Закулисье Т.К.

Я проснулся от прикосновения теплых пальцев на коже в районе скулы. Они нежно, едва уловимо очерчивали овалы, повторяя расплывчатые контуры кровоподтека. Мне не хотелось открывать глаза и выныривать из этого состояния, поэтому еще несколько минут я притворялся спящим, шпионя за движениями мягких подушечек на своем лице. Но глухая боль в занемевших суставах ног настойчиво вытягивала меня из неги и заставила открыть глаза. Я осознал, что сижу на полу, в довольно странной и неудобной позе. Голова все это время покоилась на согнутой в коленке ноге Тины, которая лежала на боку на диване и с ласковой улыбкой смотрела на меня. Двумя руками я обхватывал ее щиколотку. На Тине был уже знакомый пудровый свитер, едва прикрывающий голые ноги до середины бедра. Волосы заплетены в косу, на лице едва заметный мягкий румянец, в тон ее нежной улыбке. Она поспешно убрала руку от моего лица и положила себе под щеку. - Доброе утро. Я ждала, когда ты проснешься. Я сонно улыбнулся и снова опустил голову ей на колено. Почему-то в голову пришла мысль, что мне никто такого раньше не говорил. Что кто-то может ждать, пока я проснусь… От ее слов внутри стало терпко. - Тина, почему я на полу? – я рассмеялся, голос звучал хрипло, неузнаваемо тихо и мягко, выдавая мое внутреннее волнение. - Я здесь ни при чем, - она рассмеялась в ответ и легонько толкнула мою голову, - отпускай же меня. - Приставала небось ко мне ночью, и я сбежал, - я отпустил ее ногу и кое-как сел в нормальную позу на ковре, пытаясь вернуть подвижность онемевшим мышцам. Сколько же я так провалялся? Всю ночь?.. Тина не сводила с меня заинтересованных глаз. Мой взгляд скользнул по ее телу. - В полотенце ты мне нравилась больше, конечно, - продолжал я подтрунивать над ней, радуясь вернувшемуся задорному сиянию в ее глазах. Она легонько пнула меня краем стопы и рассмеялась. – Почему ты все время меня бьешь? Ты, конечно, страстная женщина, я это уже понял, но я же не могу все время ходить в синяках! Ее грудной смех снова разлился по комнате медовыми волнами. Я обхватил покушавшуюся на меня стопу ладонями и притянул к груди. - Ты почему не снял мне номер в другой гостинице, м? – вдруг спросила она, напоминая мне о последних переговорах с Пашей. Ее голос звучал строго, но мирные бирюзовые волны ее глаз трепетно ласкали мой лик – губы, скулы, глаза. - А ты бы уехала? – парировал я, внимательно рассматривать моего эльфа в теплом свете зреющего дня. - Отвечаешь вопросом на вопрос? – рассмеялась Тина, повторяя мою фразу, сказанную на одном из эфиров Голоса, с той же смешной интонацией. Увиливает от ответа, лиса. - Тебе уже лучше, малыш, - сказал я, как бы и спрашивая, и одновременно констатируя факт, любуясь умиротворенными искорками улыбки на ее лице и расплываясь от исходящего от нее тепла. Она кивнула и медленно моргнула, посылая мне невидимый знак. За ночь ее телефон ожил, как и она, и выдал ей тонну сообщений от Паши, сына и авиакомпании. Несмотря на чудесное утро в Париже, ситуация в Лондоне оставалась неутешительной. Непогода продолжала бесчинствовать и полностью сокрушила всю его систему транспортного сообщения. Ночью я думал о том, что, в крайнем случае, мы сможем как-то добраться туда поездом, но увы - Лондон безжалостно засыпало снегом, и мы конкретно застряли здесь. Хотя я бы не назвал это таким уж плохим исходом… Как оказалось, уже был полдень, и мы решили выбраться на поиски кафе, где можно позавтракать. Тина то и дело проваливалась в переживания из-за несостоявшейся встречи с сыном, и я решил любыми способами не давать ей этого сделать. Пока я вызывал такси, Тина вышла из ванной и обратилась ко мне, протягивая рулон бинта: - Можешь плотно забинтовать мне руку? Я сама не могу. Врач просил пока накладывать плотную повязку… Она смотрела мне в плечо, не поднимая глаз и покусывая пухлые губы от неловкости. Мое сердце заныло, вспоминая ту ужасную сцену в гримерке… Я молча взял бинт и усадил Тину на диван, сам стал рядом с ней на колени. - Не знаю, как это правильно делается... но ты мне подскажи, - начал я, взяв ее руку в свою, пытаясь хранить спокойствие. Но потом что-то внутри хрустнуло, и вся сдерживаемая горечь хлынула наружу, принимая облик неровных фраз: - Тина, я очень прошу тебя… простить меня за это.. Правда, я ни о чем так в жизни не сожалел, как о сказанном тебе тогда в ДК... Просто, когда я увидел вас… и ты была полураздета… но ты ведь была настолько моя… и ты так смотрела на меня... когда говорила про созвездия... и пела мне… и та наша встреча на репетиции… а потом он… этот… трогает тебя… и я подумал… Ладошка Тины легла на мои губы, а вторая мягко коснулась подбородка, приподнимая его себе на встречу. Ее глаза были влажными от волнения. - Мне не за что тебя прощать, ты не принадлежишь мне и ничего мне не должен. Разве ураганы, обрушиваясь на землю, интересуются, могут ли причинить кому-то боль или разрушить жизнь? – она улыбнулась и взъерошила мои волосы. – Это их природа. И твоя. Ее слова разрывали меня изнутри. Я не заслуживал их. - Но я не хочу быть ураганом, Тина! Я не хочу ничего рушить. Особенно, твою жизнь. Она глотнула воздух, сдерживая срывающуюся из уст фразу, но потом мягко улыбнулась и посмотрела на меня как-то по-особенному. - Ты не сможешь разрушить то, что уже в руинах, Дан. Ни одним своим поступком. Потому что я знаю, где дно у этой жизни. Я знаю, каков на вкус ее пепел. И вряд ли еще какой-то ураган сможет меня чем-то удивить. Мой взгляд отчаянно метался в волнах ее глубоких спокойных глаз. Прожив полных 40 лет, набравшись всевозможного опыта, я как мальчишка валился вниз, в бездонную глубину ее мудрости и великодушия. В ответ она нежно погладила меня по щеке. - Я принимаю тебя, ураган, таким, какой ты есть. Раз уж ты ниспослан мне за какие-то былые грешки, - она звонко рассмеялась, иронизируя надо мной, и игриво пощекотала кончиками тонких пальцев кожу под подбородком. Я полной грудью вдохнул легкость, которая исходила от нее. Мне казалось, что она специально пыталась вибрацией своего смеха разрушить возникшее между нами болезненное оцепенение. И ей это удавалось – тяжелые тени воспоминаний отступали и рассеивались в лучах ее улыбки. – Вот бы еще научиться не ломать об тебя ничего! Тина демонстративно выставила вперед запястье и насмешливым взглядом приказывала мне немедленно сделать ей перевязку. Я повиновался, следуя ее уже профессиональным инструкциям. Когда бинт был надежно закреплен на ее руке, я, все еще стоя на коленях, поймал ее взгляд. - А у тебя есть чем замазать следы урагана по имени Тина на моем лице? – спросил я , наблюдая, как лукавая улыбка касается ее губ. - Поднадоело, что на меня все пялятся. Тина достала из рюкзака косметичку, нашла в ней небольшой тюбик и принялась аккуратно наносить поверх синяка тонкий слой крема. Я любовался ее сосредоточенным видом и вспоминал утренние рисунки ее пальчиков на своем лице. Тина перехватила мой утопающий в ней взгляд, и я в тот же миг осмелился поцеловать ее, ловя ее руки в свои. Она не противилась. - Кенгуруш, пойдешь со мной на свидание вечером? – тихо прошептал я в прозрачный слой тишины, образовавшийся между нашими губами. Тина с улыбкой посмотрела на меня. - Ну, думаю, выбор у меня невелик… - она провела пальцем по моей скуле, оценивая свою работу, а потом по шее, ведя дорожку за шиворот моего свитера. - Хотя перспективка такая себе... - Чтооо? – рассмеялся я в ответ на ее неожиданную дерзость и сгреб ее в охапку, оторвав от земли, кусая за шею, по привычке. Тина звонко смеялась и выгибалась, как могла, но была бессильна передо мной. Бессильная всесильная моя. Не опуская ее на пол, я подобрал наши рюкзаки и направился к выходу. За нами уже приехало такси.