Странные дни

      Ладони Лютера — холодные и бледные — проводят по плечам в белом смокинге, пальцы поправляют скривившуюся бабочку. Он дёргает лацканы, сажая одежду на мускулистую фигуру, и придирчиво осматривает.       И неимоверно бесит этим взглядом.       Кройсс в сотый раз дотягивается до головы и поправляет волосы, проводит большими пальцами по бровям и медленно растягивает чужие губы, стараясь зафиксировать улыбку на суровом лице.       И это бесит ещё больше.              — Ты меня заебал, Лютер, — грубый голос Картера заставляет, наконец, профайлера заглянуть в чужие глаза. — Что это за цирк? Это — охереть как неудобно, ты в курсе? И почему белый?              — Зато ты похож на человека теперь, животное неотёсанное, — отвечает он и похлопывает по чужим щекам. — Признаю, на тебе это выглядит странновато, но мне нравится. Знаешь, меня это даже возбуждает. А ты знаешь, что это очень тяжело для меня. Но своё эстетическое удовольствие я получил всё равно.              Лютер выделяет слово «возбуждает» не только словами, но и кокетливой ухмылкой, и делает шаг назад, чтобы осмотреть бывшего копа перед собой полностью. Картер бесится ещё больше, хмурится так, что между бровями образовывается глубокая складка. Кройссу смешно, он веселится, откровенно насмехается над Кейном, когда говорит такие вещи. Мужчина сильно сжимает кулаки, так, что белеют костяшки: у него чешутся руки, как сильно он хочет испортить это идеальное ухоженное лицо.              — Я научил Цезаря, знаешь, чему? Носить бутоньерки так, чтобы он их не сломал и не обслюнявил. Ай да я молодец, — Лютер снова смеётся, даже когда к нему делают шаг. — Он теперь и букетики носить умеет аккуратно. Ты совсем не умеешь воспитывать чувство прекрасного в животных.              — Лютер, — голос Картера низок и в нём скрывается тихая угроза. — Захлопни свою пасть и встань на колени.              — Нет-нет-нет, Картер, ты не посмеешь, — возражает профайлер и выставляет перед собой руки.              — На колени, блять, встань, — рычит мужчина и с силой давит на узкие плечи. — А теперь открой рот.              Кройсс теперь хмурится сам и, чувствуя, как сильные пальцы до боли сжимают его плечи, открывает рот, перед этим сняв очки. Эта аккуратность тоже бесит, заставляет вцепиться в платиновые крашеные волосы и вдавить лицо в пах. Лютер молчит, но не перестаёт хмурить брови. Он смотрит вверх и плохо различает самодовольную ухмылку Картера. Бледные ладони проходятся по ногам снизу вверх, задерживаясь на внутренней стороне бедра. Пальцы сжимаются до чужого шипения и резкого рывка за волосы назад.              — Не балуй, ясно?              — Картер, ты хоть немного можешь потерпеть или ты себя в принципе контролировать не умеешь? — Лютер расстёгивает белые брюки Кейна и спускает их вниз вместе с нижним бельём. — Из Цезаря я приличное животное сделал, мне теперь нужно взяться за тебя?              — Не выводи меня и принимайся за дело, — ответил мужчина и снова вдавил в свой пах лицо Кройсса.              Профайлер вобрал в рот ещё не вставший член и прикрыл глаза. Пальцами он сжал основание и медленно провёл языком по головке, так же медленно стал водить головой взад и вперёд, помогая себе пальцами. Картер стиснул зубы и сильно сжал волосы Кройсса, разглядывая его сверху вниз. Профайлер его раздражал, выводил из себя и каждый раз доводил до ручки, что удавалось не каждому. Он, не смотря на все приступы агрессии, остался рядом под предлогом «стать хорошими друзьями», а в итоге ворвался в убогую депрессивную жизнь, купил пса и прописался в доме, словно он был его собственностью. Каждый божий день мозолил глаза и постоянно куда-то звал, тащил за собой, заставлял заниматься теми делами, которыми занимается только полиция. Картер ведь давно отсиживается дома, и лишний раз носу не кажет на улице. Стоит ему отдать должное за его терпение и выдержку, с которой он терпел все психи Картера, но благодарить больше не за что. Картер уверен, что Лютер — придурок, который научился хорошо сосать и подставлять задницу в самых неожиданных местах; его даже нельзя взять «на слабо», ведь он никогда не скажет «нет».       Кейн сдерживает стон, когда, едва касаясь зубами, профайлер заглатывает так глубоко, как может. Он мучительно медленно проводит кончиками пальцев по яйцам и так же медленно сосёт, с силой проводя языком по уздечке. Картера бесит, что Кройсс так хорош и его бесит, что без стимуляции простаты у этого тупицы не встаёт, но он всё равно давит на платиновый затылок и поднимает одну ногу, упирая носок классической туфли в мягкий член профайлера. Лютер открывает глаза и смотрит наверх, проводит языком от яиц до уздечки и по сучьи смеётся, прижимая член к своей щеке. Пальцы поглаживают мошонку, дразнящим движением бегут выше. Лютер открывает рот, щурится и кладёт открытую головку себе на язык, надрачивает с усилием, большим пальцем проводя по уздечке. Картер рычит, хватает Кройсса за голову и заставляет взять почти до основания. Лютер жмурится и слышно, как он давится. Его руки упёрлись в чужие бёдра, пальцы с силой сжали мускулистые ноги.              — Блять!.. — Кейн давит собственный стон, насаживая голову профайлера на собственный член. — О, да. Ч… чёрт… Хотя бы… это заставляет тебя заткнуться.              Кейн слышит стук в дверь и, содрогнувшись, кончает в рот Кройссу, ударившему бывшего копа по ноге.              — Чего?              — Ребят, собирайтесь быстрее, там все вас ждут, — голос Страйкера звучит лениво и скучающе.              — Уже идём, — Картер смотрит на Кройсса, сплёвывающего себе в ладони. — Ути какая крошка.              Теперь смешно Кейну, потому что «всегда идеальный Лютер Кройсс» теперь не был таким же идеальным, как и всегда. Мужчина наклоняется, чтобы подхватить боксёры и брюки, хватает за подбородок возмущённого профайлера и кусает того за губы.              — Я просил много раз этого не делать, Картер! — Лютер опускает руки, переставая держать их под подбородком. — Как же ты бесишь!              — Взаимно, — смеётся Кейн и ерошит и так растрёпанные платиновые волосы, подхватил брендовые очки с пола. — Считай, что я снова взял тебя «на слабо» и ты снова согласился.              Кройсс поднимается с пола и, цокнув, идёт к двери. Картер открывает её и пропускает профайлера вперёд. Пока Лютер приводит себя в порядок, у бывшего копа как раз есть время перекурить со Страйкером, стоящим в нескольких метрах от него и поднимающим пачку сигарет вверх.              

***

             Глаза всех мужчин и женщин из полицейского участка, который пригласил Лютер на церемонию, расширились от удивления. Один Страйкер только засвистел, стоя рядом с Лютером у алтаря, сунув в рот два пальца. Лютер смеялся — словно несколько десятков минут назад это не он сосал у Кейна — когда видел, как медленно идёт Картер к алтарю. Кройсс никому не сказал, что его партнёром будет Картер Кейн, который уже очень и очень давно не выходил на связь с бывшими сослуживцами. Профайлер протянул ему руку, не переставая улыбаться и это бесило бывшего копа, но не так сильно, как могло бы.       Страйкер не заморачивался над речью, он ведь даже не был ни на одной свадьбе, откуда ему было знать всю мантру священника на бракосочетании. Пара слов от себя, заготовленных ещё очень давно, немного о старых деньках и совместной службе, ещё чуть-чуть о том, как ему работалось с Кройссом без Картера. Ему оставалось лишь достать две уже открытые коробочки с платиновыми кольцами из-за спины. Сегодня забылся весь тот ужас с Шоу, пошатнувший не только Картера и Лютера, но и весь полицейский участок, сегодня атмосфера праздника расшевелила даже самых суровых начальников, до самого конца не верящих в происходящее.       С самого начала Лютер Кройсс сказал, что его интересует исключительно работа и он именно по этой причине не имел отношений, но прямо сейчас, подхваченный под бёдра, профайлер целовал лучшего копа, который когда-либо был в бостонском полицейском участке.