Крыса и змей. Часть вторая. Карнеол

* Коду – значит «сын» или «из рода». * Обряд второго имени – в 14 лет каждый шанеец проходит обряд, в котором жрецы-предсказатели видят его судьбу и будущее и на основе увиденного дают второе имя. Что конкретно видят эти жрецы, не знает никто – видения остаются только в их памяти. Например, второе имя отца Алабандина – Клаунек, что значит «любимец Создателя, купец». Герцог умен, хитер и проворен, ему сопутствует удача в делах; он силен, неподкупен и равнодушен, как истинный торговец. В основном его задачей является торговля рабами, которые необходимы шанейцам для питания жизненной энергией, иными словами, они жизненно необходимы. Это значит, что герцог - богатейший житель мира Шанеи и негласный царь земель и народа. * О «чувствительности»: пока ребенок не начинает питаться жизненной энергией, родители могут ощущать их эмоции, знать местонахождение, читать мысли и даже мысленно общаться, хотя способность к телепатии у шанейцев врожденная и никуда не исчезает. Наоборот, она развивается после пробуждения Желания (т.е. необходимости в подпитке жизненной энергией). Ребенок может частично закрыться от родителя (что, к слову, Алабандин неплохо развил по части прочитывания своих мыслей), также он может послать родителю мысленный импульс добровольно или неосознанно. К примеру, когда чадо сильно напугано или переживает очень радостные эмоции, оно способно почувствовать или призвать родителя. К сожалению, эта способность имеет свои границы. Если шанейское дитя похитят, никакая магия не поможет скрыть его - только расстояние способно ослабить эту чувствительность. Либо его смерть. Алабандин Раум Клаунек коду Соломиенн – единственный сын и наследник герцога Шанеи, племянник Императора, чистокровный шанеец Высокого Дома и претендент на Трон в том случае, если боги не дадут Императору наследника. В четырнадцать лет, как и положено любому ребенку Великого народа, он прошел обряд второго имени и, к большому разочарованию отца (и счастью тех, кто всячески пытался лишить отпрыска права на наследство), был назван Раумом. «Вор и разоблачитель» - говорило это имя. «Вор и разоблачитель!» - шептались повсюду, радуясь и сетуя, что в такой семье родился слабый, хрупкий мальчик да еще и с такой судьбой. Не знавший любви матери, которая скончалась вскоре после его рождения, Алабандин почти полностью потерял поддержку отца и подвергся еще большему количеству издевок со стороны мачех, сестер и большинства окружающих. Большую часть свободного от обучения времени тихий мальчишка проводил средь книг, прятался и убегал из дворца. Со временем он привык быть в одиночестве, старался воспринимать все с улыбкой и демонстрировал похвальное терпение. Постепенно отношение к нему отца немного улучшилось, но парень все равно чувствовал холод в его взгляде и речах. Они продолжали отдаляться друг от друга… Пропажу сына Магильдир Клаунек Озо, великий герцог Шанеи, обнаружил лишь к вечеру, когда над Дворцами стали сгущаться грозовые тучи. Обычно Алабандин прятался в отцовской библиотеке, обложившись книгами, но в этот раз мальчишку не нашли ни там, ни в его покоях, ни в стенах дворца, ни в саду – нигде. Сильное беспокойство вызывало и то, что Магильдир не чувствовал сына, а это могло значить лишь две вещи: либо Раум находился вне радиуса действия отцовской способности его почувствовать, либо он был уже мертв. В конюшнях герцог не обнаружил лошади своего любопытного чада. Но мальчишка не мог уехать слишком далеко – испугался бы не только незнакомых опасных мест, но и гнева отца. С первыми раскатами грома к Магильдиру пришел слуга и доложил, что во дворец вернулась лошадь Алабандина. Без всадника. Взмыленное животное было напугано, хрипело от быстрого бега, и успокоить его удалось лишь самому Магильдиру. К удивлению слуг, герцог не стал лишать его жизни, а отправил в конюшню и долго с ним возился, успокаивал, поглаживал влажную шкуру. Во дворце шептались – наследник пропал. Слухи распространились слишком быстро, но Клаунек ничего не предпринимал вплоть до наступления рассвета. Рано утром он выехал из дворца и вернулся лишь к ночи. Один. Ни слова не говоря, он отправился в свои покои и отказался от ужина. На следующий день заметно обеспокоенный герцог быстро и коротко распорядился насчет дел и вновь отправился на поиски сына в сопровождении нескольких стражников. Несколько дней и ночей прошли в безуспешных попытках отыскать Алабандина. Кому-то подобное положение дел было на руку и устраивало, недоброжелатели были рады сложившимся обстоятельствам. Но были и те, кто за наследника по-настоящему переживал: служанки, которым юный Раум нравился, тихо плакали по углам, наставники нервно глотали вино и перебирали конспекты, понимая, что ничего в помощь герцогу сделать не смогут. Но лишь до тех пор, пока герцог не вернулся. Он был мрачен, в глазах сверкала злоба. «Нашел», - пронеслось по Дворцу. Приказав лекарям быть готовыми, Магильдир взял с собой лучших воинов, свое копье и сети. - Молодой господин жив? – к одному из шанейцев в доспехах подбежала рыжеволосая рабыня, обслуживавшая покои наследника. - Неизвестно, - неохотно бросил воин. Девушка вцепилась в седельные ремни, жалобно смотря на мужчину. - Что с ним? Где он? - Наги, - глухо ответил шанец, не смотря на девушку, и последовал за герцогом, давшим команду отправляться в путь. Рабыня отскочила и прижала пальцы к губам. Наги – опаснейшие звери, беспощадные, огромные змеелюди, способные раздавить даже самого мощного шанейца, скрутив внутри колец своего отвратительного тела. Вряд ли хрупкий ребенок еще жив… Но если так, разве смог бы господин его почувствовать? Сапфир улыбался, наблюдая, как мелкий вгрызается в горячее мясо птицы, шипит, трясет обожженными пальцами, но не выпускает птичью ножку. Он сам был похож теперь на звереныша, хищно поглощающего долгожданную пищу. - Не спеши – подавишься, - хмыкнул наг и протянул пареньку чашу с теплым травяным отваром. – Не отберу. Ди обиженно зыркнул и облизнул губы. Конечно, сухая тощая птица, поджаренная прямо на его глазах, здесь, в пещере, не была столь вкусна, как изысканные блюда, которые подавали в его доме, но и так было неплохо. - Что-то ты мало ешь. Неудивительно, что такой мелкий, - заметил Сапфир, когда шанеец с жутко довольным видом завалился обратно на шкуры и погладил себя по животу. Алабандин вновь покосился на змея и перевернулся на бок, разглядывая наглеца. - Зато во мне нет столько жира, - съехидничал он, неоднозначно кивая на змеиный хвост. На этот раз обиделся уже наг. Он скрестил руки на груди, надул губы и показательно - пугающе - заскользил чешуйчатым телом, слегка перемещаясь ближе к беловолосому. - Это не жир! - А что, мясо? – весело спросил шанеец, подавив дрожь и игриво облизываясь. – Вкусное? Сапфир дернулся, совершенно не ожидая от своей недавней жертвы подобных вопросов. Он начал было отпираться, невнятно бурча, что и знать-то не хочет, и тогда мальчишка резко подался вперед, выпрыгивая, как дикая кошка, и укусил гада за хвост. Сапфир нелепо замахал руками и потянулся к оголившемуся телу детеныша в попытке того от себя отодрать. «Шустрый…» - растерянно подумал он, удивленный реакцией мальца, еще совсем недавно с ужасом таращившегося на блестящую змеиную шкуру. Он только дотронулся до светлой спины – и тут же почувствовал дрожь. Зубы шанейца разжались, и он отчего-то испуганно захрипел. «Но я же ничего не сделал», - подумал змеелюд и через секунду понял, в чем дело. - Завтракаем? Удивительное дело – добыча ест охотника. Насмешливый, бархатный с хрипотцой голос эхом пролетел по сводам пещеры. Сапфир резко обернулся, закрывая собой Алабандина. Он видел этот стальной блеск и темную медь волос, черно-серебристые чешуйки, причудливым узором сплетавшиеся на руках… Сон, испугавший нага в ту ночь, когда он встретил юного шанейца, становился явью. Явившийся незваный гость не был похож на Сапфира: статен, безумно красив. Волосы сияющим шелком падали на плечи и спину, черная ткань скрывала часть торса и верх змеиного тела, скрепленная золотой брошью на плече и витым, усыпанным рубинами поясом. На руках – золотые же с россыпью алых камней браслеты, в волосы вплетены сияющие цепочки и ленты. Глаза цвета темного янтаря сверкали хищным азартом, от стального нага веяло опасностью, величием и силой. Сапфир ему не ровня, по сравнению с ним незнакомец выглядел более чем солидно. Наг улыбался, разглядывая Ди, который подобно напуганному, но страшно любопытному ребенку, выглянул из-под руки Сапфира. - Какой милый детеныш, - заметил стальной и по-хозяйски подполз ближе, с нескрываемой насмешкой взглянув на разложенные одежды шанейца. – Менам, смотрю, ты завел себе прелестную игрушку. Отчего же прячешь от меня его? Сапфир чуть слышно зашипел. Он предугадал возможный выпад Алабандина, охнувшего от негодования, когда его назвали игрушкой, и завел руку за спину, отодвигая беловолосого, полностью закрывая его своим телом. - Зачем пришел, Кханэлиен? Стальной наг засмеялся. Он медленно приближался, с интересом поглядывая на постель, где дрожал шанеец, сжавшийся в клубочек за своим защитником. Казалось, по ухмылке можно было понять, о чем думал змей. - Ты мне не рад? – с наигранным разочарованием парировал наг, разводя руками. - Я думал пригласить тебя на охоту. Говорят, в наших лесах видели юного шанейца… Однако, я вижу, ты уже нашел его. Пугающая ухмылка. Сапфир напрягся. Он знал, что Кханэлиен просто так не оставит его обиталище, и, вероятнее всего, скоро здесь будут другие… Вряд ли стальной будет молчать. - Скажи, ты ведь уже попробовал его? М? – наг заглянул за спину сородичу. – Как он? Хорош? Алабандин завернулся в мягкие шкуры до самого носа, скрывая свою наготу, и со страхом поглядел на Кханэлиена. К своему удивлению, мальчишка не смог отвести от него взгляд и густо покраснел. Наг засмеялся. «Что значит «попробовал»?» - не понял потеряшка и представил себе, как Сапфир отрывает от него окровавленные кусочки и пожирает их, как это только что делал он сам с птицей. Или змей сперва поджарил бы его? Малыш коротко застонал от ужаса, с опаской отодвинулся ближе к каменной стене. Но синеглазый отлично понял, что имел в виду наглец. Он прекрасно знал, что Кхан вдоволь наигрался бы с Ди перед тем, как убить, а зная пристрастия жестокого сородича, его любовь к крови и крикам боли и ужаса, не сомневался – шанеец долго мучился бы. «Не позволю!» Его мысли отразились в глазах. Кханэлиен отшатнулся – и вновь засмеялся. - Тебя не касаетсссся, - прошипел Менам. Он сжал кулаки, его мышцы напряглись, как перед броском. На лбу от напряжения выступил пот. Змеелюд, приютивший у себя врага, намерен был вцепиться в шею сородичу, так бесстыже проявлявшему к детенышу шанейцев неоднозначный интерес. Кханэлиен сузил глаза, воспринимая ответ как угрозу, отполз назад и чуть развернулся, готовый отразить нападение. Как два самца в борьбе за пару они смотрели друг другу в глаза; стальной наг выглядел мощнее и здоровее Сапфира, он был сосредоточен, его глаза угрожающе сверкали, но синеглазый, решительный и горячий, не собирался отступать. Наоборот – он давил своей готовностью во что бы то ни стало сохранить за собой право обладать добычей. И Кхан отступил. Он усмехнулся, отползая к выходу. - Не беспокойся, он мне не нужен. Шанеец не мог бы сказать с уверенностью, что ему от этого стало хоть как-то легче. Теперь он снова с опаской относился к охранявшему его змею: а вдруг он просто не хотел есть его больным, и все его действия - не что иное, как проявление эгоизма. К тому же со слабой жертвой так скучно, должно быть, играть… Менам, как правильно следовало называть Сапфира, медленно выдохнул, но глаз от стального нага не отводил, будто ожидал от того внезапного нападения. Однако змей, казалось, лишь прислушивался к шелестевшему в ветках деревьев ветру. - У тебя скоро будут гости, - продолжил Кханэлиен, словно именно об этом Сапфиру и стоило беспокоиться. И прежде, чем змей успел переключиться с одной угрозы на другую, стальной исчез из пещеры. Теперь к звукам за пределами своего жилища прислушался Менам. С тревогой он взглянул на Алабандина, быстро сгреб его вещи в охапку и бросил пареньку. - Одевайся. Беловолосый испуганно поглядел на змея, сжимая пальцами белые шелка. - Что?.. Что слу… Наг подполз и схватил мальчишку за плечи. В его глазах читался почти тот же испуг. - Пожалуйста, - прошептал он, и Ди подчинился, поспешно начав натягивать на себя свои одежды, которые теперь напоминали скорее тряпки, нежели наряд дворянина. Впервые в жизни он пожалел о том, что этот наряд был таким сложным: «быстро» было очень неправильным словом в данном случае. Раум успел надеть лишь белье и нижний халат, когда его внимание привлек скрежет металла и звук скатывающихся по скале камней. На свету, падающем внутрь пещеры через ее вход, мелькнули тени; Сапфир, развернувший кольца змеиного хвоста прямо напротив входа в свое жилище, закрывая ими одевавшегося сбоку подростка, покачнулся и тут же подался вперед, шипя на появившихся в проходе людей. Его челюсть широко раскрылась, острые длинные клыки угрожающе приняли вертикальное положение. Над правой ключицей нага торчал наконечник арбалетного болта, прошедшего насквозь. Еще один глубоко вошел примерно по центру змеиного тела. Из ран тонкими струйками потекла кровь. Нападавшие совершенно точно не собирались пока гада убивать, но лишили его возможности свободно передвигаться и наносить удары правой рукой. Змей тоже не собирался бросаться на «гостей»: он защищал свою территорию и того, кто прятался в глубине пещеры. В груди Алабандина кольнуло – он не хотел, чтоб кто-то причинял боль тому, кого он назвал Сапфиром. И пусть наг пугал его и мог беречь лишь для ужина по особому случаю, но это существо защищало его ценой собственной жизни. - Стойте, - прохрипел мальчишка, понимая, что его вряд ли услышат. Он поспешно поднялся, но, запутавшись в одеждах, упал обратно на меха и охнул. Одна из фигур, стоявших в проходе в пещеру, сделала несколько шагов вперед, и потеряшка увидел лицо. - Отец? Магильдир обернулся, выглядывая того, чей стон услышал. На его лице отразилось облегчение, он выдохнул, но стоило ему приметить бурые пятна на белых тканях, как в серебристых глазах сверкнула ненависть, и он поднял копье с длинным наконечником, намереваясь прикончить отвратительное создание с телом змеи. Вот только наг не собирался сопротивляться. Он замер, спрятал клыки и не шипел больше, он тяжело дышал и смотрел на изумленного мелкого шанейца, будто говорил: «Моя задача выполнена, я смог уберечь тебя от опасностей, пока твой отец тебя искал». Герцог поспешно подошел к сыну, пока воины держали на прицеле тварь, и присел перед ним. Его злоба вновь сменилась облегчением и старательно скрываемой от чужих глаз радостью. Клаунек не мог позволить себе показать чувства, он слыл безжалостным, стойким господином. Шанеец провел рукой по горячей щеке своего наследника, вызвав робкую благодарную улыбку парня. - Алабандин… С тобой все в порядке? – негромко спросил Магильдир, глядя в глаза сыну. Тот закивал, продолжая счастливо улыбаться. - Хорошо, - герцог выдохнул и поднялся. – Идем домой. Он поднял на руки босого мальчишку и направился к выходу. «Домой», - как давно Алабандин не чувствовал запаха родного места, где всегда тепло, чисто, а послушные слуги готовы исполнить любое желание своего господина. Где нет страшных змей… - Не двигайся, тварь! – рыкнул один из воинов. Сапфир оскалился, тихо шипя и загнанным зверем поглядывая на воинов, приставивших к его телу острые копья. Магильдир обернулся и с удивлением обнаружил нага, сжимающего в руке кусок пушистого, белоснежного меха, спрятанного в подарок мальчишке – змеелюд не успел отдать его до прихода шанейцев. Герцог дернул бровью, наблюдая как раненый гад протягивает ему искусно очищенную и обработанную шкуру. - Он болен, - проговорил Сапфир. – Укройте его. Синеглазый не смотрел на Алабандина, Алабандин не смотрел на него, уткнувшись лицом в отцовское плечо. Стражи растерянно переглядывались, и лишь когда Клаунек кивнул, один из них взял мех и укрыл им наследника Дома Соломиенн. Магильдир еще несколько секунд пристально смотрел на необычного для своего народа змея, затем развернулся и вышел из пещеры. Жизнь за жизнь – но только на этот раз.