Рождённый всё портить

      Литан обожал сидеть на крышах домов, особенно заброшенных высоток, которые были нужны лишь последним оставшимся в этом душном городишке бездомным и лишённым мозга подросткам, делавшим очередные фотографии и бездумно ломавшими себе ноги после неудачных прыжков в попытке выпендриться. Но поздним вечером здесь не было никого кроме Литана и свернувшегося у его ног пса.       Мерцавший в темноте окурок догорел быстрее, чем парень ожидал, пока задумчиво окидывал взором раскинувшийся у его ног город и вяло вглядывался в угасавшие один за одним огни окон. Подув на обожженные пальцы, Литан засунул бычок в давно припасённую жестяную банку из-под дрянного пива, которым можно было только с горя отравиться и сразу отойти на тот свет. Но сейчас не было с собой даже такого, и он вздохнул, удручённо подставив кулак под голову и поёрзав на обычном овощном деревянном ящике, одолженном с ближайшего рынка и служившим замечательной заменой стулу.       Размазанная многочисленными дождями грязь засохшими разводами покрывала всю крышу, кое-где прикрываясь кленовыми и берёзовыми листьями, занесёнными сюда очередными ураганами. Подцепив мыском кроссовка желтый пергамент, некогда бывшим сочным и зеленым, Литан устало повернул лодыжкой, с хрустом прижимая лист к холодному бетону. Развлечение было не самым увлекательным, поэтому парень обратил свой взор на другую стоявшую неподалеку многоэтажку.       Отходившие ко сну горожане методично выключали свет в своих, а может, и не своих, квартирах. Особо стойкие задерживались до поздней ночи, чуть ли не до рассвета, и они интересовали Литана больше всего. Те, кто гасили свет пораньше, не имели никакого значения: это могли быть укладывавшие детей спать мамы, уставшие после напряжённой смены работники, пенсионеры или просто скучные люди, вместо ночного воздуха и тишины выбиравшие сон. Они и завтра лягут в то же время, завершая очередной день, который циклично повторялся вновь и вновь, как будто кроме рутины ничего не существовало. Но вот те, кто долго-долго просиживал перед горящими лампами и ночниками, занимали мысли Литана. Несчастный студент, сквозь лень и слёзы писавший свою курсовую? Создававший свой никому не нужный роман неизвестный автор, тщетно лелеющий надежду прославиться? Или же глупый романтик, мечтавший о внеземной любви и долго подбиравший идиотское признание своей возлюбленной? Эти люди были гораздо загадочнее и нелогичнее, они нарушали свой же режим дня и спорили с природой, которая уже не могла заставить их уснуть в нужное время.       А вдруг где-то за одним из этих стёкол, спрятавшись в холодных коробках бетона и арматуры, укутавшись в давным-давно застиранное и сбившееся комками одеяло сидел точно такой же одинокий человек, как и Литан, который махнул на себя рукой и мог только мечтать? Мечтать снова и снова, пока самому не станет больно от выдуманных историй и разговоров со всеми, с кем так отчаянно хотел поговорить. Голосок подсознания ехидно хихикал и язвил, что такого никогда не будет, но этот человек всё равно смотрел сквозь запылившееся с улицы окно на мутное небо и строил у себя в голове пустые и никому не нужные воздушные замки.       Литан хотел думать, что так оно и есть. Что должен был быть где-то такой же дурак, как и он, такой же праздный мечтатель и неловкий в живых разговорах человек. Литану было гораздо проще принять себя таким, какой он есть, если был кто-то на него похожий. Парадоксально, но это так: он был независим от чужого мнения, но в то же время сковывавшее одиночество выло внутри и сводило с ума, заставляя желать обрести своего человека.       ― Спишь? ― Литан пробежался пальцами по гладкой рыжей шерсти пса, в ночи казавшейся темно-бардовой и сливавшейся с коричневой старой курткой, служившей четырёхлапому другу покрывалом в последний осенний день. Снежинки мокрыми каплями тонули в ней, и только некоторые колюче падали на высунутый чёрный нос, который суетливо шевелился, цепляясь за запахи ночного города и табака хозяина, сегодня курившего чересчур много.       Собачьи глаза так и говорили все мысли, которые, возможно, сейчас и были в голове у пса: «Ты дурак? Спать холодно, особенно на крыше. Не лучше ли это делать дома на диване?». Если бы существовал прибор, с помощью которого озвучивались мысли животных, Литан бы уже сидел в своей квартире, виновато извиняясь перед питомцем и склоняя голову. Но такой штуковины у него не было, впрочем, не было и так давно не приходившего к нему сна. Только давняя подруга бессонница, ставшая родной настолько, что навсегда оставила тёмные круги под уставшими глазами.       Литан не хотел курить, но руки тянулись за сигаретой. Он бы не против бросить, но стараться ради самого себя ему не хотелось. Его жизнь и так постепенно сокращается, и если она и прервётся слишком рано, то горевать по нему будет разве что собака, которой и самой осталось не так много.       ― Сейчас бы домой, правда? ― заветно прозвучавшее слово, имевшее гораздо больше действия, чем «есть» и «гулять», подняло с тёплой лежанки лохматое туловище, лениво потянувшееся и зевнувшее пересохшей от дремоты пастью. Литан подхватил куртку с лежанкой и запихнул их в рюкзак, неизменно болтавшийся за спиной даже в полупустом виде, и махнул в сторону выхода. ― Тогда пойдём.       Спуск по долгой лестнице девятиэтажки запоминался затхлостью въевшихся запахов и ущербными надписями на обсыпавшихся стенах. Большую часть пути Литан брал пса на руки и устраивал себе своеобразную силовую тренировку, опасаясь за лапы питомца, которые тот легко мог порезать об осколки стеклянных бутылок, в неимоверном количестве блестящим потоком растекавшихся на всех этажах.       Морозный ноябрьский воздух щипал нос, хотя по прогнозам обещали довольно мягкую погоду на ближайшую неделю. Хотя нет, постойте. Ноябрь кончился ровно тогда, когда Литан занял свой импровизированный трон за крыше, а значит, на улице теперь диктовал свои условия декабрь. Неудивительно, что он решил приветствовать город столь коварным и неожиданным морозцем.       Литан шагал по городу, высоко поднимая голову, с лёгкой, слегка сумасшедшей, улыбкой рассматривая улицы и саркастичным смешком провожая изредка проезжавшие машины. Глупцы, они совершенно не понимают, насколько приятно ходить ногами, а не прятать жирные задницы в кожаные кресла автомобилей, и поддаваться течению времени, а не поспешно хвататься на жалкие минуты в надежде куда-то успеть.       Ему не нужна эта роскошь поездок и тёплых салонов, идиотское радио и раздражающие правила на дорогах. Он выше всех этих плебейских заморочек.       Литан чувствовал себя королём безобразных каменных джунглей, повелителем вонючих канализационных стоков и владыкой подвалов с расплодившимися в них кошками. В подобные этой ночи только он устанавливал правила и шёл куда угодно: на крышу докуривать отвратительные сигареты; на задний двор своей бывшей школы, чтобы втиснуться в узкие качели и биться пятками о ледяную землю под ногами; или вообще на кладбище пить за здоровье упокоенных. Чем не власть?       Жалкий городок душил своей тягучей занудностью, забитыми до отказа детскими площадками и до жалости смешными попытками благоустроить это скучное местечко. Зачем стараться, если каждый из вас сгниёт на постоянно расширявшемся кладбище и всем уже будет плевать на новые остановки и бесплатные парковки? Правда, кому-то повезёт, и он успеет отхватить себе место под берёзкой, а кому-то придётся лежать под перемешанными с землёй пакетами и склянками, оставленными здесь творившей пьяные вакханалии молодёжью.       Литану было всё равно, где он будет лежать: хоть под берёзкой, хоть под осинкой, хоть пеплом развеется над редевшими каждый год лесами. Он прекратит своё существование ровно в тот момент, когда его сознание угаснет и органы начнут отказывать один за одним. Но это будет не скоро. Или уже завтра? А может в такой же морозный следующий декабрь? Плевать, пока что он только ходит по своим выдуманным владениям и отрекается от рациональной жизни.       Власть не вечна, как и не бесконечен путь до дома, куда наш одинокий снежный король возвратился под утро и сбросил штопанную черными нитками презрения белую мантию из снега, не тронутого грязными выхлопами машин. Корону инея тоже пришлось оставить за порогом.       Раз. Два. Три… Одиннадцать лестничных пролётов, ведущих на пятый этаж, где притаилось его скромное жилище, совершенно неприветливо встречая незваных гостей обычной коричневой обивкой двери и облупившимся номером 19. Два раза провернув ключ против часовой стрелки, Литан потянул на себя со скрипом двинувшуюся дверь и впустил пса в темноту прихожей, закрыв дверь за собой так же на два оборота.       Тишина. Такая отвратительно приятная тишина. Она настолько хороша, что хотелось заполнить ей всё пространство, вынуть становившийся в редкие моменты бесполезным мозг и напихать в черепную коробку побольше тишины, чтобы хоть на минуту забыться и не слушать свои же надоедливые мысли и сомнения. Но не выходит, и вместо тишины с этим прекрасно справляется музыка и алкоголь.       Всё было бы прекрасно: Литан уселся на кресло, свесив левую руку и пальцами коснулся мягкой шерсти пристроившегося на полу пса, закрыл глаза и растворился в самом себе.       Стоп. Какого чёрта? Почему сейчас музыкой и алкоголем глушится не он, а соседи сверху? Как они посмели воровать его замечательную идею?       Литан было приподнялся, но, подождав немного, вспомнил, что корона-то на улице, и даже в своей собственной квартире он никакой не король. Так, жалкий маркиз де Карабас, вместо хитрого кота отхвативший себе безобидного пса и из-за этого оставшийся без принцессы и фиктивного титула.       Погрузив своё тело обратно в продавленное кресло, Литан начал считать секунды до окончания беспредела соседей. В любом случае, какая-нибудь полоумная бабка или стервозная мамаша уже трезвонит в полицию, истерично требуя посадить всех этих наркоманов. Как хорошо, что такие личности быстро ставят всех на свои места и продолжают свой скучный и однообразный сон, не давая «наркоманам» хоть раз повеселиться.       Музыка стихла, и Литан с усмешкой представил, как в дверь на верхнем этаже ломится видавший все участки и обезьянники города туповатого вида алкаш из соседней квартиры, которого жена вечно посылала на разборки. Сейчас бы посмотреть на лица соседей сверху, которые тусовке в пьяном угаре и разбитым лицам предпочтут мирное обещание не шуметь.       Эх, был бы Литан королём, его празднику жизни никто не помешал: ни бабки, ни мамаши, не алкаши из соседней квартиры. Вот только он не король, и жизнь его не стоит таких праздников. Порой кажется, что она вообще ничего не стоит.       Крики сквозь тонкие панели перекрытий. Хлопок дверью и ещё крики. Судя по этому представлению и стихшей музыке ночь теперь обещает быть спокойной со своим мерзким безмолвием.       Дремота, последние несколько дней совершенно не хотевшая превращаться в сон, изнуряла Литана побольше бессонницы. Боль в висках колотилась надоедливой пульсацией, которую никакие таблетки не могли изгнать, а то самое дрянное пиво только усугубляло состояние.       ― Кофейку что ли бахнуть? ― прозвучавший в пустоту вопрос показался немного одиноким, однако это ни капли не смутило Литана, имевшего за собой привычку разговаривать с самим собой. Болит голова и не можешь уснуть? Бахни кофейку, сделай себе ещё хуже.       Достав с полки над вытяжкой блестящий стальной кофейник и банку с заранее перемолотым кофе, Литан щедро насыпал в сосуд четыре ложки, а может и пять, наполнив его водой до краев. Уж что-то, а кофе никогда не исчезало с кухни парня. Он мог обойтись без приправ, еды и драгоценных соусов, но любимый убийца сна и белизны зубов всегда вальяжно занимал всю полку. Литан постоянно вёлся на уловки производителей, обещавших невероятный вкус и аромат напитка, поэтому скупал всё не глядя, впрочем, никогда не покупая растворимого ― эту отвратительную вещь, которую и язык не поворачивался назвать кофе, он считал просто издевательством и жалким суррогатом.       Пока электрическая плита одного с Литаном возраста медленно, но трудолюбиво нагревала кофейник, молодой человек вернулся обратно в кресло, закидывая ноги на стоявший перед ним кофейный столик с поцарапанной поверхностью и погрызенными псом ножками.       Маленькая квартира-студия, хотя по идее это должна была быть однушка, уже второй год прятала фальшивого короля в своих стенах. Здесь перемешалось всё: комод ещё из прошлого века, устаревшая плита, новенькая кухня темно-коричневого цвета, очень удачно вписавшаяся в мрачное помещение; обилие аляповатых и цветных плакатов по немногочисленным стенам, скрипучая кровать в углу. Особый шарм придавали тусклые потолочные лампы, создававшие причудливые тени на изгибах мебели. Складывалось ощущение, что квартира и Литан давно перестали жить отдельно друг от друга и стали одним целым, разделив меланхоличность на двоих. Правда, на Литане не было тонкого слоя пыли, которая равномерно украшала хаотично расставленные по помещению растения в цветастых горшках.       Тихое шипение нагревавшегося кофе и полное отсутствие других звуков, даже привычного тиканья часов не было слышно. Хотя чему удивляться, Литан выбросил последний циферблат сразу после первой бессонной ночи, когда мерный отсчёт стрелок вывел из себя. С тех пор новые часы так и не появились.       ― Граф, ― Литан шёпотом позвал уснувшего пса, и тот сразу поднял голову на голос хозяина. Графу было года три-четыре, Литан не знал точно ― он подобрал его уже с улицы, продрогшего и голодного. Спутанная шерсть тогда слиплась от осенней грязи и превратилась в колтуны, вынудив сжалившегося над брошенным животным как следует подстричь ему шерсть. После дилетантских услуг парикмахера, которые Литан оказал своему неожиданно появившемуся питомцу, парень разглядел, что удивительная помесь колли с какой-то другой породой, возможно, обычной дворнягой, наградила пса необычным окрасом, напоминавшем рыжевато-коричневый фрак с сероватой манишкой. Недолго думая, Литан наградил его весьма солидным титулом Графа.       ― Иди спать.       После слов хозяина Граф вяло поднялся и выполз из-за кресла, направляясь к потрёпанному им же самим лежаку, находившемуся рядом с хозяйском постелью. Покрутившись несколько раз, пёс закончил свой обыденный ритуал и устроился поудобнее, сонно вздохнув. Пару раз устало взглянув на Литана, Граф уткнулся носом в изгрызенное одеяло, которое с первого появления в доме настойчиво тащил на своё место и засыпал в импровизированном гнезде.       Разглядывая Графа, Литан с легкой и светлой нежностью чуть улыбался, благодаря тот день, когда набрёл на сжавшийся комочек октябрьским вечером. Он тогда совершенно не хотел возвращаться домой, где кроме эха собственных шагов никто бы не встретил. Это был конец месяца, поэтому он решил себе позволить провести несколько часов в местном баре, поразительно цивилизованно и приятно обустроенном в маленьком городишке, не радовавшим особо подобными заведениями. Но между несколькими порциями хорошего виски и дрожавшим тельцем, зябко пристроившемся в переулке, где и проходил Литан, пришлось выбрать второе без раздумий. Теперь это самое тельце умиротворенно сопело носом на своём месте.       Пока Литан неотрывно наблюдал за погружавшимся в сон питомцем и прислушивался к нараставшему кипению кофе, по всей квартире прокатился звонок в дверь, в режущей слух утренней тишине показавшийся оглушительным. Граф мигом подскочил со своего места, подбежав к двери и настороженно рыча. В отличие от других собак, он никогда не заливался лаем, только принимал оборонительную позу и скалил зубы.       ― Кого там, блять, принесло в такую рань? ― устало пробормотав, Литан нехотя отошёл от плиты, подкрался к двери и недовольно глянул в глазок, в котором была едва заметна фигура, почти полностью скрытая мраком подъезда.       ― Кто там? ― открывать дверь незнакомому человеку в пять утра парень ни за что бы не стал. Впрочем, он вообще её никому не открывал.       ― Полиция, ― громкий мужской голос раздался из-за двери так бойко, что Литан слегка дернулся, хотя проблем с законом у него точно не было. По крайней мере, он о них не знал.       ― Чем докажете? ― лампочка на лестничной площадке как назло недавно перегорела, и тщетные попытки разглядеть какое-либо удостоверение или хотя бы форму было невозможным. Можно было рискнуть и хотя бы приоткрыть дверь, но эта идея показалась весьма сомнительной. Ногой Литан почувствовал прижавшегося к нему Графа, всё так же утробно рычавшего и напряжённо прислушивавшегося к гостю по ту сторону двери.       ― Лейтенант Крадл, ваш участковый, ― всё с тем же энтузиазмом представился мужчина. ― Мне необходимо задать вам несколько вопросов по поводу соседей сверху, на них поступила жалоба о нарушении тишины в ночное время.       «Раз приехал к соседям сверху, то зачем спрашивать меня?» ― сердце ритмично билось и толчками сдавливало лёгкие, перекрывая дыхание. С сомнением Литан неспеша открыл ключом дверь, на всякий случай держа Графа за ошейник перед собой и готовясь в случае чего захлопнуть дверь как можно скорее. К нему ни разу не приходили из полиции, хотя на вызовы сотрудники наведывались в его дом частенько, поэтому он вообще не знал, как себя вести в такой ситуации. Если не открыть, то найдёт себе ещё больше проблем. А вдруг не из полиции? Что если через минуту он будет валяться на полу с пробитым черепом и стремительно умирать от кровопотери и травмы мозга, несовместимых с жизнью? Хотя вор или мошенник точно бы не представился полицейским ― за такое можно и по уголовке отъехать. Отгоняя от себя не самые приятные фантазии, парень выглянул в небольшую щель открытой двери.       ― Извините за беспокойство в такое раннее время, но я действительно должен опросить вас, ― полицейский оказался слишком молодым, лет двадцати пяти, хотя по голосу Литан бы не дал ему меньше тридцати. Обычная чёрная форма, действительно полицейская, протянутое открытым удостоверение и совершенно не подозрительное лицо. Странно, что подвоха, к которому парень приготовился, нигде не было.       ― Ну проходите, ― слегка расслабившись, Литан потянул к себе Графа, уже принявшегося обнюхивать незнакомца, и отошёл в сторону, позволяя сотруднику зайти в помещение.       Крадл снял фуражку и прикрыл за собой дверь, ожидая, пока хозяин квартиры пригласит его дальше. Литан разрешил не разуваться и показал рукой на стул за обеденным столом, а сам сел на второй. Кроме как за столом разместиться было больше негде: в метре от него стояла односпальная не заправленная кровать, с другой стороны ― рабочее место с компьютером, с третьей расположилась кухня. Всё было так тесно прижато друг к другу, что в итоге холодильник находился прямо рядом с захламленным книгами и тетрадями рабочим столом, а, неловко встав с кровати, можно было легко переломать пальцы ног об обеденный. Каждый свободный сантиметр занимала нужная или, признаться честно, совершенно бесполезная вещь: пара пустых банок из-под энергетиков гордо возвышалась на стопке энциклопедий и анатомических атласов, а тарелка с заветрившимися нарезанными фруктами скромно стояла на краю тумбочки, вытесняемая опасно щерившимся своими иголками кактусом.       Крадл положил фуражку на стол и неспеша открыл папку, которую всё это время держал в руках. Перебрав несколько десятков листов, он, наконец, вытащил нужный и щелкнул шариковой ручкой, найденной в глубине той же самой папки.       ― Так, это просто стандартная процедура, скажем, чисто для галочки, ― полицейский был сам, видимо, не рад всем этим формальностям в раннее утро и выбрал бы тихое и спокойное уединение в своём участке в ожидании окончания смены. Но по итогу он сидит здесь, заполняет идиотские протоколы по пустяковому поводу. Впрочем, уголки его губ были слегка приподняты и почти растянулись в улыбке, пусть и слишком притворно вежливой.       ― Сверху в каждую графу внесите свои данные, а остальное я заполню сам, ― Крадл передал лист с ручкой Литану, который бегло прочитал каждую строчку и отправился на поиски своего паспорта, спрятанного где-то в недрах потрёпанного рюкзака, небрежно брошенного неподалеку. Вытащив документ, парень принялся с непроницаемым лицом заполнять нужные строчки, очень плохо, на самом деле, скрывая своё раздражение.       Тем временем Граф деловито обнюхивал ногу незнакомца, нарезая круги вокруг стула и задевая сидящих пушистым хвостом. Любопытство рушило все границы воспитания, и вот уже через минуту он настойчиво тыкался холодным носом в бедро Крадла, изо всех сил перетягивая внимание на себя.       ― Можно? ― мужчина внезапно поинтересовался и взглянул на Литана, склонившегося над листком. Тот вопросительно приподнял голову и поправил съехавшие на самый кончик носа очки в чёрной оправе.       ― Что можно?       ― Погладить его, ― ещё раз улыбнувшись, участковый перевел глаза на Графа, положившего голову ему на бедро.       ― А, конечно, не стесняйтесь, ― слегка удивившись настолько хорошим манерам полицейского, Литан вернулся к месту, на котором его прервали. На его памяти было много детей и взрослых, без разрешения трогавших Графа, который не особо любил ласку от посторонних людей; а так тех, кто брезгливо отходил от собаки или истеричным голосом верещал: «Уберите своего пса!» Крадл был первым, кто попросил разрешения на столь пустяковый, казалось бы, жест.       Пока Граф наслаждался активными почесываниями за ушками, Литан вернул лист обратно и внезапно прислушался к шипению кофе, про который совершенно забыл. Стремительно подскочив к плите, парень резким движением снял кофейник с конфорки, расплескав не до конца убежавшую жидкость себе на запястье, выронив в итоге сосуд. Горячая плита, на которой злобно бурлил оставленный без присмотре кофе, валяющийся рядом кофейник и жгучая боль обожжённой кожи, ― всё как всегда вовремя.       ― Всё в порядке? ― Крадл стоял рядом, выглядывая из-за плеча парня и встревоженно оглядываясь вокруг.       ― Да пустяки, просто обжёгся, ― Литан стёр кофе с руки висевшим рядом полотенцем и выключил конфорку.       ― Позвольте, ― в этот раз не дожидаясь разрешения, мужчина уверенно выхватил у Литана полотенце и намочил проточной водой из-под крана. Осторожно держа руку горе-хозяина за пальцы, пару раз обернул место ожога влажной тканью, приятно холодившей пульсировавшую кожу. ― Так всё же лучше.       ― А, спасибо, ― растерянно прижимая руку к груди, Литан поблагодарил уже садившегося за стол мужчину, и вскоре сам вернулся на своё место.       Крадл что-то черканул на листе и обратился к парню:       ― Ну что же, приступим, раз всё в порядке. Литан Грэйв, верно? Можете что-то рассказать про соседей сверху? Как часто беспокоят в неположенное время?       ― Я б не сказал, что часто. Пару-тройку раз в месяц, может, и бывает. Я живу здесь только полгода, так что особо не в курсе.       ― Ваша квартира или снимаете?       ― Снимаю с дальнейшей возможностью выкупа.       ― Понятно. В каком часу примерно включили музыку?       ― Без понятия, если честно. Я вернулся домой в пятом часу утра, она уже была включена. Думаю, много я вам рассказать не смогу, ― Литан взглянул на Графа, который с довольной мордой сидел возле полицейского и доверительно принимал ласку, пока тот свободной правой рукой записывал всё, сказанное парнем. Запястье ныло, но терпимо.       ― Где были, если не секрет? ― Крадл аккуратно откинулся на спинку стула, не убирая руки с ручкой от протокола. Грэйва так и подмывало сказать «секрет», но эта загадочность сразу же показалась ненужной. Хотя что он мог ответить? Что сидел на крыше заброшенного здания и курил, а потом вернулся домой с тщетным сожалением, что он жалкий человечишка без капли власти?       ― Гулял, ― вот так, просто и коротко. ― Какое этот вопрос имеет отношение к ситуации, из-за которой вы пришли? ― чуть вызывающе поинтересовался Литан, с досадой замечая правильность черт лица Крадла. Его всегда бесили красавчики с отменной внешностью, хотя те ему даже ничего не сделали.       ― Конкретно этот никакого. Просто обычное человеческое любопытство, ― Крадл со своей дурацкой, словно приклеенной к лицу дежурной улыбкой протянул лист обратно Литану, предварительно указав внизу маленькой галочкой место для подписи. Поставив её, Литан с такой же приторной улыбочкой вернул документ.       ― Раз никакого, то я воздержусь от ответа, ― Грэйв стремительно поднялся и, сбросив с руки влажное полотенце в раковину, многозначительно встал в прихожей.       Участковый собрал все документы обратно в папку и встал напротив зеркала, поправляя вновь надетую фуражку. Погладив Графа на прощание, он вышел в любезно открытую Литаном дверь и, обернувшись, произнёс:       ― Спасибо за информацию, до следующей встречи.       ― Надеюсь, что её не будет.       Через уже почти закрытую дверь Литан услышал:       ― Поаккуратнее в следующий раз с рукой.       Звук шагов по обтесанной тысячами ног лестнице стих, и парень со вздохом вернулся на кухню отчищать пригоревший кофе и ставить вариться новый, потому что даже с обожжённой рукой желание хлебнуть кофейку не уменьшилось.       Грэйв включил музыку на телефоне, положив его рядом с собой на столешницу. Песни в произвольном порядке сменялись одна другой, и только одна зацепила его внимание.       «И где же королева для моего короля боли?       Произнеси имя моё, которое никогда не покинет тебя, я буду твоей тенью в ночи…»       Финальные аккорды стихли, и только тогда Литан заметил, что сидит с пачкой молотого кофе на стуле, бесцельно всматриваясь в пыльное окно