Lady XXI

Когда я родилась, зима только-только начинала отступать, прожив год в этом мире, я для себя узнала, что здесь, как и в моем земном городе, есть четыре сезона: солнечная весна, умеренно теплое лето, пасмурная осень и снежная зима. И хотя меня отпускали играть снаружи, в присутствии двух горничных, няни и персонального секьюрити, то есть, рыцаря, большую часть своей жизни я проводила в надежных стенах поместья. В основном я «играла» с папиными письменными принадлежностями и переводила бумагу на свои «каракули». — Господин, мисс Лиора за эту неделю уже целую стопку бумаги изрисовала, — жаловались служанки, — она может часами сидеть за вашим столом, ручки еле достают до столешницы, а все рисует и рисует! Отец слушал, брал мои исписанные русскими словами листки, рассматривал их внимательно и цепко, а отправляясь в очередную долгосрочную командировку во дворец, оставлял на столе очередную порцию белоснежной бумаги, цветные мелки и заточенные карандаши. Мой отец был, мягко говоря, человеком проницательным. Его личный помощник, мистер Руппи, сказал как-то, в разговоре со старшей горничной, что «Граф мог бы стать знаменитым телепатом, заставив весь мир верить, что читать мысли — возможно». Из обрывков подслушанных бесед, сплетен и перешёптываний прислуги, я узнала, что граф был на хорошем счету при дворе, в фаворе у самого императора, да и у правителей дружественных государств, поскольку был честен и благороден в общении и поступках, но мудр и хитёр в переговорах, как змея. — Папочка скоро уедет, — незаметно подкравшись к задумавшейся мне, сказал граф, — Лиора, ты будешь по мне скучать? — Он нагнулся ко мне и прижался лбом к моей макушке. Я осторожно вывела последнюю букву в слове «змея» и выпрямилась, заерзав на высокой подушке, которая появилась в кабинете отца специально для моей маленькой особы. — Папа, — серьезно начала я, — а зачем тебе уезжать? Он рассмеялся где-то над моей головой и присел рядом с моим стулом. Даже сидя на полу, он был выше меня, сидящей на стуле с подушкой. — Ты де знаешь, дочка, папочка работает, — он положил руку на мою и мягко сжал, — я бы тоже хотел остаться с тобой, — он на секунду задумался, — навсегда, вообще-то. Да, было бы здорово, — мечтательно добавил он, его взгляд устремился в воображаемое, — было бы так здорово… Я мысленно закатила глаза. Если госпожа Гелла была слишком сдержана в проявлении эмоций, как истинная аристократка, то отец был переполнен привязанностью и благосклонностью, которые не стеснялся выливать на меня круглосуточно, он купал меня в отцовской любви и забрасывал подарками. Я думала, что он просто мягкотелый и не имеет иммунитета к женскому роду, считая всех его представительниц милыми, но со слугами и подчиненными, среди которых было немало женщин и девушек, он держался так же отстранено, как его жена. Возможно, он был таким на самом деле, а мы с матерью были исключением в его мире. Когда-то Гелла заполучила его сердце и после моего рождения, его часть перешла по наследству и мне, поэтому мы обе получали примерно равные порции его любви. Хотя, возможно, это были две разные, кастомизированные под каждую из нас версии любви. — Папа, — я положила поверх его руки свою свободную руку, — а как ты работаешь? — Ты имеешь в виду, что я делаю во дворце? — Переспросил он. — Да. Почему кто-то другой не может работать вместо тебя? — Наивно поинтересовалась я. Он улыбнулся и погладил меня по голове. — Потому что твой папочка особенный, никто больше не сможет делать такую работу, как я. — Просто ответил граф. — Видишь ли, император, — он бросил на меня взгляд, — помнишь, я рассказывал тебе, кто такой «император»? — Отец народа, — кивнула я. — Да, справедливый, благородный и бескорыстный, — подтвердил он. — Так вот, император мне доверяет больше, чем другим аристократам, во всем, что связано с международными отношениями… «Международные отношения» — это все дела нашего государства со всеми остальными государствами. — Тут же пояснил он. — Потому что другие аристократы могут предать его, из амбиций, жадности, ненависти или просто по глупости, а во мне он уверен. — А почему он в тебе уверен? — Заинтересовалась я. Какой может быть гарантия абсолютного доверия в мире людей, интересующихся испокон веков только своей личной выгодой? Отец посмотрел на меня оценивающе, заговорщически улыбнулся и прошептал на ухо: — Потому что я увел его невесту. После он поцеловал меня в лоб, снова сказал что-то про то, как будет по мне скучать, обязательно привезет мне подарок и добавил, что я обязательно должна слушаться маму, пока его нет. Прибывая в некотором шоке от внезапного поворота, я вывела на бумаге «увел невесту императора». Как ни крути, но разве это не нелепо? Что значит «увел»? И если он ее и правда увел, с какой стати тогда император стал ему больше доверять, доверять настолько, что поручает ему работу, способную нанести империи непоправимый вред — поддержание мира с другими странами? Я пару раз обвела карандашом «увел невесту императора», озадачено глядя на лист, и тут меня осенило. А не мою ли мать он отбил у императора? Если так подумать, отец — граф, что не так уж и плохо, но и не особо хорошо, у него есть свои владения, деревни, несколько поместий в провинциях и имение в столице, но между ним и императором по иерархии стояли маркизы, герцоги и эрцгерцог. Строго говоря, он вообще никогда не должен был проводить время с невестой императора или кронпринца, да еще и достаточно много, чтобы влюбить ее в себя настолько, что она отбросила здравый смысл и честь аристократки, отказавшись от титула императрицы. Нет, если думать в таком ключе, разве Гелла отказалась бы от такой возможности? Судя по ее отстраненности и строгости в общении с мужем, он ей нравится чуть больше, чем никак. Или, может быть, она была очарована, а когда поняла, что случилось, обозлилась на мужа, и поэтому замкнулась в себе и стала такой черствой? Все равно что-то не сходится… За дверью кабинета послышались шаги и кто-то тактично постучал в дверь три раза. Меня, привыкшую к Земному миру двадцать первого века, все еще удивляли такие мелочи в этикете, как стук в дверь, за которой точно нет хозяина дома, а единственная, кто там может оказаться — это девочка, которой еще нет и трех лет от роду. — Кто там? — Мисс Лиора, это Альберт, — послышался из-за двери голос папиного помощника. — Можно войти? И снова я это почувствовала, несоответствие моего Земного восприятия и здешнего этикета. Кто будет спрашивать у ребенка, можно ли войти в комнату, которая даже не ее? Я же тут сижу по негласному праву наследницы графа, аристократки, члена высшего общества… не смотря на то, что я еще совсем младенец по здешним меркам. — Заходите, дядя Альберт, — крикнула я. Он вошел, беззвучно прикрыв за собой дверь, но до конца, что тоже было частью этикета — нельзя закрываться в комнате наедине с незамужней барышней, а мне еще и трех лет нет, опять-таки. — Граф Юхим в понедельник сделал заказ в букинистическом магазине, — начал Альберт, я заинтересованно подняла на него глаза, выпрямившись за огромным отцовским столом, словно принимая отчет, — некоторые книги были заказаны специально для вас, куда вы желаете их поместить, мисс Лиора? И вот оно, снова! Да как такая кроха может решать, что делать с книгами? Книги в этом мире делаются на заказ, расписываются вручную и стоят уйму денег, разве тебе, Альберт, не влетит, как самому крайнему, если я их испорчу? — В мои покои? — Неуверенно предложила я. Он взглянул на меня с неопределенным выражением лица и задал наводящий вопрос: — В ту комнату, что недавно была присоединена к вашей спальне? — Д-да, — точно, есть же то пустое нежилое помещение, этих комнат так много, что я забываю о них даже думать. — Подготовить книжные шкафы? — Продолжил в том же тоне Альберт. — Скажем, в цвет мебели вашего письменного ансамбля? — Да, красивое белое дерево, — обрадовалась я. — И нужно подготовить место для чтения, — он прикинул что-то в уме и продолжил, — добавить источников освещения, место для сидения, стол и кушетку… Он забормотал что-то еще, уже не обращая на меня внимания, что больше походило на отношение к маленькому ребенку при решении больших вопросов. -…и цвет? — Вдруг осекся он. — Мисс Лиора, какого цвета вы хотели бы шторы? — Ах… Эм… Ну, фиолетовые, — выпалила я первое, что пришло в голову. Он посмотрел на меня, окинув беглым взглядом мое сине-фиолетовое платье, как-то расслабился и кивнул. Возможно, именно в этот момент он решил для себя, что, хоть я и была дочерью его мудрого хозяина и благородной госпожи, и пусть я научилась ходить и говорить намного раньше положенного возраста, наизусть знала Послания Небесам и уже могла читать заказанные отцом книги, я все еще была ребенком, который при выборе цвета называет тот, что находится прямо у него перед глазами. — Тогда, я немедленно отдам распоряжения, — он слегка поклонился, улыбнулся и собирался уже уйти, но я его остановила. — Дядя Альберт, — он вопросительно взглянул на меня и улыбнулся. Я звала его дядей, хотя по этикету должна была звать мистером Руппи, а по логике просто Альбертом, ведь он был на пятнадцать лет младше сорокалетней меня. Он был высоким, но не таким, как граф, а еще он был шире в плечах, его волосы были острижены очень коротко, почти как у солдата, но вились аккуратными завитками, как будто кто-то нарисовал множество одинаковых спиралек белой краской по смуглой коже, особенно мне нравились волны на лбу, переходящие в завитки на висках, придающие его внешности что-то кукольное и милое. Его глаза темные глаза с оранжевым отливом озарила улыбка, не показавшаяся на губах, он в ожидании встретился с моим взглядом. — Дядя Альберт, — повторила я, — а это правда, что папа украл маму и Отца Народа?