Лондон, март 2019.
«Я постучу два раза: если ты откроешь – значит все в порядке и ты готов говорить, а не откроешь – просто уйду».
Еще с малых лет во мне с железным корнем осела мысль, что никому не нужны мои переживания и наполненные чувствами слова. Поэтому каждый раз, когда я ощущал, что переступаю порог новой эмоциональной волны, будь в ней печальные или счастливые воды, то прятался за дверями. Если бы мог, то еще и врастал бы в стены своей комнаты и там догорал. В одиночестве. Ян не любил лишних разговоров и сыпать нелепыми подбадриваниями. Мне же думалось, что он боялся задеть еще больше, сказав что–нибудь не то. Произнесенные мысли вслух вообще не были его сильной стороной, поэтому мы и придумали этот трюк со стуком в дверь, чтобы избежать неловкостей. Правда в том, что он все равно никогда не уходил, даже если не слышал после второго стука ответа – открыв дверь, я находил его сидящим у стены. Он обладал замечательной чертой, которой так не хватает многим – крепко обнимать без лишних вопросов и невесомо целовать в плечо. Обожаю это. Если бы люди как можно больше обнимались без слов, то понимали бы друг друга лучше. Еще Ян заваривал вкуснейшие чаи, и в теплые дни мы коротали время на веранде его дома втроем, вдыхая аромат чабреца и его сигарет. Прошло чуть больше двух месяцев как мы не видели друг друга, поэтому вернувшись из родной страны, мы первым делом с сестрой помчались к нему. – Я должен поделиться с вами одной идеей, – внезапно произнес Ян, после того как мы вдоволь наговорившись, разместились в креслах, на той самой веранде, и поймали тишину. – Которой ты так долго изводил свой блокнот? – поинтересовался я. – Именно ей. Где-то три месяца назад я снова попытался выйти на сцену, но приступ очередной тревоги снова сбил меня с ног, и я не смог этого сделать. Мы с Эммой быстро переглянулись. Ян был прекрасным автором песен и композитором, но боязнь сцены была сильнее его таланта. До боли в ребрах и коленях. – Я закрылся в доме. Долго думал и понял, что не хочу, чтобы моя болезнь определяла меня. Творчество должно определять меня! Эти размышления повлекли за собой обрывки мелодий, которые я судорожно пытался поймать пальцами на грифе. Теперь я точно уверен в том, что хочу поставить оркестровую пьесу о травмах, сочувствие и как разные эмоции передаются через искусство. – Ян, это звучит сильно, – проговорила Эмма. Она быстро мешала чай ложкой, а я видел, что за этим действием она пыталась спрятать дрожание рук. – Да, спасибо. Но главное, что я хотел спросить – если эту идею поддержат ребята из оркестра, то мне бы очень понадобилась и ваша помощь. Я привык работать со знакомыми лицами, ну знаете. – Без лишних вопросов – да! – я был так горд его идеей и желанием стать ее частью. – У тебя есть наброски? Хотелось бы посмотреть. – Конечно. Я специально написал в нескольких экземплярах. Подождите немного – и Ян вошёл в дом. Он старался писать все от руки. Мог несколько раз переписывать один и тот же текст, а в его доме хранились огромные залежи исписанных, перечеркнутых, разрисованных блокнотов и тетрадей. Все, что он не мог сказать вслух – запирал в листах и в своих грустно–прекрасных текстах. Люди находили в этом отражение всех переживаний и чувствовали протянутую руку. В этом мы были похожи. – Господи, как это волнительно. Я так горжусь им, – вырвалось у меня. Эмма же опустила глаза в чашку: – Надеюсь, у него все в порядке. – Ты знаешь, что именно это я и хотел сказать на самом деле. Но он выглядит очень воодушевлённым. Может за последнее время он наконец-то начал думать о другом. – Главное, чтобы она не появилась и снова все не испортила, – Эмма провела пальцем по кружке и громко выдохнула. – Да уж. Знаешь, а ты бы могла… – Нет! Мы уже обсуждали это. Лука, прошу, не начинай. Я смотрел на профиль моей кузины, на ее сильно сжатые губы, и мне стало невыносимо грустно от того, что самое светлое она пыталась спрятать так глубоко. – Но, ведь… – Хватит. На веранде снова появился Ян с бумагами, и мне пришлось захлопнуть рот, Эмма же продолжала мешать свой и без того холодный чай. – Вот они результаты бессонных ночей, – и он раздал каждому из нас по паре листков. Листы содержали лишь небольшое описание, несколько названий песен со знаками вопросов и тональности напротив каждой. Результаты бессонных ночей? – Маловато? – начал Ян, вероятно заметив мое лицо полное негодования. – Я не продумывал полный концепт. Просто наброски. К тому же записи у меня на ноуте, зайдем внутрь и покажу. – Я попробую дома, что–нибудь еще к этому подобрать, – сказала Эмма, разглядывая лист. – Именно! О такой помощи я и говорил. Допив чай и поговорив о наших глупостях, мы зашли в дом. Ян дал нам послушать небольшие записи своего будущего замысла, также они попытались с Эммой подобрать последовательности на потрепанном синтезаторе. После мы снова предались беседам и около девяти вечера выдвинулись с сестрой домой. – Буду держать вас в курсе продвижения пока безымянной пьесы, - сказал Ян на прощание. – Еще бы не держал! Спокойно ночи, – и мы с Эммой сели в машину.***
Буквально недавно мы сняли достаточно просторный лофт с тремя комнатами. После тура нам захотелось небольших перемен. К тому же мы совершенно точно осознали, что жизнь порознь нам не нужна. Да, каждый из нас пытался жить в отдельных квартирах, бегать по разным домам, но в итоге мы все равно находили друг друга в одном месте. – Уже вернулись? Я думал, что вы останетесь там до утра, – сказал, встречая нас Артур. – Он не обиделся на меня? Хотел позвонить ему завтра. – Нет, Ян же в курсе твоей сложной работы, – я выбрался из кроссовок и мельком глянул на друга - красиво свисающие светлые пряди, забавно съехавшиеся на кончик носа очки, пальцы в чернилах и торчащий из кармана толстовки телефон. Кажется Артур снова провел день разбираясь в финансовых делах ресторана, который они держали с Базилем в Париже. – Да, хорошо, что он понимает. Боюсь через пару дней снова придется уехать. – Хватит разрываться на два фронта, – простонала Эмма, стягивая с себя куртку, – нам нужен наш менеджер. Когда все только начиналось с группой, мы с Эммой в шутку предложили Артуру стать менеджером, на что он ответил «Я даже сотовому оператору позвонить не могу, чтобы решить проблему с тарифом, а вы мне про концертных организаторов говорите!». Конечно, нам думалось, что все это так и останется нашей детской мечтой, но в определенный момент все понеслось очень быстро. – Только менеджер? – прищурился Артур. Я обнял его сзади за плечи: –Езжай, разбирайся с этими ресторанчиками и возвращайся скорее. За ужином мы рассказали Артуру о задумке Яна, послушали его восторг об этом, а после разбрелись по своим делам. Я мыл посуду, попутно размышляя о том, что мне осталось пару шагов до завершения книги. Никому еще не говорил, что уже нашел издательство - не хотел, чтобы что-то снова сорвалось. Намыливая тарелку, я действительно пытался не свихнуться от мысли о том, что моя очередная мечта вот-вот исполнится. Книги, как и музыка, всегда были моим спасением. Неужели я смогу скоро стать спасением для самого себя? Фоном я слышал как Эмма за синтезатором разбиралась с записями Ян и вносила поправки в его листы. Артур черкал карандашом в блокноте, скорее всего рисовал очередного робота. Так проходили наши вечера , в спокойном тоне, нарушаемые лишь звуком колес и чужими голосами с улицы.***
Ночью я проснулся от звонка в дверь. Два раза он прозвенел резко, словно неуверенный в том, должен ли вообще звонить, но после зазвенел протяжно. Я выполз из–под одеяла и выскочил в коридор. Сонная Эмма стояла в дверях своей комнаты. – В дверь звонят? – раздался сиплый голос Артура из соседней комнаты. Я глянул на часы – было 2:34 утра. Мне всегда становится не по себе от неожиданных дверных звонков, их звук только сильнее сковывает желает открыть дверь. Вдруг у Эммы зазвонил телефон. – Хм, звонок от Алфи, – сказала она поднимая телефон с кровати. Я лишь только сделал удивленное лицо, если сестра, конечно, увидела его в темноте. – Да. Серьёзно?! Подожди, – чертыхаясь Эмма накинула на себя кофту. – Это Алфи звонит в дверь. Эмма ринулась к входной двери, собрав по дороге угол и попутно включая настольную лампу. Она открыла дверь и в тусклом коридорном свете мы увидели совершенно растерянного Алфи. Он ничего не говорил, лишь молча смотрел сквозь нас. В этот момент всеми четырьмя взволнованными сердцебиениями можно было бы растопить самый толстый лед. – Алф, какого черта?! Входи же, – я схватил его за рукав куртки и практически втянул в лофт. Также с силой усадил его на диван, и над ним нависли наши удивленные лица. Немного осмотревшись и схватившись за лоб он наконец начал: – Простите. Так поздно. Простите. Я просто вызвал кэб, а когда вышел из него оказался у вашего дома. Не заметил как назвал водителю этот адрес. Если подумать, то это довольно забавно, – и он издал странный смешок. – Алфи, что случилось? – Эмма села рядом с ним. – Я только переночую у вас, а утром найду себе место где–нибудь еще. Мне не хотелось оставаться дома, – он запнулся, почесал переносицу и пытался поймать мысль. – Знаете этих чертовых ребят из «Banfi Wise»? Нет? Это к счастью. Можно сказать, что мы начинали вместе с ними на улицах Ренне. Мне было плевать на них, пока этот идиот Энис не сдружился с Элиоттом. О, если бы они просто дружили, меня бы это нисколько не задевало, но он каждый раз пытался затащить его к себе в убогую группу! У меня стянуло горло после упоминания этого имени. Мне нужно было как-то прервать это, поэтому я выпалил: – Элиотт бы никогда не променял тебя. –Ха! – и снова из Алфи посыпался этот мерзкий смех. – Конечно, я тоже был в этом уверен, но все равно у нас было немало скандалов с Энисом. Я просто просил его прекратить зазывать моего брата в его группу. И вот буквально час назад я узнал, что Элиотт собирается выступить с ними на In The Woods! Случайно нашел в кармане его куртки пропуск на фестиваль. – In the Woods – это очень здорово! О, извините – тут же потупился Артур. – Он видимо думал – всего один день, и я ничего не замечу. Разве это не предательство? После рассказа Алфи каждый из нас глубоко выдохнул. Он снова слишком ярко вспылил. С другой стороны его и без того ревнивые братские чувства неплохо так встряхнули. Тогда я поменял нас местами, представив, что Эмма кидает меня ради другой группы, и мне очень захотелось отвесить Элиотту. Снова. Я молча положил руку Алфи на плечо. – Слушай, ты прекрасно знаешь, что можешь оставаться здесь сколько захочешь, – начала Эмма, – поговорим еще утром. Просто выспись сейчас. – Можешь занять мою комнату, я переберусь к кому–нибудь, – предложил я. –Нет, спасибо. Правда. На этом диване будет отлично, тем более у нас с ним уже сложились некие отношения, – сказал Алфи и слабо улыбнулся. Со времени нашего переезда он действительно уже столько раз ночевал на этом диване, что на нем образовались вмятины, которые гордо носили его имя. – Принесу тебе одеяло, – сказал я. – А я пойду спать, а то с утра меня ждет важный звонок, – отозвался Артур и, направляясь в свою комнату, похлопал Алфи по плечу. Я достал из шкафа одеяло, которое мы притащили еще из Парижа и положил его рядом с младшим Демори. – Вот. Спокойной ночи и постарайся ни о чем не думать. Эй, Алф, утром мы со всем разберемся. Алфи лишь молча кивнул. Уходя в комнату, я краем глаза увидел как он сидит неподвижно, уставившись в темноту.