Негаснущее пламя

Фриск немного постоял у точки сохранения, тупо пялясь на неё, и тут наконец до него дошло. Дошло то, что он только что сделал. Лес в огне, сюда уже должны спешить скелеты и другие местные, а он стоит в эпицентре, не знает, что с этим делать, и даже сбросить не может — только что сохранился, а идти с самого начала он не собирался. «Чёртова Ториэль. Чёртова Андайн. Чёртово всё». Папирус не заставил долго ждать: едва завидев дым, он тут же помчался на помощь и увидел Фриска, стоявшего посреди огня. — Ты не ранен? Тебе лучше отсюда уйти! Фриск ответил, что нет, и попытался было сбежать и быстро перебить оставшихся монстров, как перед ним появился Санс с ведром. Он удивлённо посмотрел на Фриска и протянул тому его. Ториэль его взяла. — Река рядом. Не имею ни малейшего понятия, откуда здесь взялся такой пожар, но его лучше потушить, пока никто не пострадал. Фриск злорадно усмехнулся. «Никто» уже пострадал. Причём в количестве пяти штук. — Папс, эвакуируй местных. А я пока помогу малому. Папирус удивился, как они вдвоём могут справиться с таким пламенем, но послушно удалился. «Помощь» Санса состояла в том, что он просто стоял рядом и смотрел на потуги Фриска. Фриск знал, что Санс может загасить пламя достаточно быстро — река рядом — но принципиально не делал этого. Он, казалось, догадался о том, почему человек так странно себя ведёт и кто устроил пожар, и потому решил над ним поиздеваться. Фриск таскал вёдра с водой, но таскал зря — потушить огонь не получалось. Он думал о том, сколькими способами можно убить скелета. Допустим, он пытается прошить его ножом — но тогда он просто проскочит между рёбер. Тогда получается, что нужно замахиваться поперёк. Можно ли сжечь скелета? Фриск собирался узнать это экспериментальным путём… Когда Фриск тащил уже пятидесятое ведро, пытаясь загасить горящий неподалёку куст, Санс решил-таки «сжалиться» над ним. Он кинул Фриску что-то вроде «Эй, малой, спрячься» и напрягся. Схватив массив воды из реки телекинезом, он занёс его над горящим лесом и отпустил на глазах у недоумевавшего Папируса, спешившего сообщить об успешной эвакуации. Фриск же не спрятался и очень сильно об этом пожалел. Он не был уверен в том, остался ли жив вообще. Его сначала накрыла с головой падающая вода, потом он этой же головой стукнулся о рядом лежащий камень, а теперь на грязной, промёрзшей земле испытывал на себе значение словосочетания «леденящий душу холод». Откуда-то издалека до него доносилось громкое «Санс, я и не знал, что ты так можешь! Ты самый крутой на свете брат самого крутого Папируса!» и спокойное «Да ладно, ничего серьёзного, пойду вздремну», потом недовольное «Опять?!», потом… Когда Фриск отрубился около реки, Ториэль оставалась в сознании и слышала, как Папирус и Санс спорили о чём-то совершенно неважном. Она попыталась их позвать, но тело не слушалось и ужасно болело. Она даже глаз открыть не могла. Оставалось только ждать и надеяться на то, что их заметят. Их не заметили. Ториэль не знала, сколько времени прошло. Секунды казались минутами, минуты казались часами, часы казались вечностью. Единственное, что она знала — это то, что Фриску потом придётся ой как несладко. И это её хоть немного, но утешало. Ториэль до сих пор не могла прийти в себя от угрозы Фриска выкинуть её из своего тела, но совсем отказываться от борьбы она не собиралась. Она решила действовать исподтишка, так, чтобы Фриск сам не понимал, его это действия или её. Когда Фриск наконец очнулся, он не чувствовал своё тело. Как будто его и не было совсем. Он попытался встать. Не получилось. Перевернувшись на живот, он оттолкнулся от земли. Чуть-чуть.Он пытался несколько раз, и наконец, после непродолжительного времени, поднялся. Надо было отогреться. У Ториэль. Фриск огляделся. Хоть Санс и потушил пожар достаточно быстро, часть елей уже успела обгореть. Весь снег смыло водой. Слякоть и грязь. Унылое зрелище. Он сделал шаг. Ещё один… и упал на землю. Уже без помощи Ториэль. «Так. Соберись. И труднее бывало». Он вновь поднялся. Шаг. Другой. Третий… Звёздочка. Ториэль протянула руку и коснулась её. «Ещё одиннадцать». Чёрт. Скелеты здорово поработали. Ну ладно. Потом добьёт… Так. Стоп. Он же мог сбросить. И спрятаться от воды. Или ещё как-нибудь выкрутиться. Мог. Сейчас уже не может. Фриск не стал даже сыпать ругательствами в сторону Ториэль: эта догадка отняла у него все оставшиеся силы. Ему оставалось только идти. Идти. Идти. Вот блокпост Санса, вот ворота Папируса, тропа, тропа, дверь. Как открыть дверь. По краешку сознания прошла мысль о том, что лучше Санса пока не напрягать. Он аккуратно открыл дверь и также аккуратно закрыл. Это отняло у него по меньшей мере ещё около получаса на морозе. Вперёд. Полянка, коридор, ещё одна, уже развороченная, дверь, кучка праха, поворот, коридор, лестница, комната, очаг. Всё. Фриск направил все остатки сил на то, чтобы его разжечь. Вроде получилось. Он устроился на кресле и стал отогреваться. А Ториэль вспоминала, как после открытия двери из Руин они ещё ненадолго в них задержались. Причиной была Чара. Они вместе с Азриэлем выбрались в лес тогда ещё не существовавшего Сноудина, играли, веселились… а потом Чара заболела. Как она сказала — простудой. Не слишком серьёзной, но и не слишком приятной. Целебная магия ей помогала лишь немного: главное дело сделали тёплый чай и мягкий сон. И если с Фриском случится тоже самое, то он останется в доме Ториэль надолго. И за то время монстры смогут придумать хоть что-нибудь для того, чтобы его задержать. Фриск немного согрелся, и теперь всё тело ломило. Ничего, так даже лучше. Хоть какие-то чувства вернулись. Впрочем, помимо них вернулся кое-кто ещё. Цветок вынырнул прямо из-под земли и тут же бросил: «Лох!». — Да, лох. — А? Не слышно! Постарайся не сипеть. А то монстров он грохает, когда хочет, и они ничего ему сделать не могут, а от простого валяния в снегу щас загремит на недельку-две домашнего режима. Знаешь что? Я ошибся. Ты и слабак, и тупой, как пробка. Или как твой пластиковый нож. А? Он не твой? Неважно. Он у тебя, значит твой. Так вот. Я наблюдал за тем, как ты кувыркался в снегу. Уморительное зрелище. Что? Не возмущайся, давно должен был привыкнуть. Ты что, даже не предполагал то, что у этой карги найдутся силы сопротивляться? А? Предполагал? Ну в таком случае ты её недооценил. Видел ли ты себя! Идешь вперёд — падаешь, идёшь назад — падаешь. Сколько раз себя сжёг! А у этой улыбающейся мусорки глаза вот такенные! Не понимает, как на это реагировать. У него таких глаз не было с тех пор, как амальгаметов увидел. Ах, ностальгия… Знаешь, я подумал. Не надо уничтожать прям всё. Если так весело будет и впредь, то, так и быть, это может подождать. Ну ладно. Покеда. Я смотреть за тем, как пустоголовые справляются с пожаром. И он скрылся. Насколько Ториэль поняла, отношения у них были вполне дружеские. Только вот дружба была какая-то извращённая. И увлечения тоже. Их интересовало наблюдать за страданиями других, за их мучениями, за тем, как они с ними справляются… И хотя они вроде как были заодно, цветок нередко подшучивал — а то и конкретно издевался — над своим «другом». Поддерживал, конечно, тоже, но это была неправильная поддержка. Не такая, какая должна быть. Фриск наконец отогрелся полностью, встал и пошёл в комнату Азриэля, так и не потушив огонь. Выключил свет, забрался под одеяло с головой и уснул. Следующая неделя стала для него настоящим адом. Каждый день он просыпался с ужасающей головной болью, всё вокруг чувствовалось холодным, а сам он — горячим, каждое утро начиналось с того, что он просто не мог дышать… Лекарств в доме Ториэль не оказалось. Еда была, вода была. Вот только Фриск почти не ел. И много пил. И каждый день к нему наведывался цветок и рассказывал о том, что происходит вне Руин. — Так вот. Эта улыбающаяся мусорка совсем с ума сошла. Постоянно в дверь стучит вашу. Ну, которая в Руины ведёт. Ждёт кого-то. Интересно, кого? — Цветок издевательски улыбнулся. — А пожары до сих пор тушат. Силами Стражи и Вошуа. Уже пол-леса выгорело. Меттатоновы репортажи из Сноудина сейчас всё Подземелье смотрит. Ну и устроил ты им… Фриск в это время пытался хоть как-то согреться под одеялом. Даже взял одно из комнаты Ториэль. А она размышляла. О том, что её бездействие также никак монстрам не поможет. О том, что она должна бороться до конца. Даже ценой своей жизни она защитит своих подданных. Человек и так уже наворотил дел. — Слууушай. А это интересно. Как насчёт… саботажа? — Нет. Позже. Сначала хочу закончить… — Эх ты… Становишься всё скучнее и скучнее. Ты это, особо скучным не будь, а то душу заберу и Азгору отдам. Фриск рассмеялся. Цветок тоже. — Флауи, а ты не знаешь, можно ли души других монстров поглощать? Флауи как-то странно на него посмотрел. — Я мог… однажды. Но не уверен, сможет ли это человек. А зачем тебе? Что, недостаточно одной? — Да не, достаточно… забудь. — Не забуду. Ты же знаешь, я ничего не забываю. И мне кажется, что ты этим вопросом почти пробил дно. Извини, но ты человек! В тебе решимость! И ты хочешь делить контроль с несколькими идиотами только потому, что устал умирать от копий Андайн? Серьёзно? Тебе одной Ториэль не хватает? Слабак. Лох. Идиот. Фриск промолчал. И так прошла неделя. Фриск стал чувствовать себя лучше и был готов вновь вернуться в Сноудин, чтобы продолжить убивать. Ториэль же была полна решимости его остановить и защитить монстров. И никто из них не собирался проигрывать.