***
Холод и ливень — самое то для важной встречи. Капли бьются об окна, будто намереваясь пробраться в теплое помещение, но разбиваются, так и не достигнув заветной цели. Их тела соединяются в единое целое и вырисовывают на стекле ветвистые дорожки, которые рано или поздно завершат свой путь внизу небоскреба или под палящим солнцем. Это зрелище успокаивает и помогает задуматься над тем, что действительно важно — дальнейшими словами и действиями, которые помогут разобраться в деле. Кастиэль заметил, как сильно он расслабился от звуков хаоса за окном и параллельно ему играющей классической музыке, олицетворяющей собой гармонию и спокойствие. Каждая мышца словно поддалась слабости, появившейся, будто из неоткуда. Хотелось закрыть глаза и задремать, хотя бы несколько минут, но нельзя — сначала встречи, потом кофе и, возможно, сон. То, что он просидел всю ночь за делом, не позволяло ему расслабляться — это было правилом, наверное, одним из первых, которым его научил отец, и он придерживался его до сих пор, хотя давно мог послать его к черту. Наручные часы показывали двенадцать часов дня. Встреча уже должна была начаться, но Ника Молоу все не было, а его кабинет давил своей строгостью смешанной с холодными оттенками интерьера и черными элементами мебели. Ничего лишнего, лишь все необходимое для работы — совершенная противоположность старшему брату, который выпячивает все богатства напоказ. С каждым движением стрелки часов в груди снежным комом нарастала тревожность. Сначала она ощущалась лишь слабым холодком, но теперь, когда стрелка циферблата будто застряла на десяти минутах, — касалась позвоночника, разливалась холодом по конечностям. Мысли начали заползать в голову червями-паразитами, чей писк усиливался, отдаваясь эхом в черепной коробке. Их тонкие голоса превращались в голоса родителей, чьи ссоры, крики и ругань, преследовали его все детство и юность, и даже теперь не отпускали его сознание до конца. В такие моменты ему хотелось закрыть уши или хоть как-то заглушить эти перепалки в собственной голове, но все было тщетно. Лишь работа и алкоголь могли спасти его, но сейчас не было ни того, ни другого. «Господи, да где его черти носят?!» — выругался про себя Кастиэль. Подобные высказывания он мог позволить себе лишь в своей голове, но и этого хватало ему, чтобы почувствовать вину за несдержанные эмоции. В ушах зазвенело, словно голоса родителей поднялись на несколько тональностей. От этого звука боль ударила в голову, и все сознание заволокло, будто пеленой. Казалось, что еще немного, и голова взорвется от буйства звуков, что раздаются в голове, но все прекратилось также быстро, как и началось, а все благодаря открывшейся двери, впускающей в кабинет президента компании. — Прошу прощения за опоздание — совещание, — послышался голос Ника, который опоздал на их встречу. Его голос был холодным и сдержанным, но все же уставшим, — У нас час, верно? — Верно, — лишь ответил Кас, поудобнее устраиваясь в черном кожаном кресле. Пальцы невольно скользнули по натянутой черной коже, от чего она неприятно скрипнула, вызвав недовольство в обе стороны. Оба тактично промолчали, хоть обоим этот звук принес слуховой дискомфорт. Тишина повисла в воздухе, давя на глотку невидимой удавкой, но оба не начинали разговор — каждый был занят собственными мыслями. Это было похоже на игру в шахматы, где нужно заранее приготовить несколько вариантов стратегических ходов, каждый из которых приведет либо к победе, либо к поражению, реже — к ничье. Ник подошел к столу, проводя пальцами по его черной столешнице. Кастиэлю на секунду показалось, что мужчина сейчас разрубит эту тишину одним верным словом, вопросом или действием, но тот не предпринимал абсолютно ничего, словно проверяя выдержку адвоката, его квалифицированность, которая как раз-таки проверялась в терпении и ожидании. — Зачем вы пришли? На все вопросы я уже отвечал следователю, или вас волнует что-то другое? — Спросил Ник, но лишь тогда, когда устроился за своим столом. Он сложил ладони в замок и подпер ими подбородок, словно находился не на разговоре с адвокатом своего бывшего работника, подавшего ответный иск, а со старым другом. Выглядел он расслабленно, может, даже слишком. Адвокат даже сам на секунду задумался над тем, а не расслабиться ли ему, но вовремя вспомнил, что это лишь психологический трюк: подарить собеседнику чувство расслабленности, а потом за приятным разговором выудить что-то, что будет полезно. Он почти ухмыльнулся мысли, что чуть не попался на этот крючок, но умело скрыл подобное проявление слабости за маской серьезного безразличия. Как-никак, он пришел сюда не за тем, чтобы показывать лишние эмоции, а за информацией. — Мне сказали, что вы не сохранили записи и не даете своим сотрудникам рассказать о том, что происходило в стенах вашего здания. Почему? Ник ловко спрятал свои эмоции: опустил веселый взгляд, чтобы его глаза не выдали истинные чувства, а ухмылку — за сложенными ладонями. Он будто был доволен заданным вопросом, но отвечать сразу не намеривался. Кастиэль же в свою очередь заметил, как пальцы мужчины расслабились, как давление ладоней друг на друга спало до минимума, и почти сразу понял, что ответ на его вопрос готов, вот только к чему эта пауза он не до конца понимал. Пытается растянуть время? Возможно. А может, его ответ уже был отрепетирован с его адвокатом и теперь лишь ждал подходящего момента. — Наши записи удаляются каждый месяц за ненадобностью, вы сами должны это прекрасно понимать, — ответил Ник, когда посчитал время ответа уместным, — А насчет своих сотрудников могу сказать лишь одно: они бы рассказали все вам, если бы преступление в самом деле произошло. Единственное, о чем они могут умалчивать — это дела компании, связанные с финансами, документами и работой. Вас интересует что-то еще? — Сколько денег было украдено Винчестером? И стоит ли эта игра свеч? Вы ведь можете с ним просто договориться на выгодных условиях и прекратить все это. Почему вы продолжаете? Кастиэль понял, что задавать слишком легкие вопросы — спорный вариант. На них уже готов был ответ, составленный вместе с адвокатской элитой, которая уже знала больше, чем нужно. Так что приходилось выбирать другие стороны подхода — те, которые не давали ему покоя с самого утра. Увидев легкое замешательство, он понял, что его решение оказалось верным, и даже позволил себе немного наглости — закинул ногу на ногу и удобнее устроился в кресле. — Тогда ответный вопрос: почему Винчестер решил очернить мое имя? Это ввело Каса в недолгий ступор и даже заставило задуматься. Он прищурился, вглядываясь в лицо мужчины и пытаясь выяснить, что от него ждут, но вместо ответа он получил лишь пристальный взгляд холодных глаз, наблюдавших за ним, будто за загнанным в угол зверьком. Ник продолжил, даже не дожидаясь ответной реакции, будто знал, что уже посеял семя сомнения в голову адвоката: — А все просто — принципы. Я хочу видеть его за решеткой, потому что насмехаться над собой я не потерплю. А он хочет опорочить меня, потому что у него собственная игра, правила которой известны только ему. Ник откинулся на спинку собственного кресла, положив ладони на подлокотники, и вздохнул, тяжело, будто эта ситуация была не просто неприятна ему, но и почти невыносима. Его лицо исказила усталость, а сам он молчал, словно обдумывая что-то. Все это время он смотрел на правую руку, где у него находилось кольцо, которое он перебирал с одного пальца на другой, словно это действие могло привести его мысли в порядок. Свой ответ он смог продолжить лишь через минуту, когда все мысли смогли собраться в одно единое целое: — Он не так прост, как может показаться на первый взгляд, но, к сожалению, я понял это слишком поздно. — Вы любили его? — Бестактный вопрос, но необходимый. — Да, — Ответ короткий, но искренний. Казалось, что Ник действительно верит в то, что говорит, а может, все было так на самом деле. Выражение лица Ника сменилось с усталости на гримасу боли, а после — презрения; он с силой сжал кольцо в собственной ладони. Все это происходило от дум, набросившихся на него в самый неподходящий момент, что никак не могло скрыться от взгляда адвоката. Это заставило Кастиэля задуматься, кто же из них настоящий лжец? Дин или Ник? Возможно, даже оба. Но делать выводы без доказательств никогда не было в его приоритетах. Врали все: кто-то лучше, кто-то хуже, но ложь каждого раскрывалась рано или поздно, и этого момента он готов был ждать столько, сколько потребуется. А сейчас его ждала работа, по крайней мере, до тех пор, пока правда не вырвется наружу и не покажет свое истинное лицо. — Перейдем к следующим вопросам, — предолжил Кас. Ник всего лишь кивнул. От этого предложения ему даже стало легче. Их разговор нельзя было назвать легким. Ник то и дело увиливал от неудобных вопросов, находил оправдания тем или иным действиям, а к концу разговора, Кастиэль подумал над тем, стоит ли вообще наведываться в эту компанию дальше за поиском ответов. Вряд ли он сможет получить здесь чего-то больше, чем получил сегодня, но надежда умирала последней. Он намеревался прийти сюда позже, когда откопает больше информации, и тогда Нику ничего не останется, кроме того, как рассказать все, как есть. Непогода за окном не унималась. Она будто кричала за прозрачными окнами не то от грусти, не то от переполняющего ее гнева. Каждый раскат грома отзывался ее рыком отчаяния, а капля — болью и скрорбью. Этот хаос заставил Кастиэля остановиться возле окна в коридоре и предаться собственным мыслям о том, что же здесь на самом деле происходит. Вся эта ситуация с Михаилом, Ником и Дином казалась ему странной, будто здесь есть нечто большее, чем грабеж, домогательство и просто жажда отомстить. Но что именно это было нужно было еще выяснить, и если бы он утром не заставил брата поискать полезную информацию о Нике, он бы взвалил на его плечи еще и Дина, но, похоже, сейчас придется работать самому и лучше, чтобы об этом знало как можно меньше людей. Впервые ему придется пойти против своих принципов, но он надеялся, что эта игра стоит того.***
Высокие небоскребы, чьи тела стали еще мрачней под натиском туч, сменялись на кирпичные окраины, а после — одиночки. Комплексы из частных домов были очень популярны, вот только добираться до них, порой, было той еще мукой: машины, движущиеся из центра, могли стоять вечность в длинной очереди во время ливней из-за плохой видимости, что сейчас и произошло. Может, все дело было еще и в начинавшихся выходных, а может, просто не повезло. В любом случае, адвокату пришлось два часа добираться до дома Винчестера вместо получаса, и все под ужасную попсу таксиста, который никак не хотел выключать свое радио. Но это было всяко лучше, чем находиться под дождем. Дом, где жил Дин, не выглядел ни богато, ни бедно, скорее обычно для здешних мест. Двухэтажный, выкрашенный белой краской и окруженный небольшим забором, он почти не выделялся на фоне остальных, и лишь табличка с фамилией «Кэмпбелл» на почтовом ящике и адрес на новигаторе водителя заставляли поверить в то, что парень жил именно здесь. — Спасибо. Сдачу оставьте себе, — сказал Кас, протягивая наличные водителю и скорее выбираясь из машины. Погода успела наладиться, хоть и не до конца. Серые тучи с трудом пропускали солнечный свет, лишая мир красок, но дождя уже не было, и о нем напоминали лишь большие лужи, мокрая трава и воздух, наполненный озоном. С крыш домов падали холодные капли. Уезжающая машина такси будто решила избавиться от назойливой влаги, увеличивая скорость с первых секунд нажатия газа. Кастиэль направился к нужному дому, шагая по каменистой дорожке, ведущей прямо к лестнице на веранду. У гаража стояла черная машина, оповещавшая о том, что в доме кто-то есть, и, скорее всего, именно она принадлежала Дину. Хоть и старой модели, она выглядела как новенькая, и вряд ли кто-то из стариков решил бы ездить на ней. Ему даже стало любопытно, как парню удалось сохранить ее в таком хорошем состоянии, но об этом спросить он осмелится лишь в последнюю очередь, потому что работа — на первом месте, а личное — всегда на последнем. Звонок. Через минуту — второй. Шаги за дверью заставили мужчину остаться на месте, а когда дверь открылась, адвокат тут же представился: — Кастиэль Новак, адвокат Дина. Мне нужно увидеться с ним. — Сэм, — представился высокий парень, которому на вид можно было дать все двадцать из-за его высокого роста, — Проходите. Он наверху. Сейчас позову. Кастиэль кивнул и прошел в дом, наблюдая за тем, как высокий парень поднимается по лестнице и скрывается где-то на втором этаже. Если бы он не ознакоился с досье Дина заранее и не заметил их схожесть, то мог бы подумать, что это его друг, слишком уж он взросло выглядит для своего возраста. На втором этаже послышались разговоры, перерастающие в возмущения. Сложно было разобрать, что именно они говорят, а захлопнувшаяся дверь скрыла их голоса за стенами, словно желая скрыть какую-то тайну от посторонних ушей. Это лишь подкрепило догадки адвоката, но не убедило. Чтобы отвлечься от накатившихся мыслей, Кастиэль прошел в гостиную. Обстановка всем своим видом говорила о том, что здесь живут люди старшего поколения. Обои, мебель, сотни книг разного происхождения и направлений, которые расположились в огромных шкафах за стеклянными дверцами, десяток фотографий, напиханных везде, куда только упадет взгляд — все это вряд ли можно было бы увидеть у людей младше сорока, или не в тех расцветках и маштабах, как было здесь. Его взгляд привлекла фотография, стоящая в одном из шкафов. На ней был Дин и Сэм — их сложно было не узнать, несмотря на их небольшой возраст; сзади — их родители. Они выглядели счастливыми: жмурились от яркого солнца и искренне улыбались, словно ничто не могло омрачить их день. Ни боли, ни страданий на фотографии, лишь любовь и тепло, которого не было у большинства семей. — Они умерли через два дня после этой фотографии, — послышался голос Дина. — Мне жаль, — ответил Кас, но по его интонации голоса подобное заявление казалось холодным и неискренним, будто ему было наплевать. Дин ничего не ответил. Он лишь сел в кресло и глянул на своего адвоката, выжидающе разглядывая его и пытаясь предугадать то, что сейчас услышит. Его глаза смотрели с прищуром, а в голове крутились сотни мыслей о том, что же сейчас произойдет. Он готов был ко всему, но не к тому, что услышал дальше. — Я хочу, чтобы ты помог мне в одном расследовании, — вдруг сказал Кас, повернувшись к парню лицом. Говорить подобные вещи нужно было глядя в глаза своему собеседнику, даже если это был один из подозреваемых, — И не волнуйся, твоему делу это не помешает. — Это шутка такая? — Спросил Дин, не веря собственным ушам. Губы парня изогнулись в улыбке, будто он услышал какую-то шутку, но как только до него дошло, что все, что он услышал, правда, заметно помрачнел. Его глаза потемнели, превратившись в болотную топь, а сам он впал в тяжелую думу, которая набросилась на него холодной лавиной, или тяжелым цунами. Кастиэль же выжидающе смотрел, скрестив руки на груди. Он наблюдал за мимикой и движениями, пытаясь поймать хоть что-то, что могло выдать нервы собеседника, но до конца понять истинных мотивов и желаний парня он не успел, потому что тот незамедлительно ответил: — Согласен. И когда приступаем?