Глава выберет меня!

      — Ага-а-а-а! А я говорила, что она его заинтересует, — сказала левый военный министр, незаметно (как ей самой казалось) выглядывая из-за фронтона крыши здания, на котором Раймей с Мадарой и расположились, преследуемые какими-то сомнительными умыслами девушки, — Я знала, что не я его привлекаю. А желание обладать девушкой из Учиха, — размышляла вслух жена главы клана, который в пол уха ее слушал.       Мадара предпочел бы провести свой выходной в постели с любимой, но у нее, как всегда, шило в одном месте! Что ж такое…       — Когда ты потащила меня в деревню провести время вдвоем, я не думал, что придется помогать тебе в подглядываниях за Сенджу. Надеюсь, помимо того, чем ты уже занимаешься в министерстве и в клане, ты не задумаешь организовать «брачное агентство», — устало изъяснился он, медленно запуская руку ей под подол кимоно, плавно перемещая все выше и выше.       — Да подожди ты! — сжав свои ножки плотнее и скинув его руку с себя, дабы не позволить нахальному Учихе помешать ей заметить что-нибудь важное, процедила она. — Ого…       «Даже со мной он себе такого не позволял!..» — не сказала она вслух.       — Что там? — борясь с сонливостью и любопытством одновременно, спросил Мадара, слегка приподнимаясь над парапетом.       — Умико его кормит.       — Очень мило. Все, время для шпионажа вышло. Нам пора идти домой. Уже скоро придет Изуна, а ты так ничего и не приготовила на обед! — уведомил ее Учиха, поднимаясь на ноги, и не ожидая разрешения, увлекая жену за собой.       — Кстати неплохая идея с «брачным агентством», — задумчиво поглядывая в сторону «голубков», которых, как она думала, уже свела вместе, загадочно рассуждала Раймей.       — Может, хоть немного времени посвятишь своему мужу?!       — Ты ведь целыми днями на миссиях! Мне скучно!       «Если бы у меня и Мадары был ребенок — я бы не искала себе всяких бессмысленных занятий», — подумала Раймей, и Мадара тоже порою размышлял об этом. Но данное обстоятельство они никогда не обсуждали. Не о чем было беспокоиться.       Они были друг у друга, и после стольких безуспешных и мучительных попыток по настоящему быть вместе, их жизнь была для них настоящим счастьем.       За эти четыре года, что они знали друг друга, Раймей и Мадара не просто научились смотреть в одну сторону, но даже и мыслили почти одинаково.       Не было никаких сомнений, что они были созданы друг для друга. При таком раскладе — все остальное — дело наживное.       Но Раймей и впрямь было одиноко без него одной дома. Теперь после того, как Изуна познакомил их всех со своей новой девушкой, Раймей предложила мужу переехать с ней в другой дом неподалеку, дабы не мешать «молодым» всем вместе обжиться, и попробовать побыть одной семьей. Цуки относилась к новому лицу в ее доме нормально, и в этом плане не о чем было переживать.       И теперь они жили вдвоем. Домик их был намного меньше предыдущего особняка, и несоизмеримо крошечный по сравнению с поместьями их обоих в старом селении Учиха, где, к слову, все еще жили многие старики клана, не сумевшие бросить свое жилье, в котором выросли. Но, так как оба считали, что этот дом — лишь временная альтернатива, то не сильно заморачивались на этот счет. Зато уборка занимала меньше времени, а Раймей, к слову, не радела душой водить дружбу с веником и половой тряпкой.       Как, собственно, и с готовкой.       — Так, тесто — раскатано. Мясо — посолено. Теперь аккуратненько… Ой… Да что ж такое?! У Старушки Момо так легко получалось лепить гёдза*! Однажды я видела, как она одной рукой лепит пельмешки — а другой нянчит Цуки-чан! Почему же у меня каждый раз выходит такая ерунда?! — распалилась не на шутку Раймей, отправляя очередную партию испорченных продуктов в мусорный мешок. Ну не получалось у нее готовить, хоть убейте!       — Еще заплачь из-за гёдза, — сказал ей Мадара, обойдя девушку сзади, и заглянув в рецепт, написанный рукой его старой кормилицы. — Ну, что тут не понятного? Сперва раскатать, — с этими словами, слегка засучив рукава, он ловко размял кусочек теста в своих руках, сформировав тонкую податливую лепешку. — Теперь берем начинку, заворачиваем.       Вскоре уже первая партия пельмешек отправилась жариться на сковородку.       — Тц! У тебя всегда все получается, за что бы ты не брался… — с завистью сказала девушка, стараясь повторить его манипуляции.       — Хах, даже не думай, что своими хвалебными одами ты заставишь меня быть ответственным за стряпню. Это женское дело. И ты будешь учиться, пока не получится. Ну, дай сюда свои руки, — с этими словами он обхватил ее ладони в свои, и принялся показывать, как это получилось у него. Он стоял сзади, положив подбородок ей на плечо, и методично показывал. Пока в один момент его пальцы не поползли вверх, а губы не коснулись шеи девушки. Хотя он все еще продолжал объяснять ей что-то.       Девушка смущенно засмеялась от такой резкой перемены его настроения в другую сторону, и, возможно они бы оба вообще забросили свою готовку, как вдруг у входа раздался колокольчик, возвещающий о приходе гостей.       — Ну вот, Изуна и Цуки уже пришли, — вынужден был оставить жену Мадара, и пойти встречать гостей. Раймей осталась долепить еще хотя бы несколько штук, чтобы выставить на стол хоть что-то.       — Это моя племянница пришла ко мне в гости? — услышала Раймей в коридоре голос своего мужа, который всегда очень смягчался, когда обращался к Цуки.       — Дядя! Папа привел меня к вам повидаться! — воскликнул ребенок, забираясь на руки к главе клана.       Тот с удовольствием посадил малышку прямо на предплечье. Раймей выглянула из-за стенки посмотреть на эту умилительную картину, и увидела Изуну, который поправлял съехавший ворот кимоно дочери, что довольно сидела на руках его брата.       — А ты выросла за неделю, — показал Мадара ладонью уровень чуть выше ее лба, на что девочка восхищенно принялась ощупывать свой затылок. — Ха-ха-ха.       «Мадара был бы таким хорошим отцом, — пронеслось в голове у Раймей, пока она не торопилась вернуться на кухню и продолжить готовку, — Он всегда с таким удовольствием проводит время с Цуки… Представляю, как бы он обожал своих детей…»       Ей стало слегка грустно. Однако, особого повода для печали у нее все же не было, и она поспешила накрыть стол для мужчин и племянницы.       Но не одна она ощущала себя рассеянной и слегка удрученной.       Несколькими домами дальше от дома Мадары и Раймей жила Умико. И она, в отличие от своей начальницы, не могла прогнать свои противоречивые мысли просто одним только щелчком пальцев.       После прощания с правым министром прошло уже не менее трех часов, а она все сидела за пустым столом своей комнаты и просто думала.       О Тобираме.       Поначалу ее окатила какая-то глупая эйфория от случившегося. Но потом, она поняла, что, кажется, она позволила себе влюбиться в того, в кого влюбляться ей никак не следовало. Было не понятно, что делать с этими чувствами.       Сейчас девушка понимала, что с ней было впервые подобное. Когда она хотела стать женой Мадары — она просто желала этого, потому что ей следовало стремиться к подобному при ее обстоятельствах. Ее даже не интересовало, что он за человек, или, сможет ли она вообще быть с ним счастлива. А вот с Тобирамой было все совершенно по-другому.       Умико вынуждена была признаться, что со своими пылкими мечтами о нем ей все равно не справиться. Но она должна как-то научиться жить с этим, и не потерять работу.       Поэтому она собрала все свои силы, чтобы выглядеть собой, когда девушке приходилось сотрудничать с ним. Иногда это хорошо получалось, как раз по той причине, что Сенджу был настоящим трудоголиком, и, приходя на работу он имел желание тратить время лишь на это. Поэтому при исполнении своих обязанностей Умико не волновалась так сильно. Пока не случился один вопиющий, по ее мнению, случай.       Уже перед самым уходом домой, секретарь завершала свой отчет перед Тобирамой о количестве заведенных и раскрытых дел, которыми успели заняться их работники за последнее время. Правый министр внимательно слушал, разглядывая графики и таблицы, что поочередно раскладывала перед ним девушка, стоя рядом с рабочим планшетом в руках. Но внезапно, спокойное и сдержанное настроение мужчины резко поменялось.       Умико только успела заметить его прищуренный взгляд в сторону входной двери, а потом осознала, что ее начальник слегка отодвинулся в своем кресле, и, обхватив левой рукой ее за талию, усадил на свое отставленное в сторону колено!       Умико не просто потеряла дар речи. Ее парализовало от шока.       И, не успела она подумать о том, что это сейчас вообще такое было, как в кабинет министра заскочила Раймей.       — Тобирама-сама! О… — Раймей зависла у входа с согнутой на полушаге коленкой, борясь с приступами восторга от того, что она увидела. Ее подчиненная с ошалелым взглядом сидела на колене Тобирамы, который, хоть и выглядел скучающим, подперев правой рукой подбородок, левой же — по-свойски придерживая Умико за талию.       — Стучаться не учили? — надменно произнес он.       — Простите-простите! — юркнула она обратно в коридор, мягко прикрыв дверь, и уже продолжала вещать оттуда. — Я лишь хотела сказать, что прямо сейчас ухожу!.. И тут никого не будет, кроме вас двоих… Вообще никого!..       — Я понял, левый министр.       Когда Тобирама услышал удаляющиеся шаги Раймей от его кабинета, он отпустил дрожащую непонятно от чего у него в руке Умико, позволяя ей, наконец, подняться.       Понимая, что он мог ошарашить ее таким поведением, Сенджу постарался объяснить свои действия:       — Не хотел, чтобы левый министр поняла, что мы с тобой просто притворяемся в своих «отношениях». Теперь, после того, что она видела — она вообще забудет дорогу в мой кабинет. И от тебя, наконец, тоже отстанет. Так что… Надеюсь ты извинишь меня и поймешь что это было сделано для нашего же с тобой спокойствия?       Умико кивнула, в первый раз в своей жизни обрадовавшись, что лицо ее было закрыто вуалью.       Не понимая, как она вообще смогла доработать этот день, ощущая себя как в бредовом сне, девушка уныло поплелась домой.       Нет, это уже ни в какие ворота. «Просто притворяется»? Это ни разу не «просто»! Умико поняла, что еще чуть-чуть и ее сердце просто не выдержит. Возразить Тобираме она не могла, но и просто делать вид, что ничего не происходит тоже не было никаких сил…       Она старалась объяснить Раймей, что раз девушка ее личный секретарь — то ей стоит проводить девяносто процентов времени у левого министра в кабинете, а не у Сенджу-сама! Но Раймей и слушать этого не хотела, придумывая все новые и новые «совместные задания» для них обоих.       Но Умико еще могла держаться. И собиралась «соприкасаться» с младшим братом Хокаге настолько редко, насколько это вообще было возможно. Поэтому уже дважды после этого инцидента ходила в деревню по рабочим делам одна. И на просьбу своей начальницы посетить компанию правонарушителей всеобщего порядка, организовавших свою «партию независимости» (независимости от кого именно — было не понятно), приняла решение разобраться с этой проблемой самостоятельно, не прибегая к помощи правого министра.       — Мы не распустим наше «объединение свободы»! — заявил главарь банды, так нагло сформировавшейся в Конохе — деревни, созданной для защиты как-раз-таки от подобных криминальных субъектов. — Тем более по просьбе женщины, еще и Учихи!       Умико, к которой они обращались, и не думала «обижаться» или бояться.       — Значит, в следующий раз одним лишь предупреждением вы не обойдетесь. Вас заключат под стражу, — она бы и сама с удовольствием своими руками проучила самоуверенных болванов. Умико, хоть и была принцессой, с малых лет обучалась ниндзюцу по своему собственному желанию, и не являлась слабой девчонкой, нуждающейся в защите. По крайней мере, она сама так о себе думала…       Несмотря на правомерность разрешения всех возникающих в деревне конфликтов, сформулированной самой Раймей, которая разработала организацию, опираясь на уже существующую в ее родном мире систему, что исправно работала, позволяя сохранить самый низкий уровень преступности — в Конохе все постановления, конечно, нужно было еще адаптировать, и, может, даже слегка ужесточить. Потому что банда лишь посмеялась над предупреждением Умико, не собираясь воспринимать ее угрозу всерьез.       Мало того, они решили и сами напугать ее в ответ, дабы та оставила их в покое. Болваны не понимали, что теперь они не «вольный народ», и никто не позволит им вести себя так, как им хочется…       — Мы с парнями думаем, что одной вуали маловато для того, чтобы не замечать твоего раздражающего присутствия. Может, вырвать тебе глаза, чтобы не смогла в следующий раз найти сюда дорогу?       — Угрожать сотруднику полиции — тяжкое преступление, — нахмурилась Умико, доставая меч из-за спины.       — О-о-о-о, девчушка перепутала оружие с куклой?! — бандиты окружили ее в кольцо, и Умико встала в боевую стойку, понимая, что сейчас будет драка. Нападать на гражданских самой ей нельзя. Но защищаться было разрешено.       Прошла секунда, и в воздухе засверкали искры от скрестившегося оружия. Девушка ловко отражала удары одного преступника за другим, но, отвлекшись на приближение уже до боли знакомой ей мощной чакры, один из них все же задел ее и заставил упасть на землю, срезав часть волос с челки, и порвав завязку, с помощью которой на ее лице держалась вуаль.       — Вы только посмотрите на это! — сказал один из преступников, увидев шрамы девушки, — сейчас мы с братьями сделаем твое лицо симметрично уродливым!       Но не успел он сделать и одного взмаха своим кунаем, как вся компания заносчивых нарушителей тут же упала на землю под резким высвобождением чьей-то враждебной подавляющей энергии. Воздух вокруг стал таким вязким, что невозможно было не замереть в страхе. Прямо в центре сборища возник Тобирама Сенджу.       — Все арестованы за нападения на полицейского! — злостно объявил он, не собираясь ни в чем разбираться, и почти за минуту поймал и скрутил каждого нападающего на Умико человека. В след за ним появились другие полицейские, принявшие своим долгом увести задержанных в заключение для дальнейшего разбирательства.       А Тобирама, наконец, подошел к Умико, которая все еще сидела на земле, просто наблюдая за ним, в надежде, что он ее не заметит.       — Разве тебе не было сказано, прийти сюда вместе со мной?! — сказал он отвернувшейся от него девушке, грозно нависая сверху. — Я думал, ты разумная, а ты такая же своевольная, как твоя начальница, будь она неладна! Все Учихи двинутые!       — Простите… — только и могла сказать она, признавая, что была неправа.       — …Тебя что, ранило? — он, наконец, удосужился присесть рядом с ней, потянувшись к ее лицу, левую часть которого она закрывала своей ладонью, и постарался развернуть девушку на себя.       — Нет-нет!.. Оставьте!.. — она не могла ему позволить увидеть свои шрамы, но его гнетущая аура не позволяла ей сопротивляться ему, и он, кажется, даже не слышал ее.       Шиноби совершенно не думал о причинах ее смущения. Если ее ранили — то нужно срочно осмотреть ее. Это было единственное, что его сейчас волновало.       — Дай я посмотрю, — сказал он, почти силой разворачивая ее лицо к себе, убирая ее руку.       — М!..       Тобирама удостоверился, что ранения не было. Но теперь ему на глаза попали шрамы на ее щеке, и он мгновение блуждал по ней глазами, разглядывая их. Так значит, вот из-за них она прячет лицо?       Умико чувствовала себя почти что голой… Как же это было унизительно! И ее безобразное лицо увидел именно он… Тот, кого она сейчас меньше всего хотела бы видеть перед собой!       Оттолкнув его, и быстро поднявшись на ноги, Умико убежала, оставив Тобираму еще с минуту просто сидеть на корточках и размышлять о том, что только что произошло. Кажется, он смутил ее тем, что сделал. Но… он не мог понять, почему она так щепетильно относилась к этим жалким, на его взгляд, шрамам? У нее, несмотря на это, было красивое лицо. Не менее красивое, чем у Раймей, например.       Но Умико не могла бы с ним согласиться в этом. Она уже стояла у себя в доме, быстро найдя запасную маску. Девушка приказала себе не переживать об этом так сильно… Ведь она даже не увидела на его лице отвращение, скорее простое любопытство. Но все равно она не сомневалась в том, что он считает ее отвратительной. Она хорошо знала, что внешность мужчины ценят несоизмеримо больше, чем многие другие качества в женщине. Слезы потекли из ее глаз…       «Хватит… Не могу так больше! Мне лучше уйти с работы…» — скрепя сердце, приняла решение девушка.