю, у той было такое лицо, будто всю радость, ещё оставшуюся в её худосочном теле, выкачали. Несколько мгновений она смотрела на Дору, пытаясь хотя бы так понять, не врёт ли она, а после подошла к обеденному столу, где была свалена большая часть подарков, и принялась сосредоточенно пересчитывать коробки, яростно шевеля губами. - Тридцать пять… тридцать шесть… О Господи, - вздохнула она, медленно опускаясь на выдвинутый стул. – Ты точно уверена? Дора кивнула. Уж с чем-чем, а с математикой у неё всегда был полный порядок. В прошедшем учебном году у них сменилась учительница, и многим вчерашним отличникам пришлось несладко, но Дора подтянулась и даже сумела – одна из немногих в классе – закончить год с высокими оценками, о чём тётя и дядя, конечно, сразу же забыли, стоило им закрыть табель племянницы. Между тем тётя принялась легонько пожёвывать и без того тонкие губы, как делала всегда, когда нервничала. - Что же делать? – спросила она будто бы сама себя, и Дора, набравшись смелости, предложила: - Можно купить недостающие подарки в зоопарке. Там ведь есть сувенирный магазин, верно? Смерив племянницу взглядом, тётя Петуния кивнула: - Верно, - и её плечи наконец опустились, будто она задерживала дыхание и наконец выдохнула. – Да, в зоопарке. Удовлетворённо кивнув, Дора разбила на сковороду стоявшие тут же яйца и, убавив газ, нарочито вкрадчивым тоном окликнула: - Тётя… Вы сегодня повезёте Дадли и Пирса в Лондон? Даже боковым зрением она заметила, что тётя Петуния напряглась, а это было Доре совершенно невыгодно; поэтому она поспешно прибавила: - Нет-нет, я знаю, что дядя Вернон не разрешит мне поехать. Я хотела попросить – можно на то время, что вы будете заняты, я схожу в гости к Трейси? При этом она состроила такую жалобную рожицу, что отказать ей было попросту невозможно. Каждый год в день рождения Дадли родители отвозили его и Пирса в Лондон, чтобы всем вместе сходить в зоопарк, на аттракционы и в кафе-мороженое. Дору по сложившейся традиции оставляли с миссис Фигг – старушкой, жившей в паре кварталов от Дурслей. Для Доры это был один из самых грустных дней в году. Весь дом миссис Фигг насквозь пропах тухлыми кабачками, а сама хозяйка имела обыкновение усаживать Дору рядом с собой и показывать ей фотографии многочисленных кошек, живших у неё в разные годы. Дора, которая терпеть не могла кошек, готова была на всё, чтобы больше никогда в жизни не рассматривать снимки Снежинки, мистера Лапки и Хохолка. - Я буду очень хорошо себя вести! – заверила она, прижав ладошки к груди и поднимая на тётю умоляющие изумрудно-зелёные глаза. – Миссис Гринвуд за мной охотно присмотрит! - Это называется злоупотреблять гостеприимством, - пробормотала тётя Петуния, всё ещё сомневаясь, на что Дора поспешно парировала: - Но она сама звала меня в гости на прошлой неделе! А я бы помогла Трейси с математикой – ей никак не даётся таблица умножения. Пожалуйста, тётя… Я правда-правда ничего не натворю! В ответном взгляде тёти Петунии явно читалось сомнение, и Дора понимала, в чём причина. С ней постоянно что-то приключалось. Пока что пальму первенства держал тот случай, когда тётя Петуния купила для Доры на распродаже просто отвратительную блузку горнично-жёлтого цвета. Представив себе лицо своей одноклассницы Норы Хардбрук, когда та увидит обновку, Дора отказалась надевать блузку, и, чем больше усилий прикладывала тётя Петуния, чтобы надеть этот горчичный ужас на Дору, тем сильнее съёживалась блузка. Кончилось тем, что многострадальный предмет одежды неожиданно закончил своё существование, просто распавшись на отдельные фрагменты, будто во всей блузке не осталось ни единого дюйма ниток. Удивительно, но в тот раз тётя даже не стала наказывать Дору – просто бросила детали блузки в мусорную корзину и вышла из комнаты. Правда, с тех пор Дурсли стали держаться с племянницей ещё более настороженно, чем обычно – будто с бомбой замедленного действия. К моменту появления в кухне Дадли и дяди Вернона тётя Петуния ещё не приняла окончательного решения, но подспудно Дора чувствовала, что она вот-вот согласится с предложенным вариантом. Чтобы поддержать благодушие тёти, Дора поспешно схватила с мойки чистые тарелки и принялась раскладывать яичницу с беконом, пока сама миссис Дурсль бросилась с объятиями к сыну. - Дадли, дорогой! С днём рождения, мой ангелочек! Дора с трудом подавила усмешку. Про себя она отметила, что редкое облако выдержит ангелочка таких габаритов, ведь уже сейчас, когда Дадли садился на табурет, его необъятный зад свисал с обеих сторон. - Доброе утро, дядя Вернон, - пожелала она, выставляя тарелки на стол, и лучезарно улыбнулась кузену: - С днём рождения, Дадли. Тот не откликнулся, с непривычно сосредоточенным видом пересчитывая подарки. Как только он закончил, его круглое румяное лицо вытянулось. - Тридцать шесть, - произнёс он грустным голосом, укоризненно глядя на отца и мать. – Это на два меньше, чем в прошлом году. Бегло оглянувшись на Дору, которая всем своим видом пыталась показать, что послушнее ребёнка нет на свете, тётя Петуния быстро процокала каблуками к Дадли и зачастила: - Дорогой, ты забыл о подарке от тётушки Мардж, он здесь, под большим подарком от мамы и папы! И мы купим тебе ещё два подарка, сегодня в городе. Как тебе это, малыш? Ещё два подарочка. Ты доволен, сокровище моё? Дадли задумался. Его лицо исказилось – похоже, в голове у него шла какая-то серьёзная и сложная работа. Дора ждала, затаив дыхание; если Дадли сейчас закатит истерику, её точно отправят к миссис Фигг. - Значит… - медленно проговорил кузен. – Значит, их у меня будет тридцать… тридцать… - Тридцать девять, мой сладенький, - поспешно вставила тётя Петуния. - А-а-а! – Дадли удовлетворённо плюхнулся на стул. – Тогда ладно. Дядя Вернон выдавил из себя грубый гортанный смешок. - Этот малыш своего не упустит – прямо как его отец. Вот это парень! На некоторое время в кухне воцарилась благодатная тишина, прерываемая лишь негромким звяканьем посуды и шуршанием обёртки всякий раз, когда Дадли разворачивал очередной подарок. Наконец тётя Петуния, отложив вилку, с озабоченным видом произнесла: - Вернон, дорогой… Думаю, мы не можем сегодня отправить Дорею к миссис Фигг. Дадли, который в этот самый момент срывал упаковку с золотых наручных часов, поднял голову и теперь переводил настороженный взгляд с отца на мать и обратно, будто смотрел теннисный матч. - Почему это? – спросил дядя Вернон, метнув разозлённый взгляд на Дору, которая поспешно уткнулась в тарелку с утренней яичницей. - Всё из-за её кошек, - быстро произнесла тётя Петуния. – Каждый раз, когда девочка возвращается в дом, она вся покрыта этой омерзительной шерстью. И потом, у кошек могут быть блохи или ещё что похуже. Ты только представь, каково будет потом выводить эту мерзость из её гривы! – прибавила она, махнув рукой на волосы Доры, которые сейчас свисали по обе стороны от лица и округлыми завитками ложились на столешницу. – А заниматься этим, между прочим, придётся мне. Дядя Вернон задумался, наморщив лоб. - Мы можем позвонить Мардж, - предложил он. - Не говори ерунды, Вернон. Мардж ненавидит девчонку. - А как насчёт твоей подруги? Забыл, как её зовут… Ах, да, Ивонн. - Она отдыхает на Майорке, - отрезала тётя Петуния. – Что, если забросить её к Гринвудам? Элис всегда рада помочь соседям. Не брать же её с собой, в конце концов… Или у тебя есть другие предложения? Других предложений у дяди Вернона не нашлось, и уже через полчаса Дора, держа за руку тётю Петунию и не веря своему счастью, вприпрыжку шла по тротуару к дому номер семь, принадлежавшему Гринвудам. - И запомни, - выговаривала тётя, не сбавляя шага, - любая шалость, хоть малейшая провинность… - Всё будет в порядке, тётя, - поспешила заверить Дора и внезапно охнула, потому что коварная подъездная дорожка метнулась прочь у неё из-под ног – отвлекшись, она всё-таки споткнулась, и наверняка расшибла бы себе нос, если бы не рука тёти Петунии, накрепко вцепившаяся в её запястье. - Господи, это не ребёнок, а наказание! – закатила глаза тётя, с усилием поднимая Дору с коленей и наклоняясь, чтобы придирчиво осмотреть ссадинки. – Ушиблась? Крови нет? - Нет-нет, я не ушиблась! – запротестовала Дора, больше всего на свете опасавшаяся, что её сейчас вернут домой. – Правда, мне совсем не больно! Но тётю Петунию, кажется, заботило не только её здоровье. - Что подумают Гринвуды, если я приведу тебя к ним со сбитыми коленями, - пробормотала она, но продолжение фразы, если оно и было, потонуло в истошном писклявом лае. Они остановились как раз напротив дома номер шесть, и из кустов на них выпрыгнул крохотный рыжий пекинес, который тут же атаковал ноги тёти Петунии. - Фу! – шикнула она на собачонку, которая продолжала лаять и пыталась ухватить женщину за щиколотку. – Нельзя, Пришис! Иди домой! Дора, хотя и не была испугана, поспешила спрятаться за тётину юбку. По-настоящему Пришис ещё никого никогда не кусала, но зато регулярно тревожила соседей заливистым лаем. - Фу, Пришис! – махнула рукой Дора. – Домой, девочка! Домой! После очередного окрика Пришис, проворчав напоследок что-то несомненно грозное, повернулась и важно потрусила по дорожке к собственному дому, явно очень довольная тем, что защитила вверенную территорию. Выглянув из-за спины тёти, Дора не сдержалась и хихикнула. Она по натуре вообще была очень смешливой, хоть поводов для веселья у неё было объективно немного. - Вот ведь пакость бешеная, - покачала головой тётя Петуния и хмыкнула. Подняв голову, Дора смерила тётю взглядом и улыбнулась. В такие моменты она как никогда остро чувствовала, что у них с Петунией Дурсль всё же есть что-то общее, что это не кто-нибудь, а сестра мамы, которую Дора никогда не видела, но которая от этого не перестала быть родной. Родителей она не знала вовсе – они погибли в автокатастрофе, когда Доре было чуть больше года, а тётя ожидаемо не поощряла вопросы на этот счёт. Сама девочка отделалась лишь шрамом, но об аварии она, конечно же, ничего не помнила. Когда они свернули на подъездную дорожку, из дома номер семь им навстречу выбежала Трейси – тоненькая, светловолосая, больше похожая на крохотную фею, чем на девочку. - Привет! – замахала она рукой, останавливаясь на верхней ступеньке крыльца. – Здравствуйте, миссис Дурсль! - Доброе утро, Трейси, - кивнула тётя Петуния. – Твоя мама, я надеюсь, дома? В этот момент из дома вышла сама миссис Гринвуд – такая же невысокая и стройная, как и дочь, но только с едва достававшими до плеч каштановыми волосами. - Здравствуй, Петуния, - улыбнулась она, вытирая испачканные мукой руки о передник, и Дора, потянув носом, с наслаждением вдохнула запах яблок и корицы, тянувшийся из прихожей. – Дорея, рада тебя видеть. Какими судьбами? - Элис, так неудобно вновь обращаться к тебе с просьбой… - вкрадчиво начала тётя Петуния, прижав свободную руку к груди. Пока женщины обменивались дежурными любезностями о погоде и надоедливости соседской шавки, Дора из-за спины тёти скорчила Трейси рожицу, и та хихикнула. Гринвуды переехали в Литтл-Уингинг три года назад, и за это время девочки успели крепко подружиться, так что в прошлом году они даже сидели за одной партой на уроках закона Божия и чтения. Правда, их в общем-то безоблачную дружбу омрачало то, что Трейси столь же тепло общалась и с Норой Хардбрук, которая была заносчивой дочкой директора школы и частенько проходилась по Доре, отпуская плоские глупые шутки о её одежде из магазина подержанных вещей или не слишком аккуратной причёске. Конечно, Трейси при случае заступалась за подругу, но проныра Хардбрук нарочно говорила гадости только тогда, когда Трейси не было рядом или шёпотом, чтобы слышала только сама Дора. Шипение Норы её сильно задевало, хоть она и не подавала виду. Зато теперь их с Трейси ждал целый день, полный игр и развлечений, и никакая Нора не сможет им помешать – она ещё позавчера улетела с родителями отдыхать в Португалию. Ещё раз взяв с племянницы честное-пречестное слово, что она будет вести себя хорошо и не сожжёт соседям дом, тётя Петуния заторопилась обратно, встречать Пирса с матерью, а девочки вслед за миссис Гринвуд вошли в просторную светлую прихожую. - Ты завтракала, Дора? – обратилась к ней женщина, и девочка поспешно закивала. – Вот и славно. Тогда вы, малышки, поиграйте пока, а я позову вас, когда будет готов пирог. Уж от моего яблочного пирога ты не откажешься, верно? Дора в ответ скромно улыбнулась. Она вообще была счастливо равнодушна к сладкому – качество, которое не переставал нахваливать школьный стоматолог, - но миссис Гринвуд готовила до того вкусно, что невозможно было устоять и не попробовать хоть кусочек. - Поиграем во дворе? – предложила Трейси, беря Дору за руку. – Я как раз хотела построить шалаш. Папа вчера уже всё подготовил и даже вбил колышки, представляешь? - Пойдём, конечно, - кивнула Дора и вслед за Трейси прошла к чёрному ходу, ведшему в небольшой садик позади дома. – Вот это да… Шалаш, по самой скромной оценке, обещал получиться размером с неплохой коттедж. Мистер Гринвуд постарался на славу, и теперь из земли торчали колья, толстыми верёвками стянутые в мудрёную конструкцию, больше всего напоминавшую скелет доисторического монстра, а рядом лежали неряшливой горкой несколько пледов, одеяло и пара подушек. - Твой папа просто молодец, - похвалила Дора, резко дёрнув натянутую верёвку двумя пальцами, и та напряжённо загудела. – Ну что, как будем строить? - Просто накроем сверху пледами, а подушки положим внутрь. – Трейси пожала плечами и как бы между прочим спросила: - Твои снова тебя не взяли, да? Положа руку на сердце, Доре вовсе не хотелось говорить об этом, но Трейси снизу вверх смотрела на неё так открыто и честно, что она сдалась и пробормотала: - Вроде того. Подай мне вон тот оранжевый плед, пожалуйста. Огорчённо уронив плечики, Трейси послушно протянула подруге плед, но всё же не сдержалась и воскликнула: - Это так нечестно! Почему Дадли отвозят в Лондон, а тебя – нет? - Потому что фамилия Дадли – Дурсль, а моя – Поттер, - спокойно откликнулась Дора, расправляя складки пледа и проверяя, не слишком ли проседает верёвка. – К тому же, это ведь его день рождения, а не мой. - Что-то я не припомню, чтобы в твой день рождения тебя возили на аттракционы, - наморщила носик Трейси и, спохватившись, прибавила: - Погоди-ка… Ведь твой день рождения в августе? Дора почувствовала, как по спине ползёт омерзительная липкая щекотка. - Он уже прошёл, - откликнулась она. – Теперь давай красный. Она поспешно отвернулась, чтобы Трейси не увидела, как её лицо по цвету сравнялось с пледом. На самом деле одиннадцать ей исполнялось уже через неделю, тридцать первого июля. Но она нарочно увиливала в ответ на все вопросы, потому что тогда Трейси непременно бы спросила, можно ли придти на праздник, а объяснить ей, что никакого праздника не будет, Дора бы не сумела. Ведь как может понять Трейси, любимая родителями и всеми-всеми вокруг, что обычно Дурсли делают вид, будто у племянницы вовсе нет дня рождения? Пока Дора была маленькой, она не слишком понимала, что такое день рождения и для чего он нужен, но к четвёртому году жизни у Дурслей, когда Дадли принялись регулярно заваливать подарками, она всё же набралась смелости и спросила тётю Петунию, когда же придёт её черёд. В ответ тётя проворчала что-то несуразное, завершив тираду уже привычным «Не приставай с вопросами!», и Дора послушно отстала. Прошёл год, в ходе которого все ребята в детском саду отпраздновали дни рождения, становясь старше, снова наступил и закончился июль… И ничего не произошло. Когда то же самое повторилось и через год, и ещё через два, Дора смирилась с тем, что, похоже, у неё, в отличие от всех остальных, дня рождения просто нет. Ведь бывает так, что на большом-большом заводе, собирая сложный пылесос, пропускают одну-единственную деталь. Может, когда Бог создавал её, он тоже пропустил день рождения? Ведь у него, конечно же, полно дел кроме того, чтобы следить за маленькой глупой девочкой. Позже она поняла, что тётя и дядя просто не хотят тратить деньги и время на её никому не нужный праздник. К тому времени она уже точно знала, что её день рождения в самый последний день июля – подсмотрела в медицинской карте, когда ждала медсестру перед очередным осмотром в школе. Но в остальном этот день ничем не отличался от всех предыдущих и последующих, поэтому теперь, когда Трейси в очередной раз пристала с вопросами, Дора ощутила неловкость за собственное неумелое враньё. - Я же точно помню, что в августе! – настаивала Трейси, коленками становясь на одну из подушек. – В прошлом году ты сказала, что я не смогу тебя поздравить, потому что ты на весь месяц уезжаешь в летний лагерь. А теперь ты говоришь, что твой день рождения уже прошёл! Когда это было? - В мае, - откликнулась Дора, становясь всё более и более мрачной. – Двадцать пятого числа. Должно быть, она ответила слишком поспешно, потому что Трейси вдруг настороженно прищурилась. - Зачем ты врёшь? – спросила она, и Дора вспыхнула: - Я не вру! Несколько секунд девочки смотрели друг на друга, будто играли в «гляделки», но в конце концов Трейси сжалилась над пунцовой от стыда Дорой и как бы между прочим заметила: - Мне позавчера пришло письмо из Уиллоу-Хилл. Мама говорит, это хорошая школа, и теперь уже точно известно, что я буду учиться там. Я хорошо сдала английский и историю Великобритании, а завтра мы с мамой и папой поедем в Лондон за школьной формой. Хочешь с нами? - Меня вряд ли отпустят, - с сомнением откликнулась Дора. – Тётя Петуния собиралась поработать в саду – нужно прополоть розы, пока их не задушили сорняки. Я буду помогать. Коротко вздохнув, словно только на такой ответ и рассчитывала, Трейси спросила: - А ты где будешь учиться? Дора промолчала, не зная, что ответить. Она ещё не успела придумать название школы, в которую её записали, потому что правда была довольно неприглядной, и озвучивать её перед Трейси она искренне не хотела. Когда дядя Вернон сердился, он каждый раз грозился, что отправит Дору в школу-интернат святого Брутуса для подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями; случалось это довольно часто, поэтому Дора крепко затвердила витиеватое название, от которого страшновато веяло сыростью одиночной тюремной камеры – как в американских боевиках, которые показывали по телевизору в пятницу вечером. И хотя угрозам дяди Дора верила лишь отчасти, она понимала, что такой вариант тоже исключать не стоит. Вероятнее всего её отправили бы учиться в Хай Кэмеронс, общеобразовательную школу, расположенную на выезде из города, но пока что открыто об этом не говорилось. Весь прошедший месяц старшие Дурсли были слишком заняты: подняв все свои немалые связи, дядя Вернон всё же договорился о зачислении Дадли в Вонингс – частную школу для мальчиков, где когда-то учился сам дядя. Для того, чтобы поступить без помощи отца, у Дадли, откровенно говоря, не хватило мозгов – по итогам года он едва-едва наскрёб проходной балл по английскому и географии, чему Дора втайне очень обрадовалась, надеясь, что это собьёт с кузена хоть немного спеси. Напрасные чаяния, ведь дядя Вернон был настоящим мастером деловых переговоров, и уже позавчера Дадли гордо маршировал по гостиной в форме своей новой школы. Мальчики в Вонингс носили тёмно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы-канотье – так сказала тётя Петуния. Слово показалось Доре смешным, и она захихикала, прикрывая губы ладошкой, но Дадли всё равно услышал и замахнулся на неё узловатой тростью, которую полагалось носить с собой всем ученикам Вонингс – считалось, что это хорошая подготовка к взрослой жизни. - Посмотрим, как ты засмеёшься, когда будешь учиться в Хай Кэмеронс! – пригрозил он, горделиво задирая курносый нос к самому потолку. – В этой школе старшекурсники в первый же день засовывают новичков головой в унитаз. Хочешь подняться наверх и попробовать? Перспектива окунуться головой в унитаз Дору совершенно не радовала, так что она заранее решила, что на все вопросы Трейси о Хай Кэмеронс не скажет ни слова. - Я ещё не знаю, - наконец проговорила она, прикрывая вход в шалаш краем пледа. - Так твои дядя и тётя ещё не решили, в какую школу тебя отдать? – радостно воскликнула Трейси. – Тогда ты можешь посоветовать им Уиллоу-Хилл. Ты в два счёта сдашь экзамены, они совсем лёгкие. Наверное, ещё можно их сдать, если поторопиться… - Трейси, - прервала Дора и, обхватив мокрой скользкой ладошкой ближайший к ней прут, быстро выпалила: - Подай мне подушку, пожалуйста. Она охотно поднялась на ноги и протянула подушку Доре, однако от темы разговора её это не отвлекло. - Поговори с тётей, - серьёзно сказала она. – Будем учиться вместе… - Трейси, я не буду учиться в Уиллоу-Хилл, - перебила её Дора. - Но почему? – Доверчивые голубые глаза Трейси остановились на ней, и в них ясно читалось недоумение. – Ты же сказала, что ни в одну другую школу тебя не записали. Она не договорила, осекшись на полуслове, глянула вниз и вдруг истошно завопила. Опустив глаза, Дора в испуге отпрянула. По одеялу, которое всё ещё оставалось на земле, медленно скользила отвратного вида змея. Дора не знала, ядовитая она или нет, но самым важным было то, что змея находилась в каких-то дюймах от правой ноги Трейси, так что удивительно, как девочка не наступила на неё. - Трейси, иди сюда. Скорее! – воскликнула она, дёрнув подругу за руку, а после подняла с земли длинную обструганную палку и замахнулась на змею, которая, подняв узкую треугольную голову, угрожающе зашипела. – Пошла прочь, ну! Высунув бледный раздвоенный язык, змея затихла, будто пытаясь таким образом ощупать воздух вокруг. И вдруг случилось что-то странное. Дора по-прежнему смотрела на змею, слышала учащённое дыхание Трейси за собственной спиной, но теперь к этому рваному звуку примешивался ещё один, глухой, протяжный, в который вплетались вполне человеческие слова: - Еда… Хочу есть… Дора застыла на месте, когда поняла, что это сказала змея. В первые секунды она пыталась убедить себя, что ей послышалось, ведь говорящими змеи бывают только в сказках, но она достаточно доверяла собственным глазам и ушам, чтобы понять, что ей не показалось. Внутренне содрогнувшись, она опустила палку, и Трейси испуганно пискнула: - Дора, ты что! Прогони её! - Еды здесь нет, - громко сказала она, не сводя глаз со змеи. – Ползи отсюда. Я не могу тебе помочь. Не сразу, но змея всё же послушалась; медленно сползя с одеяла, она скользнула в густую траву и вскоре исчезла из виду. Опираясь на палку, Дора повернулась к Трейси и удивилась тому выражению отвращения и ужаса, которое увидела в лице подруги. - Что ты фокусничаешь?.. – пробормотала она, медленно качая головой. Тётя Петуния забрала Дору от Гринвудов только вечером. За весь остаток дня они с Трейси и словом не обмолвились, хотя Дора и не представляла, что можно сказать о случившемся и почему её подруга так сильно испугалась. Она ведь прогнала змею, защитила их обеих – так в чём дело? Со злостью ткнув подушку кулаком, Дора повернулась набок и посмотрела в окно, на низко висевшую над домами полную луну. Сегодняшний день до сих пор не укладывался у неё в голове. Она чувствовала, что сделала что-то не то, совершила ошибку, но в чём эта ошибка, она не знала. Может быть, и вправду голову напекло? Учитель географии мистер Морган говорил, что после солнечного удара могут не только говорящие змеи почудиться, но и летающие лошади. Но ведь Трейси-то всё время была рядом с ней и ничего такого не слышала – тут уж Дора могла поспорить на всё, что имела. Пусть фактически у неё не было ничего, кроме старой маминой фотографии. Выбравшись из постели, Дора встала на колени и вытащила из-под кровати крохотную шкатулку, где хранилась её единственная драгоценность – картонный прямоугольник немногим больше ладони. На этой фотографии тётя Петуния и мама, обе молоденькие, улыбались фотографу; в руках тётя держала букет розовых лилий, но самый красивый цветок, конечно же, стоял рядом. Дора уже знала, что её маму звали Лили – тётя проговорилась как-то. У мамы были красивые медно-рыжие волосы, мягкими тяжёлыми волнами спускавшиеся на плечи и спину, и очень ласковая улыбка. Разглядеть больше было невозможно, ведь фотография была очень маленькой, но иногда Доре казалось, что глаза у мамы точно такие, как у неё самой – изумрудно-зелёные, миндалевидные, с густыми бледными ресницами. Значит, папа был темноволосым, подумала она в который раз и, коротко вздохнув, убрала фотографию подальше. Сидя на полу возле кровати, Дора пыталась представить, каково было бы жить не с Дурслями, а с мамой и папой. Наверное, они бы любили её. И тогда у неё был бы самый настоящий день рождения, с гостями и подарками… Или можно даже без подарков. Только чтобы мама и папа были рядом. Чтобы они были. Почесав шрам на лбу, она поморщилась и взглянула на висевшие на стене часы, которые показывали половину первого. Во всём доме было тихо – она слышала раньше, как дядя Вернон выключил телевизор и ушёл в спальню. Давно уже пора было ложиться спать, но вместо этого Дора поднялась на ноги и, отряхнув подол ночной рубашки, белоснежным призраком проскользнула к двери. Прокравшись по коридору мимо спальни блаженно похрапывающего Дадли, она спустилась по лестнице, стараясь не скрипеть ступенями. Если тётя Петуния застанет её сейчас, придётся несладко, но неведомая сила всё яростнее тянула Дору вниз, по коридору на кухню. Стараясь в полумраке не налететь на стул или уголок стола, она на цыпочках подошла к холодильнику, открыла его и достала бутылку молока, а после взяла из буфета чайное блюдце и налила в него молоко. Ликвидировав все следы собственного преступления, Дора взяла блюдце и аккуратно, стараясь не расплескать молоко, сдвинула защёлку на двери, ведущей в сад. Над задним крыльцом горел свет, и от этого садовый газон казался жёлтым как осенью. Спустившись с крыльца, Дора осторожно выставила блюдце на усыпанную песком дорожку и, присев на ступеньку, принялась ждать. Прошло довольно много времени, прежде чем трава легонько зашуршала и из кустов выползла змея. Дора была уверена, что это та самая змея, которая приползала сегодня к ним с Трейси, хоть и не понимала, откуда взялась эта уверенность. Теперь, когда страх отступил, было понятно, что это обычный садовый уж, значит, бояться его нечего. Обвившись кольцом вокруг блюдца, змея опустила язык в молоко, а после подняла голову туда, где сидела Дора, и явственно прошипела: - Спасибо… - Приятного аппетита, - пожелала Дора, подперев подбородок кулаком.