Кара отменяется

      Дин не понимал, в какой момент его жизнь вдруг изменилась. Он не ожидал перемен, всё было и так предельно понятно. Но всё покатилось по наклонной так внезапно, что старший Винчестер даже не успел всё хорошо обдумать. Охота изо дня в день, переезды, мотели, снова охота. И всё это сопровождалось его братом, который упорно отказывался отпускать Дина куда-либо одного. Старшего Винчестера очень раздражала такая своеобразная забота со стороны Сэма, но он не мог сказать ему об этом прямо. И всё-таки Дин не мог не согласиться, что существовало очень много ситуаций, где происходила полная задница, и из которых его вытаскивал именно Сэм.       Дин начинал замечать неладное после спонтанных объятий с братом. Вроде бы всё хорошо, искренняя радость-счастье-мир, но что-то было не так. Сэм трогательно прижимался щекой к шее брата, как-то облегченно выдыхал, и Дин кожей чувствовал, что тот улыбается. Своей светлой улыбкой, такой родной, так же как в далеком детстве. Дин завороженно наблюдал за Сэмом, когда его тонкие пальцы стучали по клавишам ноутбука, как он увлеченно рассказывал факты о нечисти, о месте, куда им предстоит отправиться, как он, бывало, даже не замечал прикосновения старшего Винчестера к своему плечу и долгих взглядов.       Сэм постоянно корил себя. Что он чудовище или, возможно, обуза для своего брата. «Дин, я всё равно не смогу стать таким, как ты» — говорил Сэм, опуская голову. А Дину этого и не нужно было, чтобы его Сэмми становился похожим на него. Дин всегда желал ему нормальной жизни, старался отгородить почти от любой опасности, а вот от себя не смог.       Дин видел, что их теплые отношения могут в одночасье разрушиться, стоит ему совершить хоть одно необдуманное действие. Старшему Винчестеру нравилось наблюдать за эмоциями брата, как тот увлеченно о чём-то говорит, жестикулирует или смеётся. Иногда даже слишком расслабленно смеётся для человека, которому судьба уготовила роль быть чьим-то сосудом.       Вот и сейчас Сэм вдруг резко замолк, смотря прямо в глаза Дину. Старший Винчестер увлечённо занимался тем, что старался удержать на одном пальце пустую бутылку из-под пива. Сам он был уверен в том, что в этом нет ничего странного.       — Дин? Что-то случилось?       — О чём ты, Сэмми?       — Ты ведёшь себя как-то… нетипично.       — Ага.       — Дин. Я сделал что-то не так?       «Ты все время делаешь что-то не так. Ты специально выходишь из душа в одном полотенце, вместо того, чтобы взять с собой одежду, делаешь вид, что не замечаешь, как я на тебя пялюсь; ты постоянно облизываешь эти свои невозможные губы, при этом смотря на меня; ты любишь повторять, что мы братья, и этим ещё больше ставишь меня в тупик; ты иногда на меня злишься, делая смешные обиженные глаза и снова надувая губы; ты даже не представляешь, насколько ты делаешь всё не так, Сэм» — хотелось ответить Дину. Но в таком случае, увы, красноречие ему самым подлым образом отказывало, будучи заодно со здравым смыслом. А Сэм стоит с растерянным лицом и ждет ответа, вглядываясь в лицо брата, словно тот ему сейчас поведает о всех тайнах своей души.       — Всё так, Сэмми. Всё хорошо.       «Всё так, всё хорошо» — этими словами Дин больше хочет успокоить себя, нежели брата. Потому что в его голову с недавнего времени стали захаживать слишком безумные образы его Сэма, которые вполне могут указывать на проблемы с кукушкой. А мысли о Сэме, стонущим под ним, это уже что-то из ряда вон выходящее. Дин был бы даже рад избавиться от таких мыслей, но вот только внезапные пробуждения посреди ночи с мокрой рукой говорили об обратном.       Сэм был слишком близко. Он всегда и везде своим присутствием напоминал Дину о его запретных фантазиях, да Сэм, кажется, сам заставлял Дина думать о себе так. Сэм следовал за ним почти повсюду. Дин чувствовал себя крайним извращенцем, когда представлял брата уже не в классической позе. Так хотелось прижаться к этим губам своими, потом ощутить нежную кожу под пальцами, а потом…       — Дин? — Сэм присел на кровать, на которой лежал старший Винчестер, и мягко положил руку ему на колено, не отрывая взгляда. — Почему ты мне не хочешь говорить, что случилось?       Дин вовремя поймал бутылку, норовившую выскользнуть из рук от такой удивительной неожиданности. Сэм его трогает, боже. Дин медленно опускает вниз руки, стараясь скрыть начавшую так не вовремя появляться проблему.       — Потому что, — Дин уставился на ладонь брата на своем колене. Хоть бы Сэм ничего не заметил.       — Значит, точно что-то случилось.       «Конечно, только тебе об этом знать необязательно» — Дин, стараясь действовать как можно спокойней, беззаботно поставил уже изрядно надоевшую ему бутылку на пол и посмотрел на Сэма. Тот, к удивлению Дина, кусал губу и не отрывал взгляда от пола.       — Ты не хочешь мне говорить?       Дин вздохнул.       — Сэмми, всё правда хорошо. Ты себя накручиваешь. Мне просто нужно подумать.       — Помнишь, ты говорил, что вместе мы со всем справимся, — Сэм улыбнулся, но как-то грустно. — Так что если тебе есть, что мне рассказать, я тебя выслушаю. Я же вижу, что что-то не так, Дин. В общем, если надумаешь что-нибудь мне рассказать… я помогу тебе.       Сэм встал с кровати, снова направляясь к ноутбуку, и ничего больше не сказал. А вот взгляд Дина прилип к накачанной заднице Сэма, пока тот вставал с кровати, мимолетом чуть погладив его колено. Дин сразу стал себя убеждать, что это вышло случайно. Но в том, что он случайно капает слюнями на задницу Сэма… Ему даже себя уже не получалось в этом убеждать. Потому что в его жизни было слишком много лжи, а убеждать себя в ней и в этот раз попросту глупо.       Дин любил Сэма — как брата, семью, напарника, друга, и к этому начинает прибавляться что-то новое. Не только мысли о брате, как о партнёре, но и само желание им овладеть. А Сэм говорит «я тебе помогу». Если бы он только знал, в чём Дину на самом деле нужна помощь.       Промозглая погода стоит уже почти неделю, дождь лил всю ночь, под утро сменившись моросью. Никакого дела, как назло, не попадалось. Винчестер злился на себя, на погоду — ему по душе была тёплая, солнечная и, желательно, осенняя, но никак не майская.       Сэм продолжал сидеть за ноутбуком, что-то увлеченно строчить и, как показалось Дину, упорно его игнорировать.       — Что пишут на женском форуме?       — Откуда мне знать, — Сэм делает скептическое лицо, немного раздражённо смотря на Дина. — Ты хотел подумать. Ну, так думай. Я тебе не стал мешать.       — А чего это ты такой злой, Сэмми? — Дин встал с кровати и с умным видом сообщил когда-то давно прочитанный им, что уже чудо, медицинский факт из книги, — кстати, когда ты злишься, то у тебя гормон куртизол вырабатывается, и у тебя изнашивается раньше времени сердце.       — Во-первых, кортизол, а во-вторых, не сердце, а нервная система, Дин.       — Да. Вот. В общем, это очень вредно. А при нашей работе нужны стальные нервы.       Сэм бросает на Дина подозрительный взгляд.       — Мне кажется, Дин, или у тебя сейчас самым необыкновенным и волшебным образом из нагрудного кармана появится упаковочка Глицина, а то и Корвалтаб. — Сэм встал, разминая затекшие мышцы. — Это похоже на персональную рекламу.       — Дошутишься сейчас, Сэмми. Это простая забота.       — При нашей работе гормоны сами собой отходят на задний план.       — Разумеется, но в этом случае это касается только тебя. Я веду подвижный образ жизни. А ты…       — А что я?..       — А ты ботаник.       Не это он хотел ему сказать, не это. Опять начал нести чушь, вместо того, чтобы нормально поговорить. Но как, спрашивается, можно было с ним говорить о таком, если Сэм даже к его проявлению заботы отнёсся скептически. Сейчас он с невозмутимым видом достает из холодильника пиво и уделяет ему больше внимания, чем Дину.       Дин же понимает, что если он опять что-то начнёт говорить, то разговор вскоре зайдет вообще не в то русло. Поэтому он просто прислоняется к столу и любуется своим младшим братом. Даже с пивом тот смотрится эстетично. Каштановые пряди касаются плеч, кадык поднимается вверх, снова опускаясь с каждым глотком, глаза устремлены в стену напротив, пальцы еле слышно постукивают по поверхности холодильника. Дину невыносимо хочется прижать его к себе, зацеловать, погладить по волосам, быть рядом, стать для Сэма всем. Стать для него таким же смыслом жизни, каким он стал для Дина.       Сэм отрывается от бутылки, медленно поворачивается к нему, долго смотрит задумчивым не читаемым взглядом в глаза Дина, но ничего не говорит. Молча подходит к столу, пододвигает ноутбук, снова что-то выстукивает на клавишах, морща лоб. Тишина за это время не становится неловкой — каждый погружён в свои мысли. Дин в мысли о Сэмми, а Сэмми — в поиск дела. В запотевшее стекло бьют дождевые капли усилившегося дождя, но в номере тепло.       — Смотри, Дин, — весело говорит Сэм, невольно улыбаясь.       — Что? Ты нашёл нам дело?       — Нет, смотри. Юный вундеркинд из Портленда занял второе место на математической олимпиаде.       — А, ну и какой он вундеркинд после этого? — Дин подходит к Сэму сзади, склоняясь над ним, непроизвольно вдыхая запах его шампуня, происходящее на экране его не сильно волнует.       — Ты посмотри на него. Ему одиннадцать.       На экране рыжеволосый мальчик в веснушках и нелепых очках что-то увлечённо чертит на листе, сверяясь с учебником. Дину он весь показался каким-то нелепым.       — А может быть, он одержим?       — Тогда бы он не сидел за учебниками.       — Логично, — согласился Дин, — но ты в свои одиннадцать был гораздо умнее.       — Нет, Дин, я тоже иногда получал плохие оценки.       — С каких пор пять с минусом плохая оценка?       — Дин, у парня большое будущее.       — Ага, просто огромное.       Дин раздражённо цокнул языком. Сэм снова кусает губу, заинтересованно разглядывая происходящее на экране ноутбука. И упорно делая вид, что не замечает пристального взгляда брата. Дин отворачивается к окну, пока его богатое воображение опять не начало вырисовывать разные другие ситуации, в которых Сэм так же кусал бы губы. Да так свихнуться же можно! Нужно срочно куда-нибудь пойти и где-нибудь надраться. Дин был уверен, что мысли о Сэме просто какое-то наваждение, но оно пройдёт, если хорошенько развеяться. Они слишком засиделись в этом мотельном номере именно из-за дождя и отсутствия деятельности. Бездействие плохо сказывалось на Дине Винчестере, и он уже был готов плевать в потолок, но дела до сих пор не попадалось. Хотя Сэм не оставлял попыток его найти, просиживая большую часть времени за ноутбуком и забив на взаимодействие со внешним миром. Хотя Дину какая-то внутренняя чуйка подсказывала, что Сэм на самом деле ничего не ищет, а старательно изображает из себя деятеля.       — Стоп, а ты где вообще ищешь?       — Так. Вот, — начал Сэм, и его взгляд забегал по экрану. — Я просмотрел почти что все аномальные новости в этом штате за пять лет, но ничего нового не нашёл. Только землетрясения четырёх-пяти баллов, достаточно большое количество умалишённых за это время и плохая погода.       — Плохая погода, — передразнил Дин. — Очешуеть, как у них тут весело. Ну, а с психами что?       — А что с ними? Простые фобии, зависимости, расстройства личности, шизофрения, видения. В общем-то, ничего особенного. Простые напасти, которые могут случиться с каждым человеком.       — Ну ты и ботаник. Ты что, все эти дни только и сидел, что шастал по сверхъестественным новостям?       — А что мне ещё оставалось делать? Остальные источники уже проверены, Дин.       — Ясно. Совсем ничего?       — Совсем.       — Может стоит завалиться в одну из психушек?       — Ты серьёзно?       — Может быть. Мы же уже бывали и не в таких местах, верно? Так чего нам страшиться?       Сэм отвернулся, покачав головой, и у него от этого движения выбилась из-за уха тонкая прядка каштановых волос. Дин хотел сказать ещё что-нибудь стоящее, но ничего подобное ему в голову не приходило. Поэтому он снова стал ходить по комнате, одновременно желая, наконец, прибраться в своих мыслях, которые сейчас походили на воробьев и разлетались от малейшей попытки загнать их в угол. Через полчаса Дин лежал поперёк на кровати, уже вышедший из душа и отведавший божественного нектара в виде пива из холодильника. На его волосах блестели капельки воды; Дин снова посмотрел в окно, и ему стало ещё тоскливее, чем было до этого. «Нет, так нельзя» — подумал он. «Надо что-то делать» — сказал он себе. Решительно поднявшись с кровати и яростно став тереть волосы полотенцем, чтобы быстрее высохли, он прошелся до стола и остановился возле Сэма.       — Слушай, а у тебя ничего не затекло? Так. Просто спрашиваю. Ты уже три часа почти совсем не двигаешься.       — Ты же сам хотел, чтобы я делом занимался. Вот, ищу нам дело. Может быть, попадётся какая-нибудь малозаметная зацепка. Ведь всё в этом мире стоит на мельчайших деталях.       — Уж меня ли тебе этому учить. Сам знаю.       Настроение испортилось совсем. Дин бросил на пол полотенце, за что тут же был награждён укоряющим взглядом от чистюли-брата. Потом быстро надел штаны, футболку, рубашку в красно-бордовую клетку и подошёл к вешалке.       — Дин, ты куда?       — А, пройдусь до ближайшего музея искусств, — старший Винчестер натянул куртку.       — В бар, значит, — улыбается Сэм.       — Ага, может разузнаю чего. К вечеру не жди, Саманта.       — Дин!       На улице было холодно, и Дин заметно поёжился. Он смерил долгим взглядом Импалу, решая — ехать на ней или пройтись пешком. Все нормальные люди, которые встретились ему по дороге, шли под зонтами, и являли собой зрелище довольно мрачное — соответственно погоде. Дин решил всё-таки идти пешком, дорога до бара не длинная, и он не должен был сильно промокнуть. Засунув руки в карманы, Дин старательно обходил многочисленные лужи, но вот сейчас он неуклюже ступил в одну, и маленькие брызги осели на отворотах джинсов. Дин закрыл шею воротником куртки, чтобы туда не попадала вода, и хмуро смотрел на вывески, потрескавшийся местами асфальт и людей.       Даже сейчас мыслями он возвращался к Сэму, потому что не мог иначе. Дину казалось непозволительным не думать о брате. Он думает о нём всю жизнь: от его рождения до настоящего момента, думает, хорошо ли Сэму, доволен ли он тем малым, что у них есть, думает, как защитить его и защищает — в его это силах или нет. Дин знал, твёрдо и непоколебимо, — что он всей своей душой тянется к Сэму, своей частичке, которая, вероятно, и была тем единственным сокровищем, что у него оставалось. И ещё он прекрасно знал, что жизнь без брата станет невыносимой, убогой, что он зачахнет в одиночестве, пусть не внешне, но внутренний мир его сломается, это он точно знал. Благодаря Сэму его жизнь была сносной, радовала его мелкими проблесками света даже в самый пасмурный день; Дин чувствовал тепло, исходящее от Сэма, его молчаливую поддержку, и сердце его наполнялось нежностью и умилением, когда сейчас, став уже взрослым, Сэм повторял свои милые детские привычки. Дин бы не смог перечислить их все, но он точно знал, что в душе Сэм таким и остался — мягким, добрым и понимающим. А ещё милым. Дин раньше не видел в брате мужской красоты, которая сразу бросается в глаза женщинам, он не вписывал его в те мерки, которые являли собой привлекательность человека. Он почти что никогда не думал о Сэме так. Сейчас же он понял, — именно понял, — насколько красив его Сэмми; Дин тянулся к нему, как цветок тянется к солнцу. И брат для Дина сейчас обрел ещё большее значение — он стал для него именно солнцем. Хоть и заметна была в глазах у Сэма мимолётная, какая-то странная и глубокая грусть, может быть, тоска, но Дину с ним рядом всегда было хорошо.       Дин снова окунулся в шум, гул разговоров, тёплый воздух и смешавшиеся запахи. Он стянул с себя мокрую куртку, свернул и повесил на вешалку.       — Налей виски, — буркнул он бармену и повернулся к снующей и танцующей толпе. Всё однообразно и нудно.       Где-то в двух метрах от него стояли три девушки. Дин заинтересованно стал их разглядывать. Две брюнетки и одна, очень коротко стриженая, блондинка. На них были обтягивающие платья тёмных цветов, а одна брюнетка была в светлых джинсах и футболке. Лица у них были весёлые, светящиеся радостью. До Дина еле долетал их разговор, и он стал прислушиваться.       — Вот такая удача мне выпала. Ну, слушайте! Прихожу я вчера вечером к себе в номер, — говорила брюнетка в джинсах, — а на кровати лежит путёвка во Францию! Хотя у меня средств-то нет такую себе купить. Вы же знаете, девочки, что я мечтала съездить во Францию!       — Ну, что дальше?       — Не поверите! Так что завтра я на самолёт, и хочу вас пригласить куда-нибудь отметить это событие.       Дин пересел на один стул поближе к ним и стал вслушиваться ещё внимательнее, отпивая виски.       — Я за тебя рада, — сказала блондинка. — Вы не поверите, но у меня точно такая же история!       — Да ну! Расскажи! И тоже с путёвкой?       — Вовсе нет, — блондинка отпила коктейля и продолжила. — Ты, Мэгги, знаешь, что я мечтала о колье, которое присмотрела ещё на прошлой неделе, но оно жуть какое дорогое. Так вот, лежит моя банковская карточка в сумочке, и я сегодня утром обнаружила, что она лежит не в том отделе. Представляете?       — Сама, может быть, положила, — сказала Мэгги, брюнетка в платье.       — Да вы послушайте только! На этой карточке оказалась сумма, на которую можно купить два таких колье! Поэтому, девочки, моё желание исполнилось, и я теперь иду сжигать…       — Вам повторить? — спросил бармен у Дина, и Дин как-то неуверенно кивнул. Не дослушал.       Девушки не могли врать, он это понял точно. Нужно с ними познакомиться, может тогда станет ясно, но что-то тут нечисто. Что бы она могла сжигать такое, что сначала исполнило её желание?       Дин допил виски и направился к компании.       — Как зовут столь прекрасных дам? — он улыбнулся настолько обворожительно, насколько мог.       — Какой ты джентльмен! — сразу восхитилась блондинка. — Я Бекки.       — Потрясно выглядишь, Бекки.       — Спасибо, а тебя как зовут?       — Дин.       — Миленько. Знакомься. Это Мэгги, а это Ева, мои подруги. Очень хорошие, но у них уже есть ухажеры, — Бекки игриво заглянула в глаза Дину.       — Почему это есть, — сказала Ева, и встала по другую сторону от Дина. — А может быть, и нет вовсе.       — Не ври мне, ты только вчера ещё говорила, что у тебя есть Джордж, который умеет печь «самые чудесные пирожные во всей Америке», — Бекки погладила Дина по плечу, и бросила на подругу злобный взгляд.       — Я тебе наврала, чтобы ты мне завидовала, — улыбнулась Ева.       — То есть, у тебя не было никакого Джорджа?       — Он просто меня недостоин.       — Да это ты не достойна его! Живёшь в мотельном номере, своей квартиры не имеешь и клеешься сейчас к какому-то бабнику.       — Ты первая начала! — Ева ткнула Дина в бок, и он поспешил отойти от них.       — Не волнуйся, — ласково сказала Мэгги. — Они всегда такие, стоит только посеять между ними зерно раздора — не остановишь. Переберут жизнь друг друга, чтобы побольнее уколоть.       — Наверное, и тебе тоже достаётся? — спросил Дин.       — Нет. Я пыталась их мирить, но они способны дуться друг на друга годами. Сейчас не вмешиваюсь.       — Наверное, не стоило мне… — начал Дин.       — Ну почему же, — Мэгги наклонила голову набок и смерила его изучающим взглядом. — Мы можем прогуляться до второго этажа, если ты не против.       — Отчего же мне быть против, — Дин улыбнулся.       — Можешь быть смелее, я не стану пинаться. У меня есть здесь номер.       Через минуту Дин уже прижимал Мэгги к двери её номера, а она пыталась попасть ключом в замочную скважину. После этого они ввалились в номер, и она также закрыла номер изнутри. Дин, целуя её тонкую загорелую шею, расстегнул замок платья Мэгги, а потом с себя стянул футболку. На полу уже была почти что вся одежда, когда они добрались до кровати. Мэгги оседлала его бёдра, терзая губы Дина своими губами и водила пальцами по груди, наращивая темп. Дин отвечал на её движения, гладил женские бедра и оставлял на её груди и шее укусы. Его слух улавливал томные стоны, но разум был в другом месте и с другим человеком.       Разрядка пришла быстро, и Мэгги уснула довольно скоро, поэтому Дин лёг рядом, укрыл их обоих одеялом и погрузился в мир сновидений, чувствуя рядом тепло хрупкого тела. Хотя больше всего он желал чувствовать родное тепло, исходящее от тела брата. Но сейчас он довольствовался тем, что есть.

***

      Дождь почти перестал сыпать свои слёзы на землю, и грусть, накатившая на жителей, постепенно начала рассеиваться. С крыш капало, и сквозь тучи начало неуверенно проглядывать солнце, освещая одну часть домов, а другую, соседнюю, оставляя в серой прозрачной тени. Стоило утру вступить в свои права, как жизнь города заворочалась, просыпаясь ото сна, и маленькие люди стали выползать на улицы, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться на листву редких деревьев, которая сейчас словно была присыпана золотой дымкой восходящего солнца. С северо-запада опять надвигалась свинцовая тяжесть туч, но люди были рады хоть этой маленькой передышке между дождём.       Чуть позднее из домов стали высовываться люди, любившие поспать, и улица снова обрела подвижность. Дин не спеша прошёл вдоль стеклянных витрин, вон за тем небольшим магазинчиком начинались лавки, в которых торговали сувенирами, нужными небольшими вещами или просто красивыми безделушками.       Дин с приподнятым настроением возвращался в мотель. Повсюду радостно чирикали птички. Какая-то женщина вышла из подъезда с хмурым выражением лица, но тут она, заглянув в телефон, вдруг ни с того ни с сего начала смеяться, как человек, у которого случилось большое счастье, и побежала обратно. Тут Дин вспомнил, что именно он хотел сказать Сэму. То странное, что должно исполнять желания, а потом его нужно сжечь. Эта характеристика не подходила ни под что, ранее ими встреченное. И Дин понимал, что Сэм ухватится за это, как за соломинку утопающий, поэтому он пошёл быстрее. Вот сейчас зайдёт в номер и скажет: «Сэмми, танцуй! Я, кажется, нашёл нам дело». Но когда он только открыл дверь, тело среагировало быстрее мозга, и внизу сжался приятный спазм, а Дин смог лишь тихо сказать:       — Сэмми…       С кровати донеслось страстное, протяжное и весьма подозрительное «Дииин», и Дин теперь во всей красе рассмотрел, чем занимается его брат. Сэм лежал на спине, его каштановые волосы разметались по подушке, левая рука путешествовала под футболкой, а правая в это время рьяно удовлетворяла своего владельца. Глаза его были закрыты, и он чувственно совмещал вдохи с тихими стонами. Дин оторопело замер в дверях; сердце его ухнуло, сделало кульбит и сейчас трепыхалось где-то в районе желудка. Сам того не понимая, Дин цеплялся взглядом сейчас за всё, что видел, стараясь запомнить как можно больше. Когда разум, наконец, к нему вернулся, то у Дина возникло два желания: уйти и не мешать или остаться на месте и продолжать смотреть. Но он понимал ясно как день, что существовало ещё третье желание: пойти к Сэму и, ни о чём не спрашивая, завалить прямо здесь. Дин почувствовал, как у него начинает неумолимо затекать правая нога, и он стал искать наиболее трезвое решение данной ситуации. Он усилием воли отлепил взгляд от брата и устремил его в пол, после чего сказал со смешком, чтобы скрыть своё волнение:       — Рукоблудие — это грех Божий, Сэмми.       Сэмми подскочил на кровати, что-то невнятно бормоча и суетливо убирая улики с места происшествия.       — Привет, Дин. Ты это… долго тут стоял?       — В общем, нет, Сэмми. Я только что пришёл, чтобы сообщить тебе радостное известие. Но, смотрю, тебе и без этого довольно радостно.       — Что за известие?       Дин снял куртку, изо всех сил стараясь выгнать из головы только что увиденный образ, и повернулся к Сэму спиной, чтобы скрыть одну некстати появившуюся проблему. Он провёл рукой по взъерошенным волосам, пытаясь унять разгулявшееся воображение, и медленно, с расстановкой, произнёс:       — Я был в баре. Там были девицы. И этим девицам что-то исполнило желания за короткий срок. Одна сказала, что сейчас пойдёт что-то сжигать, но меня перебил бармен, и я не дослушал.       — И это всё? — Сэм подошёл, обходя Дина и стараясь посмотреть ему в лицо, но тот опять отвернулся.       — Да, это всё.       — Чудно, — сказал Сэм. — И тебе кажется это странным? — Дин кивнул. — Не думал, что скажу это, но твой поход в бар впервые увенчался успехом.       — Ты на что это намекаешь?       Сэм помолчал. Потом, немного помявшись, спросил:       — Ты что именно видел, когда вошёл?       Дин поперхнулся пивом.       — В дверь, — поправил себя Сэм, — в дверь вошёл, сюда, то есть.       — Не продолжай, я понял. Ничего не видел, ничего не слышал, так что не кипятись. Попробуй что-нибудь найти, если получится.       — А ты?       — Я пойду, посмотрю, чего ещё интересного произошло в этом городишке.       Слишком странно Дин себя чувствовал. Да, он хотел Сэма, и скрывать это от самого себя стало бы верхом самообмана. Но оставаться сейчас с ним в одном номере он просто не мог.       День пролетел быстро, а эту ночь Дин спал очень беспокойно, терзая себя странными навязчивыми мыслями.