Lady XXI

Господин, приходящийся биологическим отцом моего нового тела, был человеком экстравагантных повадок. В нашу первую встречу он чуть ли не скребся в дверь, за которой госпожа родила его первенца. Когда женщина, идущая впереди моей персональной носильщицы, распахнула дверь, он чуть не ввалился в помещение. Кажется, он хотел кинуться к постели, в которой осталась та женщина, но его не пустили. — Господин, ваша жена так ослабла, — ага, я-то слышала, какого она мнения о своем супруге, — она должна хорошенько отдохнуть, — и от меня, и от тебя. Я не могла контролировать свое тело, даже просто расправить плечи было невозможно, из горла вырывались неконтролируемые всхлипы и кряхтение, но посмотреть на этого мужчину очень хотелось. Когда я, сконцентрированная на том, чтобы заставить тело слушаться, почувствовала легкое прикосновение к голове, нерешительное и осторожное, я прислушалась к разговору взрослых. — Господин, детки всегда так вота выглядят. — Сказала женщина помоложе. Похоже, моя внешность особо не впечатлила молодого отца. — И то верно, а сейчас она еще и устала очень, тяжело не только роженице, но и младенцу, — подтвердила та, что держала меня на руках. — Вот так вот возьмите ее, сюда руку, — я почувствовала, как огромная ладонь легла под мой затылок, шею и лопатки, — и другую сюда, — вторая ладонь закрыла практически целиком все мое тело. Женщина, что постарше, отпустила меня, и я перестала видеть ее объемный кружевной воротник. Я разглядела белый потолок с золотыми фигурками ангелов, пока огромные руки медленно передвигали меня по воздуху. Моя тяжелая голова вдруг упала набок, и я увидела черную глянцевую ткань. Если присмотреться, на ней можно было заметить мелкие узоры, вышитые матовыми черными нитями. Я перевела глаза выше и вгляделась в лицо бледного мужчины, который нерешительно разглядывал меня. Он держал меня на весу, не прижимая к себе, словно неохотно, его руки слегка потряхивало, уголок губ дергался, как будто он мог в любой момент закричать, улыбнуться или разрыдаться, глаза у него были витражно-карие, с яркими вкраплениями желтого и зеленого. Таких глаз на Земле я не встречала… Таких глаз на Земле я не встречала — Гу! — Вырвалось у меня. — Что она сказала?! — В панике, мужчина дернулся от звука моего голоса. — Рина, она смотрит на меня! — Господин, — Рина, женщина постарше, успокаивающе похлопала его по той руке, что поддерживала мои плечи, — она просто узнала в вас отца, ребенка в таком возрасте нужно держать бережно, а говорить с ним — нежно и тихо, громкие звуки могут ее напугать, и она заревет. Мужчина как-то неопределенно хмыкнул. — Вы пока пообщайтесь, малютка скоро заснет, — продолжала Рина, — я подготовлю теплую воду и полотенца, а вы держите крепко, вам надо бы подружиться, — бодро заключила она, уже направляясь куда-то вдаль, ее голос затихал, отдаляясь. Мужчина смотрел ей вслед, замерев, его руки, наконец, перестали дрожать. Наступила неловкая тишина, которую я поспешила нарушить: — А! Кх… Н? — Он слегка наклонил ко мне голову, луч света из окна напротив отразился в его волосах цвета черного серебра, упавших на лоб волнами. — Ть… а? — Продолжала я, старательно удерживая взгляд на его лице. — А-пур… Он не двигался, и я уже решила, что беседа не задалась, но тут он рассмеялся, его глаза вспыхнули изнутри, словно цветное стекло на солнце. Если подумать, что та женщина, что этот мужчина, оба кажутся довольно красивыми. Интересно, как выгляжу я? — Что ты хочешь? — Продолжая смеяться, проговорил он. — Тебе интересно, кто я? — Он обхватил мое тельце и вытянул руки, теперь я смотрела ему прямо в глаза. Улыбаясь, он произнес, — я твой папа, Лиора. А ты — моя дочь. Так я официально познакомилась с моим отцом, и именно с того момента, в мыслях, я звала его именно так, а не «господин» или «тот мужчина». В прошлой жизни у меня не было отца, это слово было таким незнакомым, но таким желанным…  — Сейчас я покажу тебе твои комнаты, Лиора — он аккуратно примостил мой подбородок к себе на плечо и поддерживая на локте одной рукой, поглаживал второй мою голову и спину, легко шагая по длинным коридорам. — Я не принимал участия в декорировании и меблировании, но когда ты подрастешь, я разрешу тебе переделать все под свои предпочтения… Он говорил много, но, помня совет Рины, тихо, а я прислушивалась к его голосу, и он казался мне знакомым. Может, я слышала его на том Свете? *** Мои комнаты были выкрашены в пастельные тона: спальня — в салатовый, игровая — в сиреневый, а кабинет — в голубой. Зачем кабинет младенцу? Не знаю, на вырост, наверное. — Лиора, — строгий женский голос прозвучал откуда-то сверху, — где вы? Мамочка просила-с, вы сегодня будете играть в ее покоях, сейчас же выходите! Я пряталась под столешницей в кабинете, против «мамочки» я ничего личного не имела, но вот костюм в руках служанки меня не радовал — ползунки, блузка, кардиган и какой-то головкой убор. А не слишком ли много предметов для такой годовалой малышки, как я? Я упрямо замерла под столом. — Госпожа Лиора! — Срываясь на писк, воскликнула женщина. — Меня уволят, если я буду постоянно приводить вас позже назначенного времени! Отчаяние в ее голосе напомнило мне о том, что я, сорокалетняя женщина, в принципе, понимаю ее чувства. Мать — ее «начальник», неподчинение указаниям карается штрафами, отчитательством, увольнением… все это я проходила, когда еще пыталась вписаться в социум. — Нить! — Я выдала свое местоположение, но дала четко понять, что я думаю о ситуации в целом. Выдохнув, служанка подошла к столу и, отодвинув стул, протянула ко мне руки. — Лиора, вы сегодня плохо кушали, я все госпоже расскажу, если не будете сотрудничать, — пригрозила она. — Нить, — повторила я, — Рара тебя атата! — Такие угрозы от годовалого ребенка не вызывают ничего кроме смеха, поэтому лицо женщины смягчилось, он склонилась надо мной и тут же приступила к переодеванию, попутно заговаривая мне зубы. Когда мне исполнилось полгода, я начала ползать, что удивило местных врачей, но не сильно, в семь месяцев я перешла на шаг, а в девять начала говорить, односложно отвечая на вопросы. Взрослых удивляло, что я осознаю окружающий мир в столь юном возрасте, но, как ни странно, никому и в голову не приходило, что в теле ребенка может храниться память десятилетий жизни, тем более, жизни в другом мире. — Рара такая умница, — приговаривала служанка, продевая мои руки в рукава, — такая красавица, — с первым я еще была согласна, а вот второе — чистое вранье. Впервые увидев себя в зеркале, я немного разочаровалась. Я знаю, что красота — понятие относительное, но никто не станет отрицать, что красивые люди существуют в природе, и они красивы просто сами по себе, а не из-за макияжа, богатства или сообразительности, но я не могла претендовать на звание красавицы, я бы даже симпатичной свое отражение не назвала — темные волосы, что-то среднее между серым и черным, белесая кожа, маленький рот на лунообразном лице… Единственное, что казалось цветным и красивым — это папины витражно-карие глаза, но из-за слишком сильного контраста с черно-белым образом, глаза казались стеклянными, как кукольные, они странно смотрелись в вытянутых щелочках глаз. — А туфельки? — Служанка оглядела пол вокруг, но я помнила, что туфель у нее в руках не было, — где же?.. — Рара видела, тюфли нетю. — Авторитетно сообщила я. — Нету? — Опомнилась она. — Тогда, пойдемте в спальню, там они точно должны быть. Снарядившись и обувшись, я семенила своими слабыми маленькими ножками по ковровым дорожкам коридоров, по лестнице служанка пронесла меня на руках, потому что мне не разрешалось к ней даже приближаться, в целях безопасности. К дверям в покои матери я подошла одна, служанка осталась в нескольких шагах позади, так было положено по местному этикету. Если бы я все еще не умела ходить, меня бы принесла на руках специально обученная гувернантка. Лакей, стоящий у двери, улыбнулся мне и постучал в дверь, сообщая о моем прибытии тем, кто был внутри. — Госпожа Лиора прибыли! Спустя мгновение последовал ответ: — Заходите. Я облегченно вздохнула — судя по голосу, внутри был еще и папа. Огромная дверь из красноватого дерева с золочеными ручками медленно отъехала в сторону, и я зашагала внутрь, улыбаясь изо всех сил. Не успела я дойти до середины комнаты, окрашенной в бордово-красные тона, как меня подхватила пара рук. — Моя умничка пришла, — на щеке зазвенел громкий поцелуй, — папочка так по тебе скучал, а ты скучала по мне? — Еще один поцелуй приземлился на правый висок, — я привез тебе много-много подарков! — И меня крепко прижали к шелковистой ткани на груди. — Юхим. — Строгий тон тихого голоса не смог скрыть силы, вложенной в одно это слово. Папа замер, прижавшись щекой к моей макушке, а затем медленно повернулся на голос. — Сколько раз тебе нужно услышать, что детей вредно хватать и трясти, чтобы ты это запомнил? — Женщина, сидящая спиной к окну, казалась похожей на черный силуэт, лишь ее длинные, пышные волосы цвета золота, блестели по контуру, словно причудливый нимб. — Поставь ребенка на пол. — Она грациозно, одной рукой, поднесла к губам кружку, изящно придерживая в другой блюдце, но замерла и добавила, — медленно и аккуратно. Отец тихо хмыкнул, но покорно опустил меня вниз, и тут же сам опустился рядом, он взял меня за руку и стал разглядывать. Из-за его работы во дворце, мы не виделись около двух месяцев, а дети в моем возрасте растут быстро, должно быть, много во мне поменялось, поэтому он внимательно всматривался в черты моего лица с легкой улыбкой. Я же усиленно испускала лучи любви и радости. — Лиора, подойди, — видимо, ей надоело ждать, когда мое внимание будет направлено на нее, поэтому блюдце и кружка отправились на столик. — Ты выучила, что я тебе велела? — Она вытянула руку, что означало, что я должна подойти и взяться за нее обеими руками. Все общение с матерью в последние два месяца сводилось к «воспитанию» с ее стороны, в наши регулярные встречи я должна была выучивать новые слова, понятия и, заодно, невербальные средства общения с этой женщиной. Определенные жесты призывали к определенным реакциям с моей стороны. Я ребенок, вообще-то, а не собачка. Но не могу же я заявить это, будучи годовалым ребенком, и претендовать на адекватную реакцию с ее стороны. Я послушно подошла, улыбаясь все ярче, как мне казалось, во всяком случае, и обхватила ее выставленную ладонью вниз руку своими крошечными руками. — Рара все выучила! — Ответила я. На мою детскую манеру речи она не обращала внимания и не пыталась переучить, за что я ей была даже благодарна. Отец обошел ее стул и приземлился на соседний, движения его были гибкими и грациозными, поэтому я все еще испытывала трудности с определением его возраста. Выглядел он молодо, даже моложе своей жены, но иногда его взгляд был таким тяжелым, словно на его плечах лежали все беды человечества за все века его существования. — Что выучила? — Вступил он в разговор. — Стих, — гордо заявила я. — «Третье Обращение к Небу» Он улыбнулся и, с сомнением, бросил взгляд на жену. — Что-что ты велела ей выучить? — Переспросил он, все еще улыбаясь. Возможно, он думал, что это спланированный розыгрыш. «Обращения к Небесам» были частью школьной программы, это были оды, посвященные пяти явлениям природы: «свет» — правда, «тень» — тайное, «огонь» — чистота, «вода» — погибель, «ветер» — свобода, призванным облегчить жизнь человеческого рода в материальном мире, полном необъяснимого, его понимание и ответы на вечные вопросы. Плюсом этих обращений было полное отсутствие конкретики, каждый мог найти в них что-то свое. Что-то, что он и хотел найти. — Дорогая? — Позвал он. — Гелла? — Увидев, что лицо супруги не изменилось, он понял, что это не было шуткой. — Давай, — не обращая на него внимания, велела она мне. — «Сомкнулась тень на небосводе, Луна закрыла глаз, Как птица реет на свободе, Так льются стаи фраз. Путь правды чист и благороден, Но Свет ему вредит, Летящий грач всегда свободен, А в клетке — не летит. Свет фонаря на солнце бледен, Во тьме же он горит, И лживый муж тогда не беден, Как правду говорит.» Я выдохнула, вдруг осознав, что это только в моей голове стух звучал гладко, а зная мои проблемы с артикуляцией, я не сомневалась, что половину слов произнесла неправильно. — Мой маленький гений, — восхищенно произнес отец, сидевший неподвижно все то время, что я читала оду. — А теперь — что автор хотел этим сказать? — Не давая мне передохнуть, спросила мать. — Что лучше всего свет видно в темноте, свободные птицы не знают, как им повезло, что они могут летать, потому что никогда не видели птичку в клетке, а плохие дяди, которые всегда врут, могут сказать правду, если их хорошенько попросить, — не задумываясь, выдала я. Интересно, сколько слов я только что сказала не так, как они должны звучать на самом деле? — Кто тебе это сказал, — спросила она. Чашка вновь оказалась в ее руке. Отец, подперев рукой подбородок, переводил взгляд с нее на меня, не вмешиваясь в разговор. Вид у него был озадаченный, но уголки губ были приподняты. — Я сяма! — Гордо вздернув подбородок, заявила я. — Не врешь? — Подозрительно сощурившись, она отпила глоток чая. — Сама додумалась? — Рара не лживы муж, Рара — честная девочка, — уверенно ответила я и подошла к отцу. Как эта женщина научила меня распознавать несколько ее жестов, так же я собиралась научить своего отца понимать мои. Я дернула его за штанину и протянула руку навстречу его взгляду, и он, не задумываясь, поднял меня и усадил к себе на колени. Мать наблюдала за мной, когда я повернула к ней голову. Интересно, как она меня видит? Что она думает обо мне? Любит ли она «своего ребенка»… — Бетти! — Позвала она, в боковой двери тут же появилась молодая женщина в темно-красной униформе. — Лиоре нужно подогреть молока. — Женщина кивнула и быстро скрылась за дверью. Молоко. Фу. Бедным детям тяжко приходится, до определенного возраста у них есть выбор лишь с двумя вариантами — молоко или вода. И я не люблю молоко. — Лиора, — папа нагнулся к самому моему уху и тихо произнес, — один из моих подарков можно пить, и это не молоко. Я была рада тому, что он так хорошо понимает мои эмоции, и, в отличие от жены, его волнуют мои чувства, но я почему-то не сомневалась, что этот его подарок был супер-сладким и весьма вредным для маленького ребенка вроде меня. Не знаю даже, сколько лет в этом мире мне придется ждать ради стакана крепкого кофе.