Дыши со мной

Спустя несколько часов неудачных попыток уничтожения артефакта, в создании которого он же непосредственно и участвовал, профессор Снейп наконец убрал палочку и жестом отправил на свое законное место меч Гриффиндора, по поводу которого у него были определенные опасения. К счастью, они не подтвердились, и гриффиндорская реликвия осталась так же бесполезна, как и всё, что они перепробовали до этого. — Вы знаете ответ, Альбус, — произнес он устало, поглядывая на директора довольно мрачно. — По всей видимости, ты прав, — не менее разочарованно согласился тот. Было очевидно, что это не входило в его планы, и то, что он среди ночи, отчаявшись найти ответ, позвал Снейпа на помощь, говорило о многом. По крайней мере о том, что все шло по плану, но ровно до тех пор, пока профессор не уловил на себе испытующий взгляд голубых глаз, который видел крайне редко. Раньше он означал бы попытку убедиться в его верности, но сейчас это явно было что-то другое, и к тому моменту, как Снейп понял, что именно, Альбус уже отвернулся. Он, вероятнее всего, думал о том, чтобы приказать Снейпу уничтожить кольцо своими силами. Но потом понял, насколько это невыполнимо. Хотя бы по той причине, что последствия для них были неизвестны, а лишиться в рядах врага шпиона на хорошем счету — слишком высокая цена за уничтожение одного крестража. — Гарри должен вернуться в школу до Рождества, — безо всяких переходов произнес директор тоном, который не терпел возражений, на что Снейп отозвался моментально: — Травма, нанесенная мистеру Поттеру, сделала его замкнутым и равнодушным к миру. Мисс Грейнджер окажет на него не то воздействие, которого мы добиваемся. Ему лучше остаться в моем доме в изоляции от мира, — это звучало логично, и Снейп знал, что серьезных аргументов у директора быть не могло, но тот все равно выглядел крайне недовольно. — Я обдумаю это. — Темный Лорд слабеет, — профессор вернулся к теме, которая увела разговор от Гарри, но потом вскользь упомянул его снова, — чем дольше мальчишка будет оставаться в неведении и отстраненности от мира, тем легче ему будет принять решение. Насколько быстро это произойдет, зависит от вас. Лорд не успеет восполнить потерю сил. Я постараюсь помочь ликвидировать последствия, — он перевел взгляд на кольцо, явно давая понять, что именно хотел сказать всем этим. О том, что существует зелье против темномагических проклятий, он упоминал при Альбусе за последние полгода несколько раз, иначе, он был уверен, тот даже не рассматривал бы вариант уничтожить кольцо своими силами. Но о том, насколько долго оно готовится и в каком проценте случаев помогает, он давал расплывчатые ответы. Директор глубоко и медленно вздохнул. Решения не было, так что оставалось надеть кольцо на себя безо всяких попыток хоть как-то просчитать все риски. К тому же едва ли крестраж мог быть уничтожен человеком, который наденет его по приказу или незнанию, директор это явно понимал, поскольку он сам всегда вещал, как важно искреннее желание в том, что делаешь. И этот пункт при создании артефакта был учтен первым делом, в основном для защиты возможных случайных жертв. — Это переходит все границы, Северус, — поделился Альбус своими рассуждениями, которые, нужно сказать, были вполне оправданы. Он не мог рассчитывать, что кольцо окажется невинным настолько, чтобы не причинить ему вреда, но ответ о том, насколько сильным будет вред, мог быть дан только после того, как этот самый вред уже будет нанесен. Дамблдор медленно прокрутил кольцо в руках, рассматривая его со всех сторон и, кивнув Снейпу, чтобы тот был настороже, медленно надел его на палец, вначале лишь на первую фалангу, видимо, оценивая собственные ощущения. — Только покалывание, — оповестил он, продолжая неспешно натягивать артефакт на палец, и по мере того, как остановился, уже почти надев его полностью, Снейп мог сделать вывод о том, что ощущения стали неприятными. — Что? — спросил он с беспокойством, однако искренним ли оно было, не определил бы даже сам для себя. При создании опасного артефакта так или иначе нет возможности отследить каждый шаг его использования, так что он представлял себе только возможный диапазон ощущений, с которыми директору пришлось бы столкнуться. Дамблдор ничего не ответил, лишь промычал что-то невнятное, но потом выдохнул — и надел его до конца. Несколько секунд не происходило вообще ничего, а потом директор медленно и устало опустился в свое кресло, прикрывая глаза. Казалось, что ему нужно было время, чтобы собраться с силами и дать какой-то ответ, но Снейпу ответ уже и не нужен был: рука директора медленно и лишь слегка начинала краснеть, так, будто в ней было нарушено кровообращение. Когда через минуту эта краснота была заметна уже невооруженным глазом, Северус позволил себе напомнить ему, что для уничтожения крестража необходима магия волшебника, который за это взялся, но как только он позвал его по имени, директор кивнул ему и указал жестом другой руки в сторону камина, давая понять, что он может быть свободен. В ответ на возражение Снейпа о том, что ему может понадобиться помощь, тот отмахнулся. Лишь услышав, как Дамблдор начал тихо читать длинное заклинание, больше по сути своей похожее на ритуал, Снейп действительно перешагнул через порог камина, поскольку теперь у него была уверенность, что этот пункт плана закончится ровно так, как и должен, и дальше им нужно будет лишь правильно рассчитать время. *** — Кого убиваем в следующий раз? — равнодушно спросил Гарри, водя пальцами по витиеватым узорам на обложке своего дневника. Было неудивительно, что он ещё не спал, хотя время близилось к утру, а он был морально вымотан не меньше, чем профессор — физически. — Завтра это обсудим. Там будет сложнее, но у нас месяц на подготовку, — ответил Снейп, получив на это такой же равнодушный кивок. То, что Поттер больше не вздрагивал при упоминании об убийствах, было логичным следствием последних месяцев в напряженном режиме, но все же такая апатия была ему не свойственна. Однако спрашивать напрямую, заметив осколки стакана около противоположной стены, Снейп не стал. Он занял место в кресле неподалеку от дивана, с которого Гарри, казалось, не сдвинулся за последние несколько часов, и произнёс: — Темный Лорд проконсультировался со всеми, с кем мог, по вопросу спасения потерянных частей души. Формально это возможно, но требует усилий, которые займут если не десятилетия, то минимум годы. У него этого времени не будет. — Хорошо, — кивнул Гарри, уже не так безразлично ко всему, но и не продолжая диалог, и Снейп, который еще раз напомнил ему о том, что им обоим стоит выспаться, не получил на это никакого ответа. Уже когда он собирался встать, чтобы отправиться в свою спальню, Гарри окликнул его, оборачиваясь на диване: — Профессор. — Да? — Скажите, — поинтересовался он довольно тихо, что было ему не свойственно, поскольку вопросы он задавал громко и четко, — директор ведь надел кольцо? Задавать вопрос о том, откуда он узнал об этом, было бы глупо, потому что из всех возможных вариантов срочного вызова в директорский кабинет этот был самым вероятным. — Да, как и должен был, — он дал однозначный ответ, поглядывая на него с целью отследить реакцию, однако такая пристальность оказалась ни к чему, потому что Гарри и не думал скрывать собственное удовлетворение его ответом: — Вот и замечательно, — усмехнулся он, переводя взгляд куда-то в сторону, и Снейп, взяв на заметку проанализировать это завтра, тихо вышел из гостиной. *** Гарри прекрасно видел, что подруга поглядывала на него с опаской. Но при этом Гермиона не молчала о том, что думает, а задавала вопросы, причем такие, на которые он не мог бы ответить даже самому себе. — Гарри, мне не следует знать, что именно вы делаете, но ты можешь сказать мне, как долго это будет продолжаться? — В данный момент выполнено два пункта из семи, — лаконично ответил он, отпивая кофе, который для него заказала подруга. Сама она решила съесть что-то крайне сладкое и с непроизносимым названием, а Гарри в этот раз ограничился только кофе без сахара, и, как сказала Гермиона, был достаточно задумчив, чтобы этот напиток ему подошёл. — Ты очень меняешься, это ведь связано с вашим… занятием? — Напрямую, — кивнул он, усмехнувшись чему-то, но потом наконец тряхнул головой и вернулся к разговору. — Как дела у тебя? Как в школе? — В школе… знаешь, — она запнулась, не зная, как это сформулировать, но стараясь сказать так, чтобы Гарри понял, и он искренне попытался вникнуть, — вроде бы ничего не происходит, но атмосфера напряжения… Я не знаю. Те, кто со Слизерина, утверждают, что учебный год просто не закончится, и основания им верить… вроде и есть, а вроде и… не знаю. Ощущение, как будто преподаватели к чему-то готовятся, но точно не к экзаменам. Гермиона выглядела встревоженной и растерянной, когда говорила это, и Гарри мог понять, почему именно. С того момента, как Альбус уничтожил крестраж, который даже не был крестражем, ценой собственного здоровья, прошло уже почти две недели, и за это время он явно должен был оповестить педагогический состав о том, какие изменения могут ждать мир и школу в будущем. Особенно школу, управлять которой он действительно едва ли сможет хотя бы до конца учебного года. — У меня в последнее время возникало какое-то странное желание убежать, но я постоянно говорила, что у нас с Роном будет еще куча возможностей это сделать, а образование — это очень важно. Военного положения ведь никто не объявлял, хоть новости о смертях Пожирателей и мелькают в Пророке, но… в общем, я всегда себе говорила, что мы в любой момент можем уйти на какое-то время. А теперь Дамблдор подписал указ о том, что покидать Хогвартс можно только по воскресеньям и только для посещения Хогсмида, потому что здесь все охраняется по его указу. Так что теперь, когда сбежать уже означает лишиться школьного аттестата, мне кажется… мне кажется, что нужно было сбежать раньше, когда этого указа не было, без всех этих долгих раздумий. Я не знаю, Гарри, это что-то на уровне интуиции, как будто мой мозг уже обработал все, что мне известно, и выдал решение, но не могу понять причинно-следственных связей… — Интересный вывод получается, — констатировал Гарри, который тем не менее ее волнением не проникся, возможно, потому что ему действительно было известно больше. Он не знал, насколько много информации мог бы предоставить Гермионе без риска подвергнуть ее опасности, поэтому предпочел не рассказывать ничего вообще. — Какой вывод? — Что даже самую безумную идею нужно воплощать именно тогда, когда она пришла в голову, — хмыкнул он, сделав еще несколько глотков кофе, — иначе мы просто навсегда с ней расстанемся. Подруга подняла на него взгляд, в котором, несмотря на какую-то усталость и растерянность, проявилась ее привычная хитрость. Она склонила голову набок и внимательно вгляделась в лицо Гарри, который даже не подумал прятать улыбку, а потом испытующе пристально прищурилась, но и это не дало результата, так что в конце концов она спросила напрямую: — Ты что задумал? — Да ничего, — тихо посмеялся он, узнавая в ее мимике все то, что уже успел забыть, потому что виделись они редко. — Я о своем. — О профессоре, — догадалась она, кивнув скорее своему десерту, чем Гарри, а потом обновила вокруг них купол непроницаемости, чтобы точно никто не услышал их разговора. — И как у вас с ним… обстоят дела? Гарри даже задумался. Он сам изначально решил не делать эту тему секретной для Гермионы, хотя бы потому что, помимо ценных советов, которые она могла бы дать, это была еще и единственная тема, на которую он в принципе мог говорить с ней свободно, потому что рассказывать что-то еще из своей жизни за последние полгода у него просто не было права. — Неопределенно. Он постоянно повторяет, что когда все закончится, я не смогу быть с ним. — Почему? — Понятия не имею, — он покачал головой. — Потому что хочет наконец начать новую жизнь? Потому что считает, что ее захочу начать я? Потому что не рассчитывает, что мы вообще выживем? Шансов у нас действительно немного… я не знаю. — Гарри… — пропустив мимо ушей все, что он говорил, Гермиона напряглась именно из-за последних его слов, и он поспешил замотать головой, давая понять, что пока что волноваться бессмысленно. — Да нет, Герми, я имею в виду, ну, вообще… вся эта история с Волдемортом, ты же понимаешь, мы оба с ним напрямую связаны, и неизвестно, что там впереди, так что… — Гарри сделал неопределенный жест вместо окончания фразы, чтобы показать, что имел в виду лишь то, что его жизнь до этого была наполнена смертельными неприятностями и впереди его может ожидать примерно то же самое. — Ладно, — прищуренно заявила она, четко давая понять, что не поверила ни единому его слову. — Гермиона, ну честное слово, — засмеялся он, принимая как можно более беззаботный вид, и поймал себя на том, что почему-то чувствует ответственность за ее моральное состояние, так что ему стоило взять на заметку не волновать ее просто так. И уж тем более не рассказывать обо всем, что происходило в последние месяцы, потому что помочь подруга не сможет никак, а вот известись от переживаний — вполне. Разговоры, которые пошли дальше, уже можно было назвать почти философскими, потому что они говорили обо всем и ни о чем. Гермиона еще несколько раз пыталась выспросить, насколько сложно ему сейчас живется с профессором, но Гарри не говорил ничего конкретного. Он обронил фразу о том, что теперь для него не существует абсолютного добра и абсолютного зла, и с каждым днем ему все легче становится различать полутона, и Гермиона пообещала задуматься над этим. Когда десерт и вторая чашка кофе подошли к концу, а времени у нее осталось только на то, чтобы добраться до Хогвартса, Гарри первым обнял ее и даже поцеловал в щеку, чем удивил и порадовал подругу, так что попрощались они довольно позитивно. А вот ему торопиться было некуда. Разве что сменить это шумное кафе на что-то более безлюдное, но ничего, что можно было бы найти в Хогсмиде, в голову не пришло, так что после недолгого раздумья он все-таки решил вернуться домой, несмотря на то, что до возвращения профессора оставалось ещё несколько часов. *** Вечер у камина в компании Северуса и лорда Малфоя можно было назвать уютным. Неловкость между Гарри и Малфоем почти закончилась в прошлый раз, так что теперь у него уже не было ощущения, что он лишний, в особенности сегодня. — Северус сказал, что пригласить меня сегодня было вашей идеей, мистер Поттер, — заметил тот, когда Снейп ненадолго вышел из гостиной, чтобы что-то сделать в свой лаборатории. — Вы могли бы обращаться ко мне по имени, — немного не в тему произнес Гарри, не зная, как именно показать, что это не просто просьба, а попытка наладить контакт. Но лишние объяснения, кажется, и не потребовались бы: Малфой приподнял бровь, выражая сдержанное удивление, а потом легко согласился. — Думаю, это уместно. И взаимно, — уточнил он, взглянув мельком в сторону двери, ведущей в сторону лаборатории, а потом снова перевел взгляд на Гарри, рассматривая его с интересом, но в этом взгляде больше не было того высокомерия, которое было свойственно Малфою несколько лет назад. А может быть, оно и осталось, но теперь сам Гарри вырос достаточно, чтобы понять, что на самом деле тот никогда и не выглядел напыщенным, просто они в детстве были слишком категоричны в своем восприятии реальности. — Мистер Малфой, я хотел поговорить с вами, — пояснил Гарри, а потом понял, что обращение по имени означает переход на неформальный стиль общения, но не стал поправлять себя, решив, что это не имеет значения. Люциус просто кивнул, давая понять, что внимательно его слушает, и Гарри не успел начать говорить, в чем именно суть дела, как Снейп вернулся из своей лаборатории. — Я хотел сказать, мне показалось, в вашей компании профессор Снейп может морально отдохнуть от событий последних дней, — моментально перестроился Гарри, и фальши в его словах не было, потому что, судя по тому, что он уже знал об их общении, это действительно должно было быть именно так. — К тому же в прошлый раз нам не удалось как следует познакомиться. Гарри точно поймал боковым зрением заинтересованный взгляд Снейпа и мог поклясться, что он был слегка прищуренным, но совершенно никак на это не отреагировал, оставаясь невозмутимым и с предельно вежливой улыбкой. Гермиона была права в том, что идею нужно осуществлять тогда, когда она актуальна, и Люциус был одним из лучших вариантов помощи, так что Гарри даже мысленно поругал себя за то, что не додумался до разговора с ним раньше. — Мне очень приятно, Гарри, — с насмешкой во взгляде ответил Люциус, и Гарри понимал, что он ответил точно так же формально: только для того, чтобы это услышал Северус. Это слегка позабавило, потому что создало детское ощущение какого-то заговора, но дальше разговор пошел вполне спокойно и без подтекста, так что у Снейпа не появилось возможности в чем бы то ни было их упрекнуть. Однако веселой обстановка оставалась недолго. Когда у троих людей есть одна наиболее волнующая их тема, рано или поздно она всплывет, так что в этот раз случилось именно так. Гарри практически не участвовал в этом разговоре, тем более что все те факты, которые Снейп пересказывал Люциусу, и о Дамблдоре, и о кольце, он уже слышал пару недель назад. — Каркаров — это совершенно другой уровень, — настороженно произнес Люциус, говоря это Снейпу, но поглядывая все-таки на Гарри, как будто пытался напугать его этим. Но Гарри не было страшно. Попросту говоря, ему было все равно, и опасность представлял только тот факт, что кто-то из них каждый раз может не вернуться, однако к этой мысли, ставшей за последнее время фоновым шумом, он уже вполне привык. — Справимся, — лаконично ответил Снейп, а потом произнес что-то еще и еще, но Гарри уже был погружен в свои мысли, а параллельно с этим рассматривал лорда Малфоя, который сейчас уже не был похож на себя во время прошлого визита сюда, израненного и оборванного. Теперь у Гарри была возможность рассмотреть его во всех деталях, и он поймал себя на мысли, что никак не ассоциирует его с Драко, которого за пять лет обучения изучил до мельчайших деталей. Люциус был уверен в себе, и это было основным, что отличало его от сына. Он выглядел безукоризненно и соответствовал своему виду манерами, чего Драко тоже не унаследовал, но главное, что было его уникальной чертой, — легкая насмешка во взгляде. Именно это для невнимательного человека выглядело как пренебрежение, но это было снисходительной усмешкой, в которой участвовали только глаза. И она создавала бы образ куда более простой, если бы не серьезность, которая сквозила во всем остальном: в низком тихом голосе, повадках и словах, которые Гарри доводилось от него слышать. — Человеческая сентиментальность, — рассуждая со стаканом в руке, произнес Люциус, — превращает смерть в величайший акт любви. И это, нужно сказать, полнейшая чушь. Умереть за кого-то… легко, если задуматься. — Люциус… — попытался перебить Снейп, но тот продолжил с нажимом, вглядываясь в его глаза с такой ярко выраженной затаенной болью, что ее заметил даже Гарри — и моментально отвлекся ото всех своих посторонних мыслей. — Тот, кто умер, уходит. Просто и ясно. Для него заканчивается игра, заканчивается любая боль, и это настолько просто, что даже невежливо по отношению к выжившим. А как насчёт того, чтобы попробовать ради кого-то жить? — он говорил это довольно просто и в формате рассуждения, но Гарри все равно вглядывался внимательно, чтобы не упустить чего-то важного, потому что, судя по реакции Снейпа, которому такие разговоры не нравились, в этом был смысл, известный только им двоим. — Бессмысленная демагогия, — критично охарактеризовал Снейп его рассуждения, снова наливая ему виски, а им с Гарри — коньяк, на что Малфой только фыркнул, поглядывая на бутылку с пренебрежением. Это выглядело настолько в стиле Драко, что Гарри даже хмыкнул, понимая, что в чем-то они с отцом таки похожи, но разве что в мелочах. — Бессмысленная — для тебя, — парировал Люциус, отсалютовав им бокалом, и Гарри повторил его жест, после чего отпил немного. — Вот именно. И я придерживаюсь мнения, что следует уметь молчать обо всем, что имеет значение лишь для тебя одного, — недовольно закончил Снейп этот разговор. — Ох, Северус, — несмотря на его недовольство, продолжил Малфой, — так уж ли для меня одного? Гарри наблюдал за ними с интересом, но в эти полупьяные разговоры не вкладывал особого смысла, разве что периодически испепеляющий взгляд Снейпа в сторону Малфоя нарушал идиллию спокойного вечера. Он понимал, что они, скорее всего, таким образом обсуждают какое-то свое общее прошлое, но задавать кучу вопросов, чтобы разобраться, почему-то не хотелось. Ближе к концу вечера Гарри точно определил для себя, что Люциуса с Северусом связывали романтические отношения в прошлом. Возможно, мимолетные, возможно, давно прошедшие, но что-то во взгляде Малфоя давало полную уверенность в этом. Он поглядывал на Снейпа так, будто обладал на него какими-то правами, но это мелькало редко и только когда дело перешло к третьему стакану виски. Большую же часть остального времени Люциус был серьезным. Если бы он был лет на двадцать младше, можно было бы сделать вывод, что он на что-то обижен, но сейчас образ Малфоя с обидой не вязался, а что именно там было — Гарри никак не удавалось уловить. Какая-то боль, которая то мелькала, то снова уступала место остроумным шуточкам и насмешливым взглядам. Вполне возможно, что ее и не было вовсе, и Гарри почти убеждался в этом, но потом она явственно мелькала снова, и он снова это замечал. В конце концов спустя полтора часа Снейп был вынужден снова покинуть их на две минуты, потому что какое-то там зелье требовало периодического участия, и это значительно облегчало задачу Гарри, которому не пришлось искать других способов остаться наедине с Люциусом. — О чем ты хотел поговорить со мной? — тихо спросил тот, пересаживаясь в кресло поближе к Гарри, как только за Снейпом закрылась дверь, и Гарри даже удивился тому, насколько быстро Люциус об этом вспомнил. Это выглядело так, будто у него была личная заинтересованность в диалоге, при том, что он даже не знал, о чем пойдет речь. — Вы когда-то были вместе? — спросил Гарри так же тихо, категорически не считая этот вопрос неприличным и каким-то шестым чувством знал, что Малфой его таковым тоже не посчитает. — Очень давно. До твоего рождения, — ответил тот, ожидая дальнейшего вопроса, и был прав, поскольку Гарри хотел поговорить вовсе не об этом. — Он говорил обо мне? О том, что мы… что он мне нужен? — сформулировал он совсем не так, как хотел изначально, но это и не было особенно важным, потому что Малфой либо поймет его, либо откажется с ним говорить, а красивые формулировки стоили времени, которого у них в данный момент было мало. — Он говорил, — не стал отрицать Люциус, — но он настроен категорично. — Уже нет. Малфой моментально поднял на него взгляд, самый внимательный и серьезный из всех, которые были за сегодняшний вечер. Он промолчал в течение нескольких секунд, а потом спокойно уточнил, но Гарри хорошо видел, что это очень его интересовало. — С чего ты взял? — Если бы нас не отвлекли… — начал Гарри, а потом понял, что это вполне может служить законченным предложением, поскольку в дополнительных пояснениях Люциус, кажется, не нуждался. — Но после этого он больше не допускает ничего и постоянно говорит, что после окончания войны это все не будет иметь смысла. Если бы я видел с его стороны безразличие, я бы так и сказал, но он… В общем, что мне делать? Никто не знает его лучше, чем вы. — Хорошее ты выбрал время для амбиций, ничего не скажешь. Могу сказать, что любые варианты будут… — но договорить им не удалось. — Дай мне пару дней подумать, — тихо и быстро закончил Люциус, когда дверь снова открылась, и моментально отклонился от Гарри, возвращая себе нейтральный вид и поигрывая в руках бокалом, который как будто интересовал его больше всего. Гарри точно увидел интерес в глазах Малфоя, причем интерес, которого не должно было быть. Это можно было списать на его волнение о личном благополучии друга, но этого определения все равно было недостаточно, чтобы объяснить себе такую высокую степень лояльности Люциуса к его просьбе. По возвращении Снейпа разговоры вернулись в привычную колею, и ничего, что могло бы как-то выдать его диалог с Люциусом, как казалось Гарри, Северус не заметил. Они просидели еще в течение часа, пока Гарри, уставший и уже достаточно захмелевший, не пожелал спокойной ночи им обоим и не отправился спать. В конце концов, несмотря на то, что позвать Малфоя было его идеей, он понимал, что у них, возможно, будут темы, которые они хотели бы обсудить наедине, и его присутствие могло быть откровенно лишним. *** — Не вздумай ему помогать, — процедил Снейп без злости, но очень выразительно поглядывая на своего друга, как только Гарри закрыл за собой дверь. Малфой явно вначале хотел сказать какую-то глупость, вроде той, что он понятия не имеет, о чем идёт речь, но потом прищурился, слегка приподнял подбородок и намеренно ответил так же отчетливо: — С какой стати я должен отказаться от единственного шанса оставить тебя живым? — Шансов нет, — раздраженно повторил Снейп, как ему казалось, уже в тысячный раз, и отшвырнул от себя стакан, который опасно покачнулся и чуть не упал на столе. — Тогда тебе и переживать не о чем, — резко отозвался Люциус, разливая им обоим еще виски и наплевав на тот факт, что до этого Снейп пил исключительно коньяк. — Он творит чушь, — устало вздохнул Снейп, глядя на друга с какой-то невыразимой просьбой в глазах, но тот только покачал головой в ответ, оставаясь равнодушным к этому вздоху. — Ты не хочешь умирать, — озвучил Люциус, как ему казалось, совершенно очевидную вещь, — может быть, хотел раньше, но сейчас — точно не хочешь. Я этого тоже не хочу. Уверен, что если мы спросим Гарри, то ему эта идея тоже не особо понравится. Так какого черта я должен слушать хоть одно твое слово? В ответ на этот поток эмоций, которые Малфой не позволял себе выразить в присутствии Гарри, Северус не мог сказать решительно ничего. Его судьба была предопределена с самого начала всей этой затеи, которая набрала уже достаточные обороты, чтобы закончиться так, как и должна была согласно плану. И если на поддержку лучшего друга он не мог рассчитывать с самого начала, то по крайней мере считал, что у того хватит выдержки не разрушать и без того опасную схему. — Хотя бы не рассказывай ему, — попросил он, не уверенный, что не получит в ответ очередного агрессивного выпада, но Малфой, который решил заняться опустошением своего стакана, предпочел вообще ничего не отвечать на эту просьбу. Все шло так, как должно было идти, но Люциус был слишком привязан к нему, чтобы встать на его сторону. Северус знал: несмотря на то, что романтическая любовь по прошествии десятков лет давным-давно сошла на нет, привязанность и искренняя дружба никуда не делись, но понять чувства Люциуса означало автоматически принять его правоту. А подобную слабость Снейп никак не мог себе позволить.