Пережить всё

      За больничным окном медленно падали снежные хлопья. Удивительно, какая тихая атмосфера была повсюду. Ни работающие медроиды, ни даже приглушённые голоса, доносящиеся из коридора не мешали наслаждаться зимним великолепием. Казалось, все замерло, словно время остановилось, а вместе с ним и её жизнь... Асока сидела на прохладном подоконнике и смотрела в окно. Больничный двор, припорошенный первым снегом, был наполнен детьми не старше семи лет; они играли в снежки и со смехом убегали подальше от врачей и железных помощников, пытавшихся поймать беглецов. Тогрута тяжело вздохнула, когда над монтраллами послышался привычный металлический голос: «Госпожа Асока, вам нужно вернуться в постель! Сидение на холодном подоконнике сделает только хуже!» Но на слова золотого дроида не последовало никакой реакции, отчего тот лишь обеспокоенно высказался: «Мастер Скайуокер будет недоволен!» и решил отправиться на поиски последнего, впрочем это было лишним, потому что последний уже входил в палату. — Хвала создателю! Боюсь, госпожа Асока отказывается слезать с холодного подоконника! — активно зажестикулировал протокольный дроид. — На сегодня можешь быть свободным, — тихо ответил Энакин. — Но, — хотел было возразить золотой друг, но его тут же с лёгким раздражение перебили. — Я сказал свободен, С-3РО. Коротко поклонившись, дроид вскоре вышел из палаты, плотно прикрыв за собой дверь. Вот уже целую неделю, пока Энакин был занят неотложными делами в Ордене, протокольный дроид, собранный им ещё в детстве, заменял его самого. Энакину очень хотелось плюнуть на все и просто остаться с супругой здесь, поддержать её... Но почти целый день его вынужден был поменять С-3РО, лишь под вечер он приходил, и тогда уже ни на шаг не отходил от Асоки. Почти неслышно подойдя к сидящей на подоконнике тогруте, Скайурокер снял перчатки и, положив руки на плечи, с лёгким укором заметил: — Ты замёрзла... Асока лишь тихо вздохнула и осторожно спустилась с подоконника, чувствуя как собственные ступни коснулись холодного пола. Опираясь на руку мужа, Асока медленно дошла до постели и, опустившичь на неё, прикрыла глаза, не желая смотреть на Энакина. Слишком стыдно... Джедай лишь взял хрупкую оранжевую ладонь в свои и мягко коснулся губами тонких пальцев, слегка дрогнувших от приятного касания и тёплого дыхания. Пушистые чёрные ресницы дрогнули на лице девушки и горячие солёные слезы быстро побежали по щекам, капая на белую подушку, затекая за ворот больничной пижамы. У Скайуокера словно сердце кто-то сжал: он многое видел в жизни и привык даже к ужасным последствиям войны, которые видел на десятках планет... но никак не мог привыкнуть к слезам своей жены. Смотреть на то, как она плачет было для него невыносимо, а знать о том, что ещё и помочь не в состоянии... Это безумно раздражало, делало ещё больнее. Он так хотел забрать всю её боль: физическую, душевную... Но если с первой вполне себе справлялись медицинские работники, то в случае со второй и Сила была почти бесполезна. Сколько бы Энакин не пытался с помощью последней вселить в любимую женщину надежду на лучшее, передать хоть немного теплоты, которая у него оставалась, все было бесполезно. Лишь ощущение пустоты... Словно в Асоке теперь была бездонная дыра, которая поглощала все эмоции, кроме боли утраты. Тогрута заметно похудела, а потухший взгляд говорил больше слов... Скайуокер тоже был не всесилен, и молча опустив голову на её живот, позволи себе наконец выпустить острую боль, которая терзала и его тоже. Горько... Особенно от осознания того, как это могло бы быть. Скупая мужская слеза скатилась по щеке. Асока, пожалуй, впервые за неделю очнулась словно ото сна и устыдилась самой себе... «Эгоистка!» До этого дня, Энакин не позволял ей видеть себя таким сломленным, уставшим душевно, наоборот, он только ради неё ещё был сильным, ради неё не позволял своей боли просочиться, чтобы не огорчить её ещё больше. И стараясь не думать о себе, он заботился о ней, и чем она ему отплатила? Закрылась в себе, в своей боли, но горе коснулось не только её! Открыв глаза, Асока мягко высвободила свою правую ладонь из рук Энакина и ласково провела по русым волосам. Слезы как-то сами собой высохли, впервые после потери их неродившегося ребенка, тогрута наконец смогла вылезти из лап депрессии. Нет, ей до сих пор больно... Она всегда будет помнить этого малыша, который никогда уже не увидит свет, не узнает родительской любви, но эта боль... Словно притупилась. Нужно идти дальше, да, это непросто, а порой очень болезненно, но они должны... она должна. Иногда нужно уметь отпускать, Сила потом покажет, почему, а сейчас нужно просто довериться. И жить для тех, кто в тебе нуждается. Муж, пятилетний сын... — Как там Сэм? — тихо спросила тогрута. Энакин поднял голову и несколько секунд смотрел на любимую, пытаясь понять, что произошло за эти полчаса, и видя, что переломный момент прошёл, критическая точка пройдена, он слабо улыбнулся и также тихо ответил: — Скучает по тебе... — и спустя пару секунд добавил. — и я тоже скучал... Тогрута искренне улыбнулась, и подвинувшись ближе, крепко обняла любимого, положив голову ему на плечо и виновато шепнула на ушко: — Прости... — Это не твоя вина, Асока, — возразил мужчина, обнимая её стройное, хотя и похудевшее после депрессии тело. — Но я рад, что ты смогла вернуться. Тогрута лишь удобнее устроилась в объятиях, наслаждаясь теплом, и попросила: — Врач сказал, что выпишет меня не раньше, чем через три дня... Ты бы мог привести сюда Сэма? Я безумно соскучилась... Хочу увидеть его. — Конечно, он и сам будет рад. Он пока жил у Оби-Вана и Сатин, я просто... Не мог... — Я понимаю, — вздохнула Асока запах родного человека. — Я не виню тебя... А Сатин и Оби-Вана нужно будет отблагодарить. Энакин был рад, что Асока наконец смогла выкарабкаться из депрессии, между ними словно рухнула стена. Да, то горе, что они пережили — не пожелаешь и врагу, но нужно жить дальше, ведь у них есть прекрасный маленький сын, которому тоже требуются любовь и забота. Он нуждается в них... В их ласке и теплоте. Жизнь не остановилась, и хотя это определённо самый худший их период жизни, они ещё так молоды, у них ещё будут дети, если они захотят...