Это будет новая сказка для моей дочери

Глава 5

      Я поскорей положил трубку и чуть не задохнулся от того, как билось сердце. Мне было стыдно, что я так закончил разговор с Наре, но другого выхода не было. Счастье и испуг просто переполняли меня. Она позвонила мне, и теперь я точно знал: она вернется ко мне. То есть не ко мне, конечно, но она хотя бы будет рядом, я смогу видеть ее, чувствовать запах ее духов, смогу заставлять ее улыбаться и быть опорой, когда ей это будет нужно. Мне даже этого хватит. Ее нет каких-то пару дней, а у меня мир застыл вокруг. Понимаю насколько я жалок, ведь даже надежды нет, что Наре посмотрит на меня не как на друга, а как на мужчину, который влюблен в нее. А я не смогу предать Санджара, да и ее саму, и раскрыть свои чувства к ней. Нет, не смогу. Так я отниму у нее друга, жилетку, в которую она может выплакаться. А разве я имею на это право? Нет, нет и еще раз нет. Хватаюсь за голову, путаю волосы превращая их в какое-то гнездо.       Я уже в десятый раз пробегаюсь глазами по уже знакомому почерку. Да, как больной, не отпускал это письмо и все ещё перечитывал его: это единственное, что не дало мне сойти с ума. Мне казалось, что я даже видел, где дрожала ее рука, не в силах сдержать эмоций, и от этого щемило сердце. Она не дала возможности заглушить ее боль. Даже шанса. Но если так подумать… Разве кто-то сейчас в состоянии заглушить мою боль? Стереть мои чувства к ней и написать на их месте что-то другое? Нет, и это надо принять. В словах Эльван была своя правда. Ей нужно время зализать свои раны, прийти в себя. А мне за это время наскучаться по ней и быть готовым оказать самый тёплый приём. Стать для нее подушкой безопасности, когда она решится вернуться сюда. Ведь она обязательно вернётся. Я знал это точно.       Другой важной проблемой был Санджар. Брак с другой женщиной не останавливал его ставить условия и вмешиваться в жизнь Наре тогда, не остановит и сейчас. Он продолжит давить на неё, думая лишь о себе. И совсем забывая о том, через что сейчас проходит Наре. С этим мне нужно разобраться и поскорее, пока он не побеспокоил ее. Ведь так возвращение зеленых глаз значительно отложится, а я не вынесу этого. Что в прошлый раз она скрывалась от нас из-за чрезмерного давления с его стороны, что сейчас он был причиной ее скитаний. Ты наступаешь на те же грабли, мой друг! Жизнь ничему тебя не учит.       Но самое обидное было то, что наш разговор с Санджаром не увенчался успехом. Да, до телефонного звонка Наре я уже старался все решить и как можно быстрее, но этот вопрос так и оставался в подвешенном состоянии. Я приехал к нему почти сразу после того, как покинул Эльван. Только заехал домой, чтобы переодеться в сухое и хоть что-то закинуть в пустой желудок. Мюге пыталась вытянуть из меня хоть слово, но я отмахнулся от нее. Не готов был делиться с кем-то своими переживаниями. Даже с сестрой, готовой выслушать и помочь мне, если потребуется. Я ускользнул от нее и шел к машине, размышляя, как начать разговор. Строить планы было глупо: я не представлял, как отреагирует Санджар, и пытаться предположить, предугадать его ответы просто не мог. Я гонял то одну, то другую фразу, которой бы дал понять все и сразу, но ничего не подходило. Знал лишь одно, нужно вывалить на него все и сразу, пока он не успеет взорваться и перебить меня своими дурацкими угрозами. Плавали, знаем.       Понимал, что в очередной раз выбираю Наре, а не своего друга, как тогда, когда нарушил свое слово. Я не смог тогда отправить Наре, не после того, что она мне рассказала. Уже с того момента было понятно, что я всегда буду выбирать лишь ее. Буду защищать ее, оберегать всеми способами, не преступив черту дружбы. Я не мог потерять нашу тонкую нить. Слишком дорожил тем доверием, что наградила меня эта хрупкая зеленоглазая девушка. Оно было бесценным. Ведь, если раньше она не подпускала меня к своему дневнику, то потом оставила мне его. «Это утешительный приз, Гедиз!» Я воспринял это именно так и сообщил ей об этом. Но не для того, чтобы она объяснялась передо мной, нет. Чтобы знала, как было больно терять ее. А после этого она сама вручила мне свой дневник. Дневник той Наре, которая только что родила, стала приходить в себя, но все ещё была в психиатрической клинике. Это было больше, чем доверие, разве нет?       Раньше, когда мы разговаривали с парнями о том, что для нас самое дорогое от девушки, всем в голову приходило: тело, знакомство с семьей, дети. И мне нечего было им возразить, я был с ними солидарен. Но тот дневник был сразу больше, чем все это. Она открыла мне душу, в которой было все перемолото мясорубкой. Может она и считала ее уродливой, поэтому так стыдилась того, что было там написано. Думала, что та Наре предала даже дочь, забыв ее имя. Но нет, эта душа, даже вся истекающая кровью, разбитая в хлам, была прекрасна. И ради этого я был готов на многое.       Я вообще осознал, что после знакомства с Наре помудрел. Она как будто перевернула привычные для меня вещи, открыла их с новой стороны. Я смотрел на прежнего беззаботного Гедиза и думал: «Какой же ты ещё глупый!». Она показала мне такие тонкости, о которых я и мои друзья даже не заикались в наших, порой очень долгих разговорах. Может это особенности женской любви и души, но я был рад тому, что теперь знаю это. Время и дорога пролетели незаметно под моими раздумьями и воспоминаниями — я уже подъехал к особняку Эфеоглу. Кинул взгляд на земли и строения вокруг. Он уже и так мне запрещал ступать ногой на эту местность, терять нечего. Сжал руки в кулаки и твердой решительной походкой шел на встречу другу. Я не знал, где он есть, но предполагал, и мои догадки были верны — он сидел у конюшни, взгляд был устремлен перед собой в пустоту. Лицо бледное, осунувшаяся спина, опущенные плечи. Я поежился от осознания того, как сейчас ему плохо. Ведь он потерял Наре. Но внутри противный червяк-зависть был рад. Мне стало тошно от себя. Санджар обернулся на мои шаги, и его черные глаза тут же показали все свое недовольство, страх, жалость и злость. Все разом. Но это не отобьет у меня уверенности.       Я продолжал идти и сел рядом с ним. Странно, что, когда Менекше оказалось беременной, он сообщил мне об этом и о том, что не может эту новость рассказать Наре, что ему стыдно. А сейчас он смотрел на меня как на врага, нежели как на друга. Непонятный, трудный, противоречивый Санджар. Он молча наблюдал за мной, а я в упор смотрел на него, все еще подбирая правильную фразу.       — Она снова улетела, ты знаешь? Забрала Мелек и улетела, —он вздрогнул, как от удара током, и уже хотел начать свою тираду, но я оборвал его. — Но она вернется. Я говорил с ней. Она хочет просто побыть вдали от тебя и от всех нас и прийти в норму. Кажется, в этот раз ты действительно упустил пеструю птицу, друг. Предугадывая твой вопрос: нет, я не знаю где они, и выяснять не пытался. Я говорил тебе, не дави на нее, не причиняй ей боль. Но ты и сам знаешь, как поступил с ней.       Его клокочащая злость испарилась, глаза заблестели от слез, и он снова поник. Я был удивлен, что мои слова возымели такой эффект, ведь это была ложь. А ещё, я готовился к взрыву, к обвинениям, что говорил с Наре и прочему дерьму. Он выливал его на меня каждый раз, когда Наре тянула ко мне руки, моля о помощи, а я протягивал ей и помогал, как мог. Помогал, но не для того, чтобы заполучить. А что бы она могла существовать, не рассыпалась от боли и страданий в песок. Я не мог позволить этому случиться. Но даже тогда Санджар, ревнуя, не замечал очевидного — я помогал спастись ей не от боли, что причинили ей посторонние, а от боли, что наносил ей он сам.       — Они в порядке, с Мелек все хорошо? — глухой почти мертвый голос. Я чувствовал жалость к нему, но не мог утешить. Только он сам способен потушить огонь в себе.       — По словам Наре, да. Я не знаю, когда они точно вернутся. Но думаю, тебе лучше не появляться перед ней некоторое время. Не будешь на неё давить, и она быстрее оправится.       Зря я это сказал. Его острый взгляд тут же прожигает меня, ноздри дрожат от гнева, руки побелели от того, как он сжал кулаки.       — Тебя что ли буду спрашивать, когда и как мне появляться перед ней? А ты, смотрю, цветешь и пахнешь от мысли, что теперь место рядом с ней свободно, — он вскочил на ноги и навис надо мной. Но я спокойно выдержал его взгляд и так же спокойно продолжил:       — Санджар, место рядом с ней давно свободно. Ты женатый человек. Но я никогда не сделаю того, что причинит ей боль. Я говорил тебе, что не дам слезе скатиться с ее лица. Вытру с ее щеки все слезы, и она не будет страдать. Разве я не предупреждал? Но она сама справилась, без моей помощи, друг. Убежала так далеко, что я не знаю, где ее найти. И убежала она не от меня, а от тебя, брат. А теперь делай с этим знанием, что тебе заблагорассудиться.       Встал на ноги и, не глядя больше в сторону бывшего друга, направился прочь из этого дома.       — Ты нарушил своё слово, поверив ей! Предал нашу дружбу!       — Санджар, ты забыл, что дружбе давно пришёл конец. Оставалось только партнёрство. Если тебе и его не нужно — мне нечего больше тебе предложить.       Показал все своё пренебрежение к нему горькой улыбкой. Я даже не обернулся, лишь в пол оборота повернул корпус и через плечо кинул эти слова. Слова, что разбили мне сердце, но ранили ли они его? Я не знал. Мог лишь надеяться, что столько лет дружбы не были враньем с его стороны. Ведь я отдавал всего себя, был честным. Плевать. От мыслей об этом в горле неприятно зудит, хочется залить этот зуд чем-то крепким. Я никогда не был зависим от алкоголя, не увлекался им. Возможно, я выглядел легкомысленным, но мне не нравилось чувствовать отсутствие контроля над своим телом. А именно это давал алкоголь. Я редко пил на вечеринках и тусовках в Америке, при этом оставаясь душой компании. Но и не испытывал отвращения к тем, кому полюбился алкоголь. У каждого есть свои причины. И я не имел права судить. Это вызвало тень улыбки на моем лице, ведь так говорила и Наре. «У каждого есть свои причины, Гедиз!» Повторяю в голове ее мелодичный беспокойный голос. Я клянусь, умираю каждый раз, когда она называет мое имя.       Поэтому все что мне оставалось это проживать эти моменты в полной мере. Жалел ли я, что пожертвовал дружбой? Нет, даже если все зря и Наре так и не вернётся. Я ведь не исключал этого. Оправится ли она когда-то от тех травм, что нанесли ей близкие люди? Я не мог знать. Не мог заставить ее или принудить стереть это все. Мог лишь надеяться на лучшее.       Следующее что я сделал по дороге домой: позвонил в порт. У Наре была работа и обязанности, которые временно мне придётся взять на себя, ведь не нанимать же человека на неопределенный период времени? Дольше придётся вводить его в курс дел. Я не знал, разорвёт ли наше партнёрство Санджар или оставит это в стороне, на фоне тех событий, что происходят в его жизни. Зная его, я сомневался, что он пустит это на самотек. Но я был к этому готов.       — Господин Гедиз, есть какие-то указания? — голос Дуду привлек мое внимание. — Вас ждать сегодня в порту?       — Прошу все дела, документы и прочее, что относится к работе госпожи Наре, предоставить мне в самые кратчайшие сроки, чтобы я мог лично с этим ознакомиться и контролировать. На данный момент есть какие-то срочные дела, которые нужно уладить?       — Есть несколько документов от иностранных партнеров, с которыми вам следует ознакомиться. Я отправлю вам их на почту немедленно. Что-то ещё?       Намеренно игнорировал ее вопрос о моем появлении. Я не был уверен, что смогу держать свои эмоции в узде весь день, а показывать людям слабость не хотел совершенно.       — Прошу кабинет госпожи Наре закрыть на ключ. Можете положить мне его на стол. Ничего там не трогать и не перемещать. Никому в него не входить, — стали в моем голосе хоть отбавляй. Не потерплю, если увижу кого-то другого в ее кресле.       — Сколько времени не будет госпожи Наре? — она опять суёт свой нос не в своё дело, и я и без того раздражённый почти рявкул на неё.       — Благодарю, госпожа Дуду, жду документы на своей почте!       И сбросил. Не понимаю, откуда у людей столько наглости? Ведь она спрашивала не из-за беспокойства за неё, а чтобы получить очередную пищу для слухов. Медленно вдыхаю и выдыхаю, пытаясь привести себя в чувства, не хватало ещё нахамить родным из-за того, что кто-то лезет мне под кожу.       Я приехал на своё место спокойствия, надеясь, что морской ветер и отсутствие людей успокоит мою душу и разыгравшиеся эмоции. Но покоя не давало бесконечное волнение за Наре. Время было уже к вечеру, я не знал, где она, что с ней. И это незнание бесило меня больше всего. Когда я стал таким нервным? Я перечитал письмо вновь. Нет, я точно знал, она вернётся, просто ради отношений отца и дочери. Нужно успокоиться и не паниковать. Она ещё будет сидеть со мной на этом берегу и рассказывать историю своей жизни, переживания, что случилось с ней за день. Нужно набраться терпения.       Нырнул в салон автомобиля, не мог стоять на одном месте, меня душил этот воздух. Она лишила меня своего присутствия, а вместе с этим и покоя. Я метался на своем автомобиле с одной улицы на другую, включил музыку, чтобы мысли не давили камнем. Да, я совсем уже не тот Гедиз, что был прежде. Даже моя кожа все воспринимала по-другому — все кололо, давило и пережимало. Мне было неудобно с самим собой. За окном сменялись пейзажи, морской перешёл в городской, а после и он закончился. Темнота плавно давила свое, и свету ничего не осталось, как отступить. Я гнался и гнался, даже не зная зачем. Ехал час или два, может даже больше, я не понимал, как течёт время.       Остановился на заправке, после подъехал к каменным утесам, совсем как те, с которых когда-то спрыгнула Наре. Стоял у обрыва и думал, что мне не страшно от того, что я так далеко вижу землю, а на пути к ней острые камни разрезали воздух и свет. Мне было страшно от того, что могла чувствовать Наре, что было с ее сердцем в тот момент, когда она ступила в пустоту? Холод прошёлся по моей спине.       Я видел до этого очень много плохого в жизни. Хоть и похож на золотого мальчика, сына мэра, но я никогда не убегал от жизни. Не жил с иллюзией, что в мире нет голода, и все счастливы. Нет, я знал и видел людей, у кого не было еды и обуви, хотя, по мнению Санджара, я даже не знал о существовании подобного расслоения. «Тебе досталось все на блюде!». Да, но это не значит, что я был рад этому. Я уехал учиться в Америку, чтобы быть вдали от родителей, от их опеки (хоть и оплачивали эту учебы они). Хотел увидеть мир таким, каков он есть, без их подушки безопасности. Хотел сам столкнуться с ним и проверить себя на прочность, понять себя. Удалось ли мне это? Я надеялся, что частично, но да. Я запомнил на всю жизнь, что нельзя судить других, обижать людей, проходить мимо. Но Наре... ах, да, все сводиться к ней... она дала мне такие основы, которых я не знал доселе.       Я ещё раз устремил свой взор вниз и вернулся к автомобилю. Уже ночь, нужно было возвращаться домой, не вызывать у мамы панику и подозрения. Я и так в последнее время безуспешно держал маску веселья. Но она все время сползала с меня и открывала мои истинные настроения.       Еду домой в надежде проскользнуть мимо сестры и пойти в горячий душ, а потом ознакомиться с документами и составить расписание на завтра. А после уснуть, ведь так скорее наступит день, и я скорее увижу ее. Почти так и случилось, но Мюге меня все же поймала.       — Гедиз, ты сам не свой. Расскажешь мне? Я не могу, так ведь нельзя над собой издеваться!       Она смотрит на меня с мольбой в глазах, руки прижаты к груди, рыжие кудри нервно подрагивают. Неужели я так плохо выгляжу? Натянув улыбку, как можно более естественно отвечаю ей:       — Разве может быть что-то плохо? Разве может? Ах, дорогая сестра, ты совсем не знаешь своего брата?       — Ты хоть что-то ел сегодня? Ты видел себя в зеркало? Если твоё состояние увидит мама — я тебя покрывать не стану! Или расскажи мне, что происходит, или я натравлю на тебя госпожу Рефику!       — Аллах-аллах, давно ли моя родная сестра стала угрожать мне? Где же твоя невозможная честность и преданность? — я удивлён, мои брови сами собой поползли вверх, а рот раскрылся буквой «о».       — Брось, ты сам вынуждаешь меня к подобным мерам! Разве я могу оставаться в стороне, когда мой брат в таком состоянии? Прости, брат, но тебе это совсем не на пользу! Я знаю причину, ее слепой не увидит. И я не понимаю, разве эти двое стоят твоих переживаний? Разве они терзаются так же, когда тебе плохо? Видят ли они твою боль?       — Мюге, оставь. Ты не знаешь о чем говоришь, а я не в силах это объяснить. Ты если, все видишь и знаешь, прекрасно должна понимать, что я не могу оставаться в стороне, если это касается Наре!       Она сложила руки в боки и встала на лестнице, преграждая мне путь. Весь ее внешний вид давал понять, что мне не удастся перевести стрелки на нее. И я все рассказал. Она прижала меня к себе, как в детстве, и мне стало легче дышать. Просто поделившись с ней, не неся в себе это как ужасную тайну, мне стало проще. Вторым плюсом этого разговора стало то, что я смог посмотреть на ситуацию со стороны. И убедился ещё раз, что в отношении Санджара поступил справедливо. Его воля ответить мне на это так, как ему вздумается.       После был душ — горячий, как лава, и ледяной, как воды Арктики, чтобы просто прийти в себя, взять в руки. А потом я, как вор, прокрался в бывшую комнату Наре и долго сидел на ее балконе. Держал в руках стакан с виски и никак не мог заставить себя его выпить. Думал, если выпью, то спокойно просплю до утра, и потом будет свежая голова. И когда я уже был готов пригубить коричневую жидкость, мой телефон завибрировал. Я был удивлён, что кто-то в такое время меня беспокоит. Сразу закралась мысль, что это Санджар, и мое и без того хреновое настроение упало ещё ниже. Только его воплей не хватало этому «прекрасному» вечеру!       А потом я увидел незнакомый номер. Звонок из заграницы. Дыхание перехватило, мне пришлось даже прокашляться, чтобы пробился голос. А уж когда я услышал ее на том конце — мое сердце остановилось. Я забыл, как дышать, как видеть. Стакан автоматом оказался рядом со мной. Удивительно, что я не выпустил его из рук, и он не разбился об пол. А после секунда,и я полностью сосредоточен на ее голосе. Я слышал, как он дрожал от волнения, как быстро она тараторила, проглатывая звуки. Но этот голос обладал такой чистотой… Я провалился, растворился. Я вообще отвечал ей на ее вопросы или молчал как истукан?       «Спасибо тебе, Гедиз.» — рикошетят в моей голове слова, за которые я готов продать душу дьяволу. Но не пришлось, она сама, без принуждения сказала мне их. И, зная ее, абсолютно искренне. И от этого я чувствовал себя почти ангелом, всемогущим существом. Чего бы мне это не стоило, я решу любую ее проблему, даже если эта проблема Санджар. На этом месте вы меня и нашли.       Я тут же прошёл в свою ванну, вылил содержимое стакана и сполоснул его, чтобы запах липкого алкоголя не разносился. Меня от него кочевряжило. Было стыдно, что я уже был готов на этот шаг, будто утопающий. Умыл лицо, холодная вода немного остудила, и тот жар, от которого меня почти подбрасывало, разошёлся, как тепло по всему телу. Меня тут же стало клонить в сон. И я не стал ему противиться: уснул, как только коснулся подушки.       Правда, это спокойствие длилось недолго. Темная ночь разорвалась вибрацией моего смартфона, и я тут же взял трубку. Ее шепот дрожал, трещал, как сломанная скрипка:       — Гедиз, ты в порядке? У тебя все хорошо?       — Наре? Что-то случилось? Да, да, я в полном порядке. А вот ты, похоже, нет. Расскажи мне, что случилось? Мелек в порядке? Мои легкие сковал страх, я дышал поверхностно и часто. Неужели даже вдалеке от нас ее жизнь приносит ей сюрпризы? А я так далеко (я далеко или близко я даже не знаю!), что не могу помочь!       — С Мелек все хорошо, со мной тоже, это просто сон, просто сон... Знаешь, такой реальный, но сон. Ведь правда? Кажется, я совсем сошла с ума, — она хихикает, как пьяная школьница, и я понимаю, что ее накрыла истерика. Она тараторит, сбивается в словах, начиная бессвязное предложение вновь и снова хихикает.       Такой смех я уже наблюдал, когда мы узнали, что Санджара задержали в Швейцарии. Я помню каждую деталь на ее лице в тот момент. Как искренний смех, которому я даже обрадовался вначале (ведь она никогда не смеялась при мне) перерос в болезненную гримасу, как ей стало тяжело дышать, а глаза наполнились слезами. Меня передернуло.       — Знаешь, видимо я действительно тронулась умом. Мне нужна помощь, Мелек нужна помощь, ей нельзя оставаться со мной одной. Ее заберут у меня, как только кто-то увидит мое состояние! — она шепчет, но этот шепот громче крика. Я слышу как она уже борется со слезами, глотает комок в горле, но ее сейчас прорвёт и мне надо чём-то ее успокоить и отвлечь. Чем?       — Назови мне страну и адрес, я вылечу первым же рейсом и помогу тебе, никто не заберёт Мелек. Умойся холодной водой, выпей чай или просто воды, успокойся, ты не одна, я не дам тебя кому-то обидеть, ты слышишь, Наре?       — Гедиз, мне нужна помощь, понимаешь? Я тут совсем одна, она одна... Где мы? Ты знаешь, кажется, мне нужно поспать... ты видел его?       — Мелек, где она? Дай ей трубку, — мои руки трясутся, я не знаю, что делать.       — Охаа, босс, разве я могу разбудить принцессу? В Сан-Диего так тепло по ночам, знаешь? Хорошо, что кафель тут совсем холодный...       Слышу, как ее обессиленный шёпот переходит в сип, а после затихает совсем. Надеюсь, что она ничего не успела сделать и просто уснула. Сбрасываю и набираю знакомому, который может помочь найти ее в Сан-Диего, не соображаю даже сколько времени. Собираю наспех сумку, беру из сейфа сумму на расходы в Америке, ноутбук. Бронирую билет на ближайший рейс в Сан-Диего, стараясь максимально уменьшить время перелёта с этой такой ненужной сейчас пересадкой. Иду в комнату сестры, бужу ее:       — Мюге, я улетаю в Америку, мне нужна твоя помощь. Собирайся. Все расскажу по пути. Не мешкай!       Она не успевает ответить мне, как я вылетаю из комнаты. Проходит минут 30, и звонок знакомого застаёт нас уже в машине по дороге в аэропорт. Он даёт мне координаты отеля, в котором остановилась Наре. Я нахожу номер Венеры, девушки из России, с которой мы учились вместе. Она находится недалёко от отеля. Прошу навестить подругу с дочкой, вкратце обрисовав ситуацию. Я знал, что она все поймёт верно, сможет помочь, если Наре вдруг навредила себе. Мы проучились с Венерой от силы пол года, и она ушла в медицину, сохранив тёплые отношения со мной и ещё с парочкой ребят. Мюге, слышавшая часть истории, просит меня:       — Гедиз, послушай, важна каждая деталь. Я знаю, ты не в праве рассказывать все, что доверила тебе Наре, но сейчас я должна понять в каком она состоянии.       Ее карие глаза смотрят на меня очень беспокойно и с участием, а в моей голове ещё вертятся ее слова о Наре: «Я хотела, чтобы она умерла.» Могу ли я ей доверить то, что мне самому с трудом доверили? Брось, парень, это твоя сестра! Стыдно должно быть!       — Она была очень беспокойна, тараторила что-то про сон, глотала слова, предложения были спутаны, когда она теряла их смысл, начинала все сначала. Потом начала хихикать, как при приступе истерики, говорить о том, что ей нужна помощь, что Мелек отберут. Я слышал, она уже почти плакала, а потом будто уснула, стихла. Поэтому я позвонил Венере, она живет в Сан-Диего, а я всерьёз переживаю о том, не сделала ли Наре что-то с собой.       Я выпалил все как на автомате, уже после анализируя, не ляпнул ли чего лишнего.       — Ты знаешь, она принимала какие-то препараты? Ей что-то прописывали? Она говорила мне, что посещала психотерапевтов. Ты знаешь что-то?       — Нет, мы не задевали эту тему, она не говорила, я не спрашивал. И само собой, проводил слишком мало времени с ней, чтобы видеть, принимает она что-то или нет.       — А Санджар, он может знать?       Вытаращив глаза, поворачиваюсь к сестре, оставляя дорогу в поле своего внимания.       — Ну, уж нет! Аллах-аллах, разве я могу знать, что знает он? Разве могу сейчас спросить? Он ее довёл до такого состояния, а я сейчас позвоню, чтобы спросить его об этом?! Мюге, о чем ты?       — Оф, тише, брат, все хорошо, ты прав, прости, я не подумала, спросив об этом. Тише, ладно? — она поглаживает меня по плечу обеими руками, будто забирая из меня раздражение. — Не переживай, мы скоро будем там, ты поможешь ей. Все хорошо.       Со страхом смотрю на сестру, внутри все дрожит, кричит на меня, что нужно было раньше разыскать ее и лететь к ней. Так бы не пришлось тратить время на перелёты сейчас. Закусываю губу, чтобы не сматериться при сестре, проговаривая про себя все самые отвратительные слова. Адресую их, конечно, себе. Мюге, кивает мне, натягивает улыбку и откидывается на спинку сиденья.       Мы пролетаем поворот за поворотом, едем по ночным улицам. Чтобы мне хоть немного стало спокойнее, открываем окна. И ветер, будто рука любимой, гладит мое лицо, целует лоб и щеки своим морским, но таким тёплым дыханием. Деревья шумят, город живет своей жизнью. А моя душа рвётся за тысячи километров отсюда. Потому что моя жизнь находиться там, совсем одна, с маленькой дочкой, испуганная. И от этого все внутри стонало и рвалось ещё больше вперёд.       Мы оставили последний поворот, когда выехали напрямую к аэропорту. Солнце, как острый диск, разрезало линию горизонта и величаво ползло вверх, наполняя небо холодными, утренними оттенками. Приходил новый день и в этом дне я буду уже рядом с ней.