Закулисье Т.К.

Не знаю, сколько я пробыл в беспамятстве, но очнулся я все там же на съемочной площадке, на полу, посреди человеческого муравейника, который теперь сосредоточил все свое внимание на мне. На лбу лежала чья-то прохладная ладонь, кончики пальцев едва заметно перебирали пряди волос у лба. Мне не хотелось открывать глаза, все мое существо сосредоточилось сейчас под этим приятным источником прохлады на лбу. - О, кажется, кто-то возвращается из потустороннего мира!.. Громко, слишком громко, Потап... Я приоткрыл глаза, и резкий свет больно пальнул в голову. - Давай, дружище. Голос Монатика звучит откуда-то сбоку… Он хлопает меня по щеке. В мое сознание резко врывается резкий запах спирта. И ванили. Теплые нотки, несмело трепещут где-то сзади, вне поля моего зрения. Под головой ощущаю чье-то тело, ноги согнуты в коленях, а на них покоится моя голова. Вторая рука обтирает шею чем-то мягким, мокрым и прохладным. - Дан, сможешь встать? Нужно пройти в гримерку, врач готовит капельницу, - Монатик с беспокойством заглядывает мне в лицо, стоя на коленях рядом со мной. - Думаю, да… - с трудом выплевываю со рта ссохшиеся едким пеплом слова. Прохладные ладони соскальзывают с моего лица, и ванильный аромат легчайшей шифоновой материей следует за ними, обнажая меня перед обретающей черты реальностью. Я давно узнал их хозяйку. Дима протягивает мне руку, с другой стороны подключается Потап, но я отталкиваю его и цепляюсь свободной рукой за край судейского стола. - Как ты живешь вообще при 40 градусах?! Ты что реально поверил, что бессмертный? – Потап не отстает, разрывая мой мозг в грохочущем дуэте с головной болью. Медленно, но уверенно движемся с Димой в сторону моей гримерки. Чья-то ладонь всю дорогу не отрывается от моей спины. В комнате меня усадили на диван, и я заметил, как в углу копошится медработник, готовя какой-то пузырь с жидкостью и катетер. - Ложитесь, нужно стабилизировать вашу температуру и давление. Есть что-то подложить ему под голову? – мужчина оглянулся вокруг в поисках чего-то подходящего. - Эй, Тина, подушка ты наша, ты опять нужна, - завопил Потап прямо над моим ухом. Его грузная фигура резко повернулась, открывая моему взору стоящую за его спиной Тину. Ее лицо было ужасно бледным, и выглядела она совершенно растерянной. Робко встрепенувшись от оклика Потапа, она молча направилась ко мне и села у изголовья дивана, плотно сжав коленки и сложив на них открытые ладони. - Ложитесь, Дан. Я покорно опустился на спину, снова укладывая голову на ее колени и руки. - Слушай, ты прости меня, Дан, - тараторил надо мной Потап, - я не знал, что это твоя сестра, правда… Ребята сказали… - Ой, уймись, Леш! Не до тебя сейчас, - проворчал Дима. - Не, ну он прям свалился после моих слов!.. Я ж не знал! Думал, бабу какую-то свою привел. С дури ляпнул… - Потап, да закрой ты свой рот! – вспылил Монатик, перейдя на непривычный для него крик, что заставило всех присутствующих, словно по команде, повернуться в его сторону. Особо ошеломленным выглядел в тот момент Потап. Тина подо мной едва заметно вздрогнула от резкого крика. - Прошу вас всех выйти, - вмешался доктор. – Вы создаете очень много шума. Он наклонился ко мне, готовясь пронзить иглой выпуклую вену. Коленки Тины нервно задрожали под моей головой, и она машинально опустила ладонь на мои веки, словно старалась укрыть меня он последующей за этим боли. Я невольно расплылся в улыбке от этого наивного жеста. - Готово, - подытожил доктор, закрепляя иглу в моей руке. - Не вставайте пока. Он вышел из гримерки, оставляя в комнате меня, Тину и Диму, который сидел в дальнем углу у самого входа, напротив нас, и озадаченно рассматривал башню, выстроенную из палочек «Дженги» на моем столе. Мы так и не доиграли с ним партию в прошлый раз. - Прости меня, я вспылила… - еле слышно шепнула Тина, наклонившись к моему лицу так близко, что я на миг утонул в ее локонах. Она гладила меня ладонью по лбу, так нежно и…знакомо… Как умеет только моя мать. Я вяло помотал головой, немо протестуя. - Просто не доверяешь мне совсем… Ее глаза сияли надо мной, как два звездных гиганта. - Послушай, мне очень сложно… - неуверенно продолжила она. В едва уловимом шепоте я легко угадывал нотки неуемной внутренней дрожи. – И тебе будет очень сложно… со мной. Я не уверена, что нам стоит… - Стоит, - сорвалось с моих губ хриплой жирной точкой. Ее ладонь накрыла мой рот. Дима резко повернул голову на звук. - Что, Дан? Что-то нужно? - Это он мне, - быстро выкрутилась Тина, сдерживая тонкими пальцами мои уста. Монатик снова погряз в изучение башни, пытаясь найти деревянный блок, который можно из нее вытащить без разрушительных последствий. Тина мягко провела пальцем по контуру моих пересохших губ. - Но мы так разрушим друг друга… - продолжала она, балансируя на полутонах отчаяния в голосе. – И судя по всему, ты рухнешь первым. - Я не боюсь. Ее трепетный взгляд начал обретать ровные, спокойные оттенки. Она долго рассматривала меня, как тогда ночью в Париже, храня невесомое, но слишком красноречивое молчание. - Безодня… - шепнула она, улыбнувшись. - М? – вопросительно мыкнул я, не смея пошевелить губами под ее пальцами. - В глазах твоих такая бездна, что мне страшно. Она нежно улыбнулась и поджала губы, смущаясь своего откровения. - Прыгай в нее. Она смутилась еще сильнее, и кожу на скулах тронул густой румянец. - Я боюсь высоты. И того, что меня там ждет… И кто… - последнюю фразу она произнесла с особой интонацией и улыбкой, явно намекая на сцену с Крис и такими же сценами с сотнями моих потенциальных «очередных» из ее головы. - Там давно уже никого нет, Тина - выдохнул я. – Так что можешь прыгать. - Но высоты я все равно боюсь, - она тихо рассмеялась, и по моему лбу мягко покатилась волна ее теплого дыхания. - Надо было поцеловать тебя при всех прямо на съемках. Сразу бы стало меньше вопросов. У всех. Она снова закрыла мне рот рукой, смеясь еще сильнее. - Я смотрю, кому-то уже лучше, - ее губы мягко коснулись моего лба. - Черт! – громко буркнул в углу Монатик, упорно вытаскивая непослушный деревянный блок из башни «Дженги», которая вот-вот норовила развалиться. - Ставлю на Монатика, - шепнул я Тине, повернув голову в сторону сражающегося в неравном бою друга. - Нет, ничего ему не светит, - Тина обреченно покачала головой. – Вы ее распотрошили уже всю. - Спорим? – я с азартом окунулся в синеву ее искрящихся глаз. Она молчала и улыбалась, потешаясь над моими дурачествами. - Детский сад, Дан. Ну, давай… - На что спорим? - На что угодно, - бросила она, смеясь надо мной и все еще не воспринимая всерьёз. - Ладно, тогда по традиции спорим на 1 желание. Она раздраженно цокнула. - У меня жар, мне позволительны всякие бредовые идеи, Кенгуруш, - я хитро взглянул на нее, а затем перевел взор на Диму, который застыл над башней в смешной и неестественной позе, с головой погрузившись в процесс. Он высунул язык и держал его в углу рта, отчего Тина рассмеялась еще сильнее, прикрывая рот второй ладонью. - Тсссс, представь, что на кону сейчас наша судьба, - прошипел я шутливо, но тут мои губы снова попали в плен ее руки. Дима в какой-то момент, казалось, даже перестал дышать. В гримерке образовалась такая тишина, что я слышал, как кровь глухо и прерывисто стучит у меня в висках. Три пары глаз были намертво прикованы к маленькой деревянной штуковине, которая, казалось, сейчас вот-вот изменит направление хода планеты. Миллиметр, еще один, еще один. И мягкая деревянная гладь мягко скользнула между плоскостями собратьев и очутилась в руках Монатика, не нарушив целостности башни. Все еще едва дыша, он с точностью ювелира примостил ее на верхушку нашей многострадальной пирамиды. - Ееее! – он подпрыгнул на месте, радуясь, словно ребенок, отхвативший самый долгожданный трофей, и его звонкий добродушный смех залил все пространство комнаты. - Ееее! - мой голос искренне вторил его радости настолько, насколько хватало моих жалких сил протиснуть хоть какие-то звуки сквозь пальцы Тины на моих губах. - А ты чего там радуешься, Дан? Твоего ответного хода эта рухлядь точно не выдержит! – рассмеялся Монатик из своего угла. - Ну и черт… с ней… я рад тебе проиграть… - я закашлялся, пытаясь угомонить разряды электричества в голове из-за своей слишком бурной реакции. Мои губы расплылись в самой довольной и торжествующей улыбке на свете, когда наши с Тиной взгляды пересеклись. Она бы с удовольствием врезала мне, это читалось по ее горящим от напускной злости и досады глазам, не умевшим скрывать от меня ни одну интонацию настроения. Эти эмоции вспыхнули всего на какой-то миг и рассеялись в снисходительной нежности. - Я сейчас вернусь, - бросил Монатик и поспешил удалиться, оставляя нас вдвоем. - Итак… Я загадываю желание… - мечтательно начал я, терроризируя ее самодовольным, хитрым взглядом. В голову ничего не приходило. Ничего оригинального. - Хотел бы я еще раз увидеть тот твой взгляд, когда я обладал тобой. Тина резко зажмурила глаза, пронзенная моим внезапным откровением, и поджала губы в диком смущении, стискивая в них предательски ускользающую улыбку. Ее бы воля, она бы с удовольствием провалилась к самому ядру Земли. - Но это не желание. Это скорее план моих действий, - продолжал я, нахально оголяя ее парижские воспоминания, чувствуя, как ее чувственное нутро извивается под касаниями моих слов. - Прекрати немедленно… - Ладно, - ухмыльнулся я, - вернемся к другого рода желанию. Я думал и думал, роясь в наглухо спутанных мыслях, то и дело теряясь в небесной синеве ее глаз над моими… над моей «безодней». И тут решение пришло само собой. - Итак, я загадываю день. - Какой? - Твоего рождения. - В каком смысле? - Я еще не придумал, в каком точно, - рассмеялся я, - но на 25-ое ты ничего не планируй. - Дан, только без глупостей! – ее лицо стало вдруг чрезвычайно серьёзным. В свете событий сегодняшнего дня, она смотрела на меня с опаской и беспокойством. - Какие глупости, Тина?.. Я старый и больной человек, как видишь. Все глупости уже давно покинули это бренное тело. Тина звонко рассмеялась. Ее рука скользнула по моей груди, оставляя плотный осязаемый след. Я прикрыл глаза, нежась в ее разливающемся по мне тепле. То ли на меня так действовала эта странная жидкость из капельницы, но в тот миг я ощущал себя каким-то совершенно счастливым. Я отвык от себя такого. Да и знал ли я вообще себя такого? И пусть это ощущение счастья прильнуло ко мне всего на какой-то короткий миг, пока в комнату снова не вошел доктор, но я отчетливо запомню его. Запомню в переплетении с бархатными нотками ванили из ее аромата, и оно будет возвращаться ко мне каждый раз, когда рядом со мной будет она.