Давай расстанемся, когда клен опадет.

Скоро настанет рассвет. У юной госпожи семьи Яо уже вошло в привычку просыпаться до того, как солнце покажется из-за холмов. Как и обещал дядя Бальдур, тренировки с каждым разом становились все сложнее, если вчера нужно было сделать тысячу прямых ударов, то сегодня это количество должно было увеличиться до тысячи пятиста, а послезавтра до двух тысяч. Помимо занятий по фехтованию, необходимо было изучить все труды военных деятелей и стратегов, например такие как "Искусство Войны" или "Стратегия". С того дня, как Мэйлин впервые прикоснулась к мечу, многое изменилось, жизнь стала похожа на замкнутый круг повторяющихся событий: подъем, медитации, прием пищи, тренировки, прием пищи, тренировки, обучение военному искусству, и снова тренировки, пока солнце не зайдет на западе. Перед сном же необходимо было поразмыслить о своих ошибках изложить их в письменном виде, объяснить, как нужно было поступить правильно и передать утром своему наставнику. Все эти вещи стали ежедневным ритуалом, обыденной реальностью, которая заполнила каждое мгновение жизни маленькой госпожи, и не было ни дня отдыха, ни единого дня, когда все время принадлежало бы ей, когда она могла бы любоваться в зеркало, придумывать прически, гулять или плескаться в горной речушке, чтобы проживать жизнь обычной девочки ее возраста, вот только она даже не знала, как живут девочки ее возраста и что значит - быть девочкой в этом возрасте. Хозяин поместья был строг, и чем быстрее время летело вперед, тем больше Мэйлин верила в слова дяди. Лишь на свободе она сможет делать, что захочет, лишь тогда, когда одолеет того, кто запер ее здесь. В один из этих однообразных дней, Бальдур по обыкновению коротал время на своем балконе, наслаждаясь видом на лес, окружавший их со всех сторон. Особенно мужчине нравилась осенняя пора, в это время года он оставался как можно дольше в уединении на этом балкончике, то наблюдая за тем, как ветер приносит опавшие листья молодых кленов и вековых дубов за стену, которая отгораживала поместье от всего мира. В эти моменты ему казалось, будто это единственная нить, которая связывает их с внешним миром. А порой хозяин поместья рассматривал какой-то свиток, всегда один и тот же свиток, его лицо мрачнело, взгляд тяжелел. Мэйлин чувствовала, что в это время ее наставник всегда себя ведет по другому, она даже ощущала, будто во взгляде дяди каждый раз, когда он смотрит на этот свиток, появляется что-то знакомое ей. Может быть это тоска, а может боль от пережитого сильного чувства несправедливости. Она не могла понять, могла лишь почувствовать и не лезть в дела, в которые ей было строго запрещено совать свой нос. Единственное, что она могла сделать в такие дни — так это также наблюдать за листопадом. Ей нравилось смотреть на вальсирующие вокруг пестрые листочки разных форм и цветов. Самыми любимыми были листья крупного красного клена. Их редко заносило на территорию поместья, в основном это были желтые листья клена, дубовые листья, лиственницы и тополя. Возможно, в жизни юной госпожи это было единственное возможное увлечение. Закончив сиюминутное любование природой, Мэйлин продолжила тренироваться на открытом воздухе. Прошел год и ее движения стали более уверенными, она выросла физически и стала более выносливой. Практика пути меча оказывала заметное влияние на личность девочки, она уже не была такой болтушкой, вела сдержанно и не провоцировала дядю. Физическая боль отвечала на все вопросы и препятствовала возникновению новых. Меньше вопросов — меньше страданий. Пусть она не могла ответить "почему", но была уверена в "зачем". Вот, солнце неспеша переметнулось на другую половину неба, а значит, время заканчивать тренировку и принять душ, а затем поужинать вместе с дядей. В один и тот же день ранней осени Бальдур всегда готовил одни и те же блюда из года в год. Мэйлин не знала, почему, а спрашивать не хотела. Хоть дядя не запрещал спрашивать об этом, но она чувствовала, что лезть не стоит. "Очередное дурацкое правило или очередной загон дяди, не стоит наживать себе проблем"— считала юная ученица, и просто наслаждалась единственным днем, когда можно было покушать запеченных яиц, мясо дикого кабана и цветочные печенья. В этот вечер в трапезной, как и обычно, стояла тишина. Они молча наслаждались едой с невозмутимыми лицами. Бальдур все чаще замечал, что его подопечная с каждым днем все больше набирается привычек, свойственных ему. Тяжело было сказать, одобрял он такое поведение или же нет. Хоть атмосфера была привычной, отчего-то Мэйлин чувствовала напряжение. — Мэйлин, ты ведь не забыла, что я тебе сказал, когда ты впервые прикоснулась к мечу...?— вдруг развеяв тишину, спросил сухо мужчина. От неожиданности девочка немного поперхнулась, ведь дядя практически никогда не разговаривал за столом. Стукнув себя по груди, она поспешила ответить: — Вы сказали, что не выпустите меня отсюда, пока я не выиграю у вас...— сухо ответила подопечная, сжав руку в кулак. — Что еще я тебе сказал...?— более низким тоном, спросил мужчина. — Е-если я хочу свободы, то должна избавиться от всех преград— замявшись, добавила она, опустив взгляд. — Ненавидишь меня?— вдруг сменил тему мужчина, заметив напряжение сидящей напротив Мэйлин. — Н-нет...!— с лёгким испугом в голосе ответила девчонка, широко распахнув изумрудные глаза и переведя их с пола на лицо дяди. На это Бальдур резко хлопнул ладонью по столу так, что часть посуды попадала на пол и разбилась. — Когда это я тебя учил так разговаривать?!— злобно выпалил мужчина. Хозяин встал из-за стола и быстро наклонился к девочке, схватив ее за воротник, притянул к себе. — Никогда не отводи глаз от собеседника, что бы он ни говорил тебе и кем бы он ни был. Никогда не мямли и не говори себе под нос! А самое главное, ненавидь меня... Ненависть, только ненависть может сделать тебя свободной!— процедил Бальдур, оттолкнув ее к стене. —Ты поняла меня?— сухо добавил тот, сбавив тон. В ответ он услышал лишь сбитое усиленное дыхание. Сжав руки в кулаки, мужчина в одно мгновение вытащил меч из ножен и накинулся на юную госпожу. Успев среагировать, Мэйлин отпрыгнула в сторону. Вытащив свой меч из ножен в ответ на атаку наставника, она отразила следующий выпад. Поставив серединную закрытую защиту на несколько последовательных вертикальных ударов девочка постепенно приближалась к углу. — Так и будешь защищаться? Хочешь, чтобы тебя загнали в угол? Хочешь всю жизнь прожить в углу?!— прокричал мужчина, разбив ногой очередной блок, который она хотела поставить. Мэйлин была ещё слишком слаба, чтобы выдержать подобный удар, от его силы она рухнула на пол. Бальдур немедля очутился возле распластавшегося тела, надавив ступней ноги на бледную рученку, все еще державшую рукоять меча. От боли девочка скорчилась и скрипнула голосом. — Никогда не выпускай свой меч из рук! Пока в твоей руке меч, никто не навредит тебе! Меч – твой единственный друг, твой спаситель и семья! Будешь колебаться – никогда не победишь никого, даже меня!— срываясь на крик, преподавал жизненный урок Бальдур, продолжая давить на кисть руки подошвой черного кожаного сапога, на что юная госпожа еще больше скорчилась от боли, но сдерживалась, чтобы не издать ни звука. Ее пальцы подрагивали, но она не выпускала рукояти, а лишь больше сжимала ее в руке. — Не жалей тех, кто делает тебе больно, не люби тех, кто не любит тебя!— продолжил мужчина. Убрав ногу, он опустился на одно колено и схватил ее за горло и притянул к себе. — Думаешь, ты для меня что-то значишь? Я здесь, потому что твоя семейка приказала стеречь тебя. Думаешь, у меня был выбор? Думаешь, мне нравится здесь возиться с тобой? Мне платят за то, что я делаю и у меня нет привязанности к тебе или каких-то еще эмоций. От твоей жизни зависит моя, поэтому я так пекусь о твоей безопасности. Когда ты это уже поймешь?— сдавливая девчушке горло, продолжал хозяин поместья. —Когда ты уже поймешь, что никто тебя не любит?!— гневно прокричал мужчина и швырнул на пол хрупкое детское тельце. Оставив свою подопечную, Бальдур поспешил удалиться восвояси. Мэйлин же лежала на холодном полу, схватившись за горло. Откашлявшись, она медленно встала, убрала меч в ножны и принялась за уборку разбитой посуды. Она была так поглощена нахлынувшими мыслями вперемешку с эмоциями, что не заметила, как некоторые осколки впились в нежную кожу ее ладоней. Заметив их, Мэйлин ловко вынула маленькие стеклышки и избавилась от них. Медленно бродя по мрачному коридору в направлении своей комнаты, она все продолжала думать. "Когда ты уже поймешь, что никто тебя не любит"— все крутилось в ее голове. Казалось, будто в горле застряло что-то горькое и оно хочет подняться и выйти наружу, огромный ком, который мешает дышать, говорить, быть, существовать. В один миг казалось, будто ком распространился по всему телу, будто он – яд змеи, которая вонзила клыки в свою жертву, и теперь отрава распространяется так быстро, так быстро, очень быстро, поражая каждую частичку тела и даже проникая в душу. Где же взять противоядие? Как избавиться от этой боли!? — А-а-а-а!— вдруг раздался крик боли. Слезы хлынули рекой, ногти скользнули по деревянным стенам, собирая на своем пути занозы. Скатившись медленно по стене, юная Мэйлин дала волю тому, что душило ее. Сжав руки в кулаки, она продолжала колотить стену, к которой прижалась влажной щекой. Затем плач сменился криком гнева и стенаниями. — Ненавижу...— еле слышно срывалось с покусанных губ. Так она просидела здесь еще некоторое время, пытаясь прийти в себя. Добравшись до своей комнаты, она, не выполнив ежевечерний ритуал и даже не сменив одежду, плюхнулась в постель. Все тело так ломило, еще и шея с запястьем ныли, испытав на себе силу дяди, даже занозы под всеми ногтями не так привлекали внимание, как последствия, вызванные действиями дяди. Перевернувшись на спину и уставившись в потолок, она погрузилась в воспоминания. Вдруг в памяти промелькнули события, произошедшие в тот день, когда она очутилась за пределами поместья в лесу и наткнулась на необычный светящийся камушек. Мэйлин боялась, что дядя конфискует находку, поэтому закопала его под деревом. Девочка совсем позабыла об этом, но вновь насобирав кучу ссадин, она, словно притянула нежелательные воспоминания из прошлого. Хорошенько подумав, она приподнялась на локтях и приняла вертикальное положение. В это время было запрещено покидать свою комнату, но помятая юная госпожа семьи Яо так сильно хотела его найти, что ей стало абсолютно все равно. Связав простынь и одеяло, она открыла окно и скинула получившееся подобие каната вдоль деревянных стен поместья. Дядя специально поселил ее на 3-м этаже, чтобы контролировать все передвижения, она знала, что будет наказана, поэтому даже не пыталась и даже не думала нарушать какие-либо правила, но сейчас все изменилось. Теперь запреты этого человека не имели никакого значения. Теперь ей хотелось просто стать сильнее и найти ответы на свои вопросы. Зацепившись за связанную ткань и сжав ее в пальцах нывших от заноз, она повисла, упираясь ногами о внешнюю сторону стены, боль в пальцах заставляла стискивать зубы, но нельзя было издавать ни звука, ведь у хозяина поместья был чуткий слух. Длины связанной простыни и пододеяльника не хватало даже на два этажа, и оказавшись на другом конце, вдохнув и зажмурившись, Мэйлин отпустила узел и прыгнула на землю. Пока что навыки боевых искусств маленькой бунтарки не достигли уровня, при котором можно балансировать с помощью внутренней энергии, поэтому она просто отбила ноги. Немного отдышавшись и собравшись духом, девочка направилась к тому дереву на заднем дворе. Медленно переваливаясь с ноги на ногу, тяжело вдыхая и выдыхая воздух, наполненный прохладой, эти тройка десятков метров казались ей бесконечностью. Отчего-то именно в эту зябкую осеннюю ночь все чувства внутри перемешались, Мэйлин уже ничего не понимала, она не знала границ черного и белого, она не понимала этот мир. Это чувство сродни тому, когда читаешь в книге о том, как прекрасно море и как глубоки его пучины, но сам ты никогда не знал, что такое море и красота, также, как и никогда не ведал, что есть глубина. Однако, среди большинства вещей, меньше всего она понимала людские отношения. На всем белом свете лишь Бальдур всегда был рядом с ней с самого рождения, была и служанка, но девочка уже давно не помнила ее. Мэйлин знала, что это он тот, кто держит ее здесь взаперти, в этом она была уверена, но также она знала, что это приказ ее семьи, который уже она была не в состоянии понять. Она чувствовала одиночество, несправедливость, понимала, что ее бросили, но все равно так хотела увидеть их, увидеть других людей и спросить почему. Возможно, кто-то за этим лесом и горами ответит на все вопросы, поможет навести порядок в запутанном сознании. Несмотря на наказания и жестокие методы учителя, оставленной госпоже с каждым мигом все сильнее хотелось выбраться отсюда, чтобы узнать, что находится там за горами, что находится за этими стенами, кто там живет, каково это жить с другими людьми, и что вообще такое жизнь. Она пыталась подавить эти мысли, оставить бесполезные вопросы, чтобы не быть наказанной, но больше невозможно терпеть, теперь страх не сможет сдержать стремление, теперь она не глупый ребенок, он хочет бороться и победить! Тяжело рухнув на землю, она принялась руками копать то место, где должно томиться заветное сокровище. Было так темно, но вдруг полная луна показала свой лик из-за туч, пролив свет на этот клочок земли. Мэйлин подняла взгляд и остановила его на небесном светиле. — Ты мне помогаешь? Раз бог луны на моей стороне, то я не буду бояться...— прошептала девочка, продолжив свое дело. Да, оно действительно было там и ждало момента, когда она вновь придет за ним. Развернув кусок ткани, юная госпожа вытащила из него прозрачный кристаллик и уложила на ладонь, ожидая, что он засветится и произойдет чудо, как в прошлый раз, но ничего не происходило. Задумавшись ненадолго, она укусила свой большой палец левой руки, затем положила вновь в нее кристаллик. Вдруг он вспыхнул алым огнем, затем ее ссадины снова начали заживать, прямо как тогда. Все было реально, это была правда! Мэйлин почувствовала, как боль медленно растворялась в ее теле и вместо нее оставалось приятное тепло. Усмехнувшись, она взяла свое сокровище и поторопилась вернуться в комнату. Оббегая вокруг поместье, она пыталась найти способ вернуться, оставшись незамеченной, но у нее не было ни шанса. Вспомнив про деревянную лестницу в сарае, девочка метнулась к нему. Схватив ее, она вернулась к месте под ее окном. Это был единственный путь возвращения, хоть лестница и была всего около полутора метров высотой, шансы допрыгнуть с нее до простыней были выше, нежели без нее. Положив камень за пазуху, она сделала прыжок и уцепилась одной рукой за нижний узел, затем потихоньку забралась на самый верх и перевалилась через окно обратно в комнату. "Как я так допрыгнула, не думала, что получится с первого раза"— подумала про себя девочка, раскинувшись на полу и переводя дыхание. Мэйлин встала на ноги и отправилась к столу, где лежал клубок веревочек, которыми перевязывались письма. Вытянув одну из клубка, она попыталась продеть ее через кристаллик, сделав в нем отверстие кинжалом, но этот загадочный камушек был настолько крепок, что даже царапин не оставалось, не говоря уже об отверстии. Немного поразмыслив, она вспомнила про кожаный мешочек для хранения лекарственных пилюль. Отыскав его на полках, девочка высыпала все содержимое, засунув туда кристаллик, затем, просунув веревочку, продела через голову и завязала на шее. Слегка улыбнувшись, она погасила свечу и отправилась к постели заново расстилать потрепанные простыни. "Теперь даже ты, дядя...нет, Бальдур, не сможешь ничего мне сделать"— подумала про себя юная госпожа и плюхнулась в кровать. Следующий день прошел так, будто до него ничего не произошло. Бальдур был все также сдержан и немногословен, а Мэйлин тренировалась на открытом воздухе. Только одна деталь выбивалась из привычного хода событий. Удары мечом этой юной девчушки стали уверенней, ее стойки стали тверже. Хозяин поместья, наблюдавший за занятиями своей ученицы всегда внимательно следил за ней и он это заметил. Пусть она и разозлилась после вчерашнего, пусть воля ее стала крепче, но учитывая то, какая взбучка ей вчера досталась, у нее не должно быть столько сил и выносливости, чтобы позволить себе такие сильные движения. Как могло тело юной девочки стать за одну настолько сильнее? "Скоро ты увидишь, что это за мир. Ты узнаешь, что такое месть и узнаешь, что такое предательство, увидишь войну и страдания, но они не сломают тебя. Единственное, чего я никогда тебе не позволю - познать любовь. Никто никогда не посмеет одурачить тебя"— подумал про себя мужчина, бросив взгляд на развернутый свиток с рисунком красивой молодой девушки. И лишь одна скупая слеза оставила влажный след на лице улыбающейся красавицы навсегда запечатленной на плотном куске бумаги.