Быть Богом vol. — II

      Для кого-то полтора года это много, для кого-то — мало. Для одних такой промежуток времени слишком короткий и они ничего не успевают, потому что планы — грандиозны, а действия — ограничены. Для других полтора года слишком много, поэтому большую часть времени они просто на просто не знают, чем заняться, слоняются на учёбу или работу и домой. И так каждый день.       Для Донхуна эти полтора года пролетели никак. Они были слишком медленными в рамках заключения и слишком быстрыми в рамках новой жизни в четырёх стенах. За это время он распланировал себе цели на целый период заключения и неплохо наладил связи с местными, заполучив авторитет. Если для него было стратегически важным заполучить поддержку или доверие человека, то он с лёгкостью этого добивался. Он считал, что это дар от рождения, потому что должна существовать справедливость. Он должен был стать именно тем, кто свергнет своего отца и сводного брата, заберёт компанию в свои руки и будет править, только вот карточный домик оказался хлипким. Близкий человек предал, брат помог сесть за решётку, а отец и вовсе полгода назад скончался. С одной стороны, это радовало, нет отца, а значит одной целью меньше. Но с другой — Донхун не сможет насладиться его болью на лице.       Что касалось Пёнквана и Джунхи… Донхун каждую ночь думал и представлял, как убьёт Пёнквана, с каким наслаждением он будет смотреть, как тот медленно и мучительно погибает вместе со своим Ким Сэюном. В своём воображении Донхун их и сжигал, и топил, и резал, и душил. Каждый день он придумывал всё новый и новый способ, как убить эту сладкую до горечи парочку.       Насчёт Джунхи… Насчёт Джунхи Донхун имел двоякие представления. Он был бы счастлив оттрахать его до потери сознания, а потом зарезать его же собственным ножом. Или же оттрахать до потери сознания, а после придушить. Или же оттрахать до потери сознания и поджечь к чертям собачьим. Любое желание, связанное с Джуном, вызывало у Донхуна дикое желание сначала отыметь, а затем жестоко наказать. Заставить страдать так, как страдает он сам. Наверное, ужаснее реальной тюрьмы только тюрьма в собственной голове, ведь из неё нет выхода. И сидеть в своей личной моральной камере по соседству с блядским Пак Джунхи было невыносимо тяжело. Тяжело смотреть на него в воспоминаниях, тяжело представлять, как раньше ты мог касаться его, владеть всем телом, слышать хриплые, сдержанные стоны. Донхуну хотелось найти его, привязать к кровати и больше никуда не отпускать. Вжимать в простыни, пока не выйдет вся злость. Кусать это уродливое тело, оставлять на нём свои метки, вновь показывая, кто тут настоящий хозяин.       Именно поэтому Донхун обзавёлся себе личным мальчиком, которого запрещал трогать всем без исключения. Ли Дэхви был симпатичным девятнадцатилетним пареньком, которого засадили на два года за кражу и нанесения увечий по неосторожности. Подростки всегда не думают головой, вот и этот не думал, когда спорил с друзьями, что на свой день рождения сможет незаметно обокрасть местный продуктовый магазин в одном из спальных районов Сеула. Обокрасть он смог, а ещё смог случайно нанести вред здоровью продавщице и ущерб самому магазину. Так он оказался тут и сразу же стал личной собственностью прошлого хозяина камеры. Вроде бы его звали Чхве Сычоль, но это не точно. Донхун никогда не запоминает имена тех, от кого избавляется. По приходу Сычоль захотел указать Донхуну на его место, унизить, оскорбить его, приравнять к этой подстилке Дэхви. Но Донхун прекрасно понимал, в каком месте он оказался и прекрасно понимал, что настало время дать своему гневу выйти наружу в полном объёме.       Представляя на месте его Сэюна с Пёнкваном, Донхун сломал Сычолю челюсть, нанёс ещё несколько увечий и избитого сокамерника решили отсадить от греха подальше, Донхун, словно бойцовская собака, готов был броситься на любого, кто только закидывался напасть на него, а потом, когда он уже более-менее освоился, то стал промышлять не силой, а хитростью, наблюдая за самыми уважаемыми и сильными, Донхун медленно натравливал их друг на друга, поднимаясь по ступени иерархии всё выше и выше, пока не оказался на самой вершине. Дэхви, как трофей, он сразу же присвоил себе после того, как Чхве Сычоля отсадили от них, поэтому этот паренёк стал заменять ему такого желанного и отсутствующего Джунхи. Донхун выплёскивал на сокамернике все свои эмоции: от нежности до самого жестокого гнева. Любой знал, что сучка Ли Дэхви имеет статус неприкосновенности, потому что его хозяином был сам Ли Донхун. У них даже фамилия была одна.       Со временем Донхун узнал, что у Дэхви из родственником только тётя, которая находится уже в возрасте. Родители мальчика погибли при пожаре, когда их многоквартирный дом вдруг загорелся по вине одного из местных любителей выпить. Дэхви забрала к себе родная тётя, но из-за собственного здоровья она не шибко уделяла мальчику внимание. Он практически вырос на улице в окружении друзей, нежели в семейной любви. Хотя до попадания за решётку парень не мог похвастаться тем, что делал что-то запрещённое законом. Он не пил, не курил, не занимался проституцией. Был полной противоположностью Джунхи. Весь ужасно правильный и невинный, поэтому Донхун приложил все свои творческие усилия, дабы слепить из этого недоразумения хотя бы жалкую копию своего экс менеджера.       Дэхви не был каким-то суперумным или же способным. Он был обычным парнем, который удачно позволил друзьям сломать свою жизнь. У него было только школьное образование, скудный запас знаний и, в принципе, всё. Тётя жила без мужа, испытывала серьёзные проблемы со здоровьем и существовала без излишних средств к существованию. Дэхви не мог похвастаться абсолютно ничем: ни денег, ни квартиры, ни прав водительских. У него не было абсолютно ничего, кроме весьма смазливой мордашки и приобретённого пафосного выражения лица. Его тело было худым и смуглым, совершенно не таким, как у Джунхи. У того тело подтянутое и бледное со множеством старых шрамов, которые были своеобразным украшением. Донхуну нравилось водить по ним пальцами, проводить по ним языком и ставить поверх них свои метки. У Дэхви же ничего такого не было, поэтому Хун тщательно старался исправить эту ситуацию и периодически избивал парня. Причины были разными, начиная от «ты посмотрел на того прохожего» и заканчивая «Я просто так хочу сегодня». Хоть парень и был не шибко умным, но он усёк, что вякать тут не стоит. Донхун весьма влиятельный человек, даже находясь за решёткой.       За всё это время, что Донхун тут сидел, к нему так никто и не пришёл. Ни Пёнкван, ни отец. Приходил только адвокат отца и то ради того, чтобы сообщить о его смерти и зачитать завещание, где о Ли Донхуне не упоминалось и буквы. Словно он не был его сыном вовсе. Это его злило и подталкивало ещё больше к тому, чтобы желать смерти всех виновных в его положении людей.       Кроме Джунхи. Джунхи сначала нужно оттрахать.       Каждый вечер Ли читал книги по саморазвитию, по экономике, по маркетингу. Он постоянно получал новые знания и не давал старым забыться, ведь по выходу от сюда он был намерен закончить своё начатое дело.       Новость о том, что его досрочно отпускают застала Донхуна врасплох. Мало того, что какой-то неизвестный человек внёс за него приличную сумму денег, так ещё и этого бесполезного ушлёпка Дэхви ему оплатили, внеся за него такой же выкуп.       — Ким Юи, — Донхун широко улыбнулся при виде своего врача, — Я рад повидаться с тобой перед своим выходом. Не думал, что мне удастся застукать тебя в этом, — парень осмотрелся, — прекрасном месте.       — Ли Донхун, — девушка скромно улыбнулась и встала из-за своего рабочего стола. — Поздравляю Вас с билетом на свободу.       Хун наигранно поклонился, словно отвешивая реверанс.       — Тебе спасибо, что не пометила меня клеймом психически больного.       — Постарайтесь больше не попадать в неприятности, Донхун. Мне бы не хотелось видеть Вас снова в таком месте.       — О, дорогуша. — Парень улыбнулся и упёрся рукой об столешницу. Задумчиво посмотрев на свою вторую кисть руки, заострив внимание на выбитом небольшом вороне в короне у начала большого пальца, он ехидно улыбнулся. — Не переживай, больше ты меня не встретишь в этом месте. Но там, — он кивнул в сторону решётчатого окна, — на свободе ты можешь набрать меня в любое время, если тебе что-то понадобится. Я не забываю тех, кто мне помогал.       Улыбнувшись, он подмигнул девушке и развернулся, направляясь к железной двери.       — Чао, фантик.       Выйдя в коридор, парень столкнулся с непроницаемым взглядом охранника и, безразлично пожав плечами, пошёл дальше в пункт выдачи вещей.       Длинные серо-голубые стены, тусклое освещение и каждые тридцать шагов решётчатые двери с постом охранников. Всё это настолько стало родным за эти полтора года, что Донхун даже как-то и осмыслить не мог сразу, что всё это вновь останется в его прошлой жизни. Говорят, что у кошек по девять жизней, наверное, Хун тоже был котом, потому что как только он покинет эти давящие на психику стены, так сразу начнётся его новая, третья жизнь. Когда он находился в зале суда и смотрел на этого уставшего судью, который зачитывал приказ о досрочном освобождении его и его сокамерника, то в голове у Донхуна крутилось множество мыслей о том, кто же этот таинственный герой-спаситель и чем ему это спасение обернётся. Ведь в этом мире ничего не делается за просто так. Донхун размышлял, как ему поступить дальше, ведь он никак не рассчитывал покинуть это место намного раньше, чем истечёт срок. Он всё тщательно планировал именно на период пребывания тут, а такое досрочное освобождение сразу же обрушило все планы.       Покинув длинные запутанные коридоры, они вышли в более просторный. Тут не было решётчатых дверей, было намного прохладнее и свежее. В этом крыле были комнаты для отдыха и свободного времяпровождения, куда каждый день на несколько часов разрешалось выходить из своих камер. Хун, с надменным лицом шёл чуть ли не в припрыжку. Завидев его, несколько мужчин оставили свои дела в просторной светлой комнате (двое из них играли в шахматы, а третий читал какую-то детективную книгу рядом с ними), мимо которой проходила охрана с Донхуном. Завидев их Хун тут же остановился и прищурился, склоняя голову в бок.       — Что, Ворон, добился свободного полёта? — Самый высокий из них вышел первым. Осмотрев охранников и наличие у них дубинок, он нервно дёрнул плечами и облокотился на дверной косяк. — Ублюдок, не попади сюда снова.       — Без тебя, Скала, Я бы не продержался тут, — съехидничал Донхун.       — Держу пари, Скала, что залетит сюда вновь. Такому уёбку снаружи рады не будут.       Хун гоготнул и пихнул рукой того, кто был пониже так называемого Скалы.       — Ничего, если мы с вами и встретимся, то только уже там, за этими стенами.       Скала ухмыльнулся.       — Ли Донхун, ты весьма проворный говнюк. Надеюсь на то, что твои слова окажутся правдивыми.       — Я никого не забываю, кто мне помогал, — Хун снова хмыкает.       — Я запомню.       Подмигнув, Донхун вновь направляется дальше под пристальным взглядом троих мужчин.       Так называемый Скала находился в этом месте уже шестой год. Он был одним из местных авторитетов, на которого Донхун в своё время поставил ставку. И не ошибся. В итоге, благодаря Донхуну Скала занял лидирующую позицию и тем самым дал Донхуну свою защиту и покровительство. Когда дело дошло до того, какое имя дать Ли, то Хун ни капли не задумался. У каждого в этом месте были клички: Чо Джэ Ван — Скала, тот, что пониже, его правая рука — Хон Сок Чжун, он же Туз, а тот, кто всё время молчал, Ли Ёнсу, — Воробей. Донхун сразу выбрал себе кличку Ворон, потому что даже в тот момент перед его глазами стоял этот блядский Пак Джунхи. Донхун всегда называл его своим воронёнком из-за его бледности, чёрных, как ночь, глаз и иссиня чёрных волос, цвета вороного крыла. Так к нему и прицепилось прозвище Ворон. Своего Ли Дэхви он звал Антик, что с тюремного сленга означало антикварную вещь. Он не считал его за человека, так, очередной предмет декора, который можно было использовать, поэтому Антик подошло как раз кстати.       Ли Дэхви ждал Донхуна уже снаружи на поле для баскетбола. Когда была хорошая погода, заключённых выпускали на свежий воздух, где они могли так же заниматься всем тем, что не запрещали правила.       Получив свои вещи и телефон, который Донхуну по его же просьбе подзарядили, парень открыл тяжёлые железные двери и поморщился от яркого солнца.       Погода была чудесной, словно тоже, как и он, радовалась предстоящей свободе. Осмотревшись в последний раз, Донхун уверенным шагом направился к воротам, которые, словно перед царём, открыли ему охранники. Ли Дэхви пошёл за ним, чуть соблюдая дистанцию.       Покинув зону, оказавшись за воротами, Донхун глубоко вдохнул воздух и, запрокинув голову и расставив руки в стороны, громко рассмеялся.       — Бог снова на свободе.