Глава 6
Последнее за что я могу ухватиться в своей памяти это то, как я звоню Гедизу. Очередной ночной кошмар, но он реальный настолько, что я путаю, где выдумка, а где реальность, и звоню среди ночи ему. Сердце бешено колотится, слезы мешают нормально дышать. Я сижу на холодном полу ванны в своём номере и прошу вселенную, чтобы мой сон оказался просто сном. Уже тогда было ясно, что я теряю рассудок. Несколько гудков и поднимают трубку: — Гедиз, ты в порядке? У тебя все хорошо? — лишь бы ответил он. Лишь бы все было просто кошмаром. И когда я слышу его хриплый ото сна голос мое сознание от напряжение отпускает меня. Я срываюсь в бездну, мой демон громко и довольно хохочет, я перестаю чувствовать, видеть и слышать. Даже мысль о дочери не даёт мне вылезти из этой темноты. И я сдаюсь. Падаю и захлебываюсь этой смолью. А потом, как будто зажевывает пленку, и я оказываюсь… Я не знаю, где это и что, память отказывается помогать мне. Я молодая девчушка сбегаю от своего водителя. Ныряю в толпу незнакомцев, и она уносит меня в сторону. Потом я уже сижу в электричке, лбом прислоняюсь к холодному стеклу. Глазами провожаю пейзажи, лица незнакомых мне людей. В них столько эмоций — усталость, разочарование, радость, предвкушение. Я прислушиваюсь к себе — тишина. Наконец-то я не чувствую ужаса или беспокойства. За окном теперь меньше людей, больше природы. Небо неестественно ярко-голубое, будто художник обмакнул кисть в мокрую акварель и разлил ее по листу. Я такие картинки видела только… я не помню, не знаю, где могла видеть. Выхожу на очередной станции — я каталась весь день. Закатное солнце окрашивает все вокруг в алые, персиковые и золотые цвета. Я даже не позаботилась, когда придёт другая электричка. Мне все равно. Шагаю в поле, и оказывается, что оно мне почти по горло, и я без проблем могу утонуть в этой зелени. И делаю это, заходя все дальше и дальше, пока совсем не растворяюсь в ней. Запах травы, сена, полевых цветов, свежести — мне кружит голову от них. Волосы развеваются на легком ветру. Мне свободно. Клонит в сон, и я ложусь, примяв под себя траву. Небо уже потемнело, я смотрю на появляющиеся звезды, в эту непроглядную бездну. Слышу удары собственного сердца, теплые слезы стекают по щекам, щекотят мне уши. Но мне почему-то так легко дышится. Всматриваюсь в звезды, пытаюсь различать их по размеру, цвету и настолько тону в этом, что не замечаю, как все вокруг погрузилось в темноту. Мое сердце ухает словно в холодный колодец, и я слышу будто издалека: «Ты мать своей дочери». Что? Разве может быть? Стоп, где моя дочь? Щелчок. Я чувствую руки дочери на своём лице, ее тихий, тонкий голосок. Он спокоен, полон силы и уверенности: — Ты мама своей дочери, ты мама своей Мелек. Просыпайся же, мама. Глаза словно распахиваются, от света меня слепит. Грудь ходит ходуном, воздуха не хватает, мое мокрое лицо чувствует лишь тепло ее пальцев. Я вижу лицо дочери, она улыбается мне. И тут же замечаю за ее спиной какой-то движение, притягиваю ее к себе, защищая. Наверное, со стороны это выглядит очень смешно, но на секунду во мне вспыхивает тайный резерв, и я чувствую в себе силу дать отпор. Но... предо мной на коленях стоит Гедиз, протянув ко мне руки, будто показывая, что ничего у него в руках нет, и он не трогает меня. Лицо осунувшиеся, глаза красные и беспокойные. Рядом Мюге? Руки сложены, как в молитве, и прижаты к губам. Она так же смотрит на меня с заботой и беспокойством. Третью гостью я не знаю. Отвожу голову в сторону и зажмуриваю глаза. Мне ведь только кажется, мы здесь одни с дочкой. Никого же нет? Открываю глаза и вновь поворачиваюсь, ожидая, что они, как и прошлые галлюцинации, исчезнут. Но нет, они тут. Он тут. Лицо Гедиза искажает гримаса боли, он все ещё протягивает ко мне руки, они немного дрожат. Он пытается мне улыбнуться, но и улыбка выдаёт его эмоции. Оборачиваюсь к дочери, она тепло улыбается и кивает мне, мол да, они здесь, все хорошо, и отстраняется от меня. Как только она это делает, я чувствую как мое тело бьет дрожь, смотрю на руки, они мелко беспорядочно дергаются. Поднимаю взгляд на Гедиза, он все ещё ждёт. Мой режим защиты выключается, сил нет даже держать равновесие. Медленно тянусь к нему, вытянув пальцы, и он, будто только и ждал этого, медленно, но уверенно придвигается ко мне, взяв мою ладонь в свою. Другой рукой прижимает меня к себе. Он тёплый, вкусно пахнёт. Чувствую, что он боится даже глубоко вздохнуть, боится напугать меня. Он всегда боялся сделать мне больно, напугать, расстроить. Отодвигаюсь, чтобы посмотреть ему в лицо, и он покорно расцепляет свои объятия, но не до конца, придерживая меня. В глазах тепло, забота, радость. Брови чуть вздернуты, будто спрашивая: «Теперь все хорошо?». Наклоняю голову немного в сторону, рассматриваю его до мельчайших подробностей. Его губы растягиваются в неуверенную улыбку, глаза неотрывно наблюдают за мной. Жилка на шее пульсирует, щетина чуть длиннее, чем я помню. Волосы с золото-медным отливом беспорядочно лежат на голове. Губы. Потрескавшиеся, немного сухие, но при этом сочного красивого цвета. Кто-то дергается, видимо сменить позу, и я тут же прижимаюсь к тёплой груди мужчины. Дрожь в моем теле не унимается, сковывающие всхлипы все еще гудят в груди, как пчелы. Он нежно обнимает и гладит меня по спине, успокаивая, как маленькую. Боюсь представить, как сейчас выгляжу со стороны. — Тише, Наре, не бойся, здесь никого нет, кроме нас. Все в порядке. Ты веришь мне? Медленно отрываю лоб от его футболки и заглядываю за спину. Мюге. Ее рыжие кудряшки нервно подрагивают, но губы изогнуты в приветливой и мягкой улыбке. Перевожу взгляд на другую девушку. Она излучает спокойствие и тепло, очень похожа своими манерами на Гедиза, очень сдержанная. Ее густые русые волосы ниспадают с плечь. Яркие голубые глаза в обрамлении длинных и пышных ресниц. Взгляд, хоть и доброжелательный, но тяжелый, в нем виден стержень ее характера. Она бы подошла Гедизу, со своими яркими пухлыми губами, четкими тонкими скулами, ровной сильной спиной, загорелой кожей. Грудь была красиво подчёркнута рисунками платья, его мягкой и тонкой тканью. Она бы точно ему подошла. От этой мысли мне становится не по себе, и я вновь утыкаюсь в плечо Гедиза. Не хочу его делить, но, видимо, он уже не может мне принадлежать, так же как я ему. Мягко отодвигаюсь, вижу его озадаченный взгляд. — Ты в порядке? Что-то болит? Прислушиваюсь к своему телу: ноет голова, болят старые переломы, легкие сводит от воздуха, меня всю трясет, словно в ознобе. Но что я ещё чувствую? Снова поднимаю взгляд на его лицо: очень одиноко и пусто, я больше не имею право его обнять. Перевожу взгляд на девушку. Гедиз ловит мой взгляд и оборачивается, чтобы понять, куда он устремлён. — Наре, это Венера, моя подруга по университету. Я попросил ее навестить вас, чтобы выиграть время до своего приезда. Его голос стихает, а я все ещё смотрю на девушку. Она смотрит на меня. Я перевожу взгляд на Гедиза, чтобы увидеть, как он смотрит на неё, но вижу его взгляд на себе. Чувствую смущение, опускаю глаза на руки. — Милая, может приляжешь? Можем заказать суп, тебе нужно восстановиться, а потом можем поговорить, если хочешь? Гедиз опускает свои руки, голову. Ощущение, что мы одни в этой комнате, разрушено его сестрой Мюге. Чувствую ли я голод? Киваю на ее предложение и тут же чувствую под своими руками сильные и тёплые мужские. Он помогает мне подняться и выводит из ванны. Опускает меня на постель и садиться рядом на пол. Я замечаю, что на мне только ночнушка и пытаюсь прикрыть своими руками тело. Гедиз замечает это и смотрит только мне в глаза. Откуда-то берется мягкий плед, и он укутывает меня, ни разу не дотронувшись до кожи. Мне стыдно. Мюге суетится, заказывая еду в номер. Чувствую, как голова кружится, и я, обхватив ее руками, пытаюсь остановить это. Мелек опускается рядом и прикладывает свою голову к моим коленям. Как и у любой мамы, во мне включается дополнительный резерв, пытаюсь собрать себя в кучу, выглядеть нормальной. Глажу ее мягкие волосы, натягиваю улыбку. Наверное, выгляжу жутко. «Ты выглядишь отвратительно, моя дорогая.» — заботливо шипит демон. Я трясу головой, пытаясь выкинуть его из головы. — Наре? Вздрагиваю от его голоса и демон, хохотавший и пожирающий меня внутри, шугается и убегает прочь. С Гедизом мне всегда легче, теперь это очевидно. Мне радостно от осознания этого, и я тепло (насколько это сейчас возможно) улыбаюсь ему. Его беспокойство ещё мелькает в глазах, но он так же тепло улыбается мне, выпрямляет спину и расправляет плечи, будто окрылённый. Мюге перелила мне суп-пюре в кружку, чтобы я могла спокойно его выпить. Ложку держать было бы сложно — мой тремор ещё не успокоился. После был травяной чай. И разговор с ней. — Ты принимаешь какие-либо препараты, дорогая? — она говорит тихо и медленно, боится, так же заботится, как и ее брат. Откашливаюсь, чтобы голос был не такой хриплый. Надо набраться смелости произнести это вслух. — Я… — пугаюсь своего голоса, он непривычно низкий, хриплый, трескучий. — Давно уже нет. Последний раз принимала года 4-5 назад. Я не вспомню сейчас названий, лучше узнать у врача, — опускаю взгляд на дочь, чтобы спрятать свои глаза. Мне стыдно перед Гедизом. Я вся переломанная, а теперь он видит, что это намного хуже, чем можно было представить. Теперь он точно отстранится от меня. Я его потеряю. От этой мысли воздуха не хватает и меня опять накатывает паника. Краем глаза вижу, как Гедиз сразу придвигается ко мне и берет меня за руку. Очень нежно, почти невесомо, не касаясь моей ладони. Он напряжен, это выдаёт его шея и скулы, которые он стиснул. Но он улыбается, и мне становится спокойно. Мужчина показушно поднимает и опускает плечи, мол дыши со мной, и я слушаюсь его. Указывает взглядом на кружку с супом, и я покорно отпиваю тёплой жидкости. Друг (какое неподходящее слово уже для него) улыбается шире и ободряюще сжимает мою ладонь. После я копаюсь в своей памяти, вспоминаю номер врача и даю его Мюге. Она выходит на балкон, закрыв за собой дверь и долго разговаривает по телефону. Я в это время обращаю своё внимание на Венеру. — А вы... вы давно здесь? Она томно проводит взглядом по номеру, улыбается приторной улыбкой, а потом говорит на беглом английском. Но у нее есть акцент, который кажется мне знакомым, но не могу вспомнить. — Не важно. Главное, что я успела и смогла помочь вам, Наре. Тем более что это была просьба Гедиза. Разве я могу ему отказать? — она устремляет на мужчину свой взгляд и закусывает губу. Я морщусь от этого жеста и убираю свою руку из его тёплой и такой родной ладони. Он покорно ее отпускает, встаёт на ноги. — Я провожу тебя, Венера, — он говорит с ней доброжелательно, жестом показывая на дверь номера. — До свидания, поправляйся, — кидает мне через плечо девушка и уводит за собой Гедиза. Я лишь киваю в ответ и прислоняюсь губами к щеке дочери. — Теперь с тобой все будет хорошо, ведь правда, мама? — она поворачивается лицом ко мне. — Конечно, дорогая, ведь я мама такой чудесной дочки. Прости, что напугала тебя, — глажу ее бархатистую кожу, мягкие, как шёлк, волосы. — Ничего страшного, ведь тетя Венера была рядом, она врач. Сказала, что ты в порядке. А я сразу знала, как тебе помочь, но она не разрешила. Сказала, что ты можешь испугаться, ведь она посторонняя, что сейчас приедет Гедиз, и тогда мы тебя разбудим. — Быстро Гедиз приехал? Сестра Мюге была с ним? — нервничаю, но стараюсь это скрыть. — Да, вместе. Мам, в отеле есть бассейн, можно мне сходить туда с тетей Мюге? — она кивает в сторону девушки, и та ловит ее взгляд. Смотрит на меня и кивает, мол они это обсудили, проблем нет. — Хорошо, только, пожалуйста, будь осторожна и послушна. Девочка радостно кивает и бежит к шкафу, где разложены ее вещи. Собирается, суетится. Я выдыхаю. Можно немного расслабиться. Мой резерв на исходе, а снова расклеиться перед дочерью — плохая перспектива. Мюге заходит в комнату и присаживается рядом. От звука закрывающейся двери балкона я дергаюсь, а если бы могла, наверное, вскрикнула. — Я все распросила у твоего врача, у меня есть лицензия, и я смогу выдать тебе необходимые лекарства. Они первого спектра, просто помогут тебе спать и восстанавливать силы. И нам нужно будет найти для тебя хорошего психотерапевта. У меня есть пару знакомых — они смогут назначить полноценный курс. Терапию нужно начать немедленно, если ты не против. Я ведь не могу на тебя давить. У тебя есть еще какие-то жалобы: галлюцинации, шумы? — Конечно, конечно, спасибо тебе, я побеспокоила вас, — опускаю свой взгляд, рукой зарываюсь в растрепанные волосы. Говорить ли ей о голосе? Наверное, да. — Сестра Мюге, мне страшно, я слышу голос. Раньше такого не было, не знаю, как его описать. — Будто это вторая личность или другая ты? — она берет меня за руку, успокаивая. Киваю ей, и она кивает следом. — Это не так страшно, слуховая галлюцинация может быть и от усталости, ты плохо спишь. Только не беспокойся и не скрывай это от другого врача, ладно? Для этого тоже можно подобрать препараты, и это пройдет. В этот момент входит Гедиз. От громкого щелчка двери я шарахаюсь немного в сторону, и он замечает это. Лицо немного мрачнеет, он начинает двигаться медленнее, более аккуратно. — Спасибо тебе еще раз... вам. Я вас потревожила. — Ты хочешь обидеть нас, Наре? Мы ведь друзья. А разве можно так говорить? Неужели ты бы оставила меня или Мюге в трудной ситуации? Перед моими глазами встаёт момент на балконе Гедиза, это был первый вечер в Мугле, ещё чужой мужчина залез в мой дневник и увидел мои планы. Я так разозлилась на него, но он поставил меня на место одним лишь вопросом: — Если бы ты узнала, что я хочу покончить с собой, ты бы отвернулась и ушла со словами «меня не касается»? — он смотрел на меня и молчал, потом что-то увидел на моем лице и удовлетворенно кивнул. — Нет, не прошла бы. — Нет, не прошла бы. — Наре, смотри. Не знаю, что с тобой сделала ваша легенда… Не знаю, почему ты исчезла в ту ночь, когда вы воссоединились. Не знаю, что ты пережила за все эти девять лет. Но вот, что я знаю очень хорошо — ничего, даже самая горькая легенда в мире, не стоит смерти. Теперь это воспоминание вызывает улыбку у меня. Какой же удивительный человек рядом со мной. Чуткий, сопереживающий, мудрый. Он увидел меня первый раз, не оставил на улице с дочерью, протянул руку помощи. Я не была для него «Наре Санджара». Я была для него просто незнакомкой, максимум подругой сестры. Этот поразительный человек подходит ко мне и садится рядом с сестрой на кровать. — Не оставила бы, — шепчу ему в ответ, опустив голову. — Я уже готова, тетя Мюге. Мы пойдем? — вбегает мой ангел, светится от счастья и улыбается широкой открытой улыбкой. Мюге кивает и встаёт. Вместе они выходят из номера, и мы остаёмся с Гедизом одни. Но я не чувствую напряжения или стеснения. Мне спокойно, демон молчит, но я все ещё пустая. Допив суп, чувствую, как меня клонит в сон. — Я вижу, тебе надо поспать, — без слов понимает меня он, и отходит к креслу, предварительно подвинув его ближе к моей кровати. — Тебе бы тоже не помешало, знаешь? Выглядишь так себе. Ты не обязан сидеть со мной в няньках, тут ведь твоя девушка, вы наверняка хотите провести время вместе, — я говорю это все, смотря на свои руки и ковыряя их. Тихий хохот Гедиза заставляет меня удивленно поднять на него взгляд. Что смешного я сказала? — Венера не моя девушка, Наре. Лишь знакомая с университета, которая в память о старой дружбе выручила меня, — он смотрит на меня своими карими глазами, в них искрится озорство, улыбка изгибает мягкие губы. Опять засмотревшись, я наклоняю голову и не могу оторвать глаз. — Но ты выглядишь и правда уставшей, — он протягивает мне руку. Я, немного помедлив, вкладываю свою ладонь. — Я не оставлю тебя сейчас одну. «Это я и хотела услышать, Гедиз!» — он снова широко улыбается, пародируя мой голос. Взглядом проходит по комнате и находит что-то. Встаёт, и я чувствую сожаление, что больше не ощущаю тепло его руки на своей коже. Он подходит к столику и возвращается ко мне. — Это снотворное, чтобы ты спала спокойно. Мюге сказала, что одной таблетки хватит. А когда ты проснёшься, мы обо всем поговорим. И не переживай, — я приоткрыла рот, чтобы возразить, но он опередил меня. — Мы присмотрим за маленькой госпожой. Она хорошо проведёт время. Ослепительная улыбка, и я закрываю рот — мне нечего ему возразить. Беру таблетку, Гедиз заблаговременно подаёт бутылку из холодильника. Глотаю холодную жидкость вместе со снотворным и уже без сопротивлений откидываюсь на подушку. Слышу, как он тоже откидывается на спинку кресла и, наконец-то, выдыхает. Пять. Мои руки расслабляются. Я чувствую себя так спокойно и уютно, когда он дышит рядом, меня всю обволакивает его запах и смешливая аура. Четыре. Я понимаю, что демон сидит где-то внутри, поджав хвост. Победно улыбаюсь этой мысли. Три. Скоро я совсем его задушу, вздохну полной грудью. Два. Я так скучала по Гедизу, мне так не хватало его. Я сдаюсь, больше не хочу отпираться — он безумно дорог мне. Он уже даже не лучший друг, а самый близкий человек. Один. Мое сознание гаснет вместе с улыбающимся лицом мужчины.***
Голос дочери. Она рассказывает о нашем дне, который мы провели одни в Сан-Диего. Описывает с восторгом, это слышно даже в ее шепоте. Она улыбается, наверняка размахивает своими тонкими ручками, так живо описывая закат. Улыбаюсь этому сквозь закрытые глаза. Переворачиваюсь на спину и потягиваюсь. Я так давно не ощущала себя отдохнувшей. За все время моего сна меня ничего не тревожило и не беспокоило. И сейчас дышать легко и свободно. Открываю глаза. В номере приглушённый свет, в окно тихо заходит тёплый соленый воздух. На город опускается вечер. В ногах и руках пока чувствуется слабость, как после любого долгого сна. Спускаю ноги, ступни приятно покалывает. На мой шум прибегает дочка, мягко обнимает меня за плечи. — Ты выспалась, мама? Очень долго ты спала, я начала скучать. — Да, а сколько я так спала? У меня успели ноги онеметь, — показываю на свои ступни, она заливается смехом, помогает мне встать, и мы идём в ванну. — Ты спала полтора дня, мамуль, уже вечер, — обливаю лицо прохладной водой и поднимаю на неё своё удивленное лицо. Она кивает в ответ. Что ж, зато я, наконец-то, чувствую себя человеком. Дочка уходит из ванны принести мне полотенце и вещи из шкафа. Ещё час я привожу себя в порядок, можно сказать любуюсь собой впервые за долгое время. Ровный цвет лица, пропали ненавистные синяки под глазами, волосы послушно лежат волнами на плечах и спине, глаза блестят. Мои переломы не отзываются на каждое мое движение болью, тело полно сил. Я полна энергии, хоть внутри меня еще есть огромная дыра, но я смогу все преодолеть. Выхожу к остальным в светлых шортах и изумрудной футболке одного тона. Единственные глаза, которые я ищу сразу, его. И они смотрят на меня так радостно и нежно, у меня щекотно в животе. Ребята ели местную пиццу и спагетти. Какое-то отличное место, знакомое Гедизу. Я выбрала спагетти и ела, откровенно растягивая удовольствие. Давно ли я ела вкусную еду? Не знаю, но вкуса пищи не чувствовала давно. Ела, потому что надо, а не потому что хотелось. Мюге с Мелек наперебой рассказывают, чем занимались все это время, и я ещё больше заряжаюсь от них, мое настроение приподнято до небес. Мы смеёмся, шутим, едим. Когда все закончили, я с дочкой быстро убираем со стола. — Мы можем поговорить? — чувствую тёплую руку на своём локте. Голос, который я узнала бы даже в толпе. Боже, когда я успела так безоговорочно к нему привязаться? Смущенно киваю, накидываю свою чёрную толстовку и кроссовки. Гедиз терпеливо ждёт меня у выхода. Мелек с Мюге уже сели смотреть какой-то новый мультфильм, достают попкорн и прочие сладости. — Иди, иди уже, мама. Ты долго спала, нужно походить, — выпроваживает меня дочка, и мы оба выходим. Молча идём до лифта, после пересекаем холл отеля. На улице тепло, но ветер прохладный, не жалею, что надела толстовку. Мы идём по ярким улицам города. Открылось много ночных ресторанчиков, люди отдыхают от дневного зноя. Идём молча, пока не доходим до набережной. — У тебя есть планы как быть дальше? — нарушает тишину Гедиз. Поворачиваюсь к нему лицом, вижу лишь участие. — Ты спрашиваешь, вернусь ли я в Муглу, верно? Сбегать вечно не получится, — пожимаю плечами, улыбаюсь своей тоске. — Там мою дочь ждёт отец, любящий. Да и разве ты справишься в порту без меня, разукрашенная палочка? Японцы у вас на крючке, но есть и другие. Или за побег и долгое отсутствие я уволена, босс? — игриво пихаю его локтем в бок. А в груди все обрывается от воспоминаний о Санджаре. Я совсем забыла. — Разве я могу лишиться такого ценного сотрудника? Пускай и такого капризного, — отвечает на мою колкость Гедиз. — И когда же ты планируешь вернуться? Молчу, оттягиваю момент, как можно дольше. Смотрю на линию горизонта, которая подсвечивается алой полоской солнца. А чёрная гладь воды только подчеркивает эту разницу. Как я раньше ее не замечала? Сказать вслух тяжелее, чем просто думать об этом. — Я хотела бы вернуться вместе с вами, если это не будет проблемой. Не хочу оставлять дочку с собой наедине, пока не начну принимать курс таблеток и посещать терапию. Как стыдно! Готова глазами пробить землю под своими ногами и провалиться. — Это было бы чудесно! Я скучал по маленькой госпоже, да и Мюге не видел такой живой, как… — он испугано смотрит на меня, ожидая реакции. С улыбкой продолжаю его фразу: — Как Акын разбил ей сердце. Ничего, все в порядке, с тобой я не боюсь провалиться в бездну, — краснею. Опять двусмысленная фраза. Но я совершенно искренняя в этот момент. Гедиз останавливается, протягивает мне руку, я не торопясь беру ее. — Со мной можно не бояться, Наре. Я не причиню тебе боль. У меня перехватывает дух, сердце будто замерло на пару долгих секунд. А потом вся кровь приливает к лицу — я краснею. Следом меня обливают холодной водой: «Ты не можешь испытывать таких чувств к другому мужчине! Единственный, кто должен вызывать такие чувства, это Санджар!» — Друг на то и друг, чтобы всегда быть рядом. Ошарашено поднимаю на него взгляд, руки инстинктивно вырываются из его тепла, и я обнимаю саму себя. Как больно, как оглушительно неприятно. Друг. Это после всего выше сказанного? Или больно от слов этого чертового голоса? Он насмехается надо мной? А Гедиз? Нет, на его лице лежит горечь, испуг, боль, а губы растянуты в фальшивой улыбке, будто она все скроет. — Разве друг может говорить лишь часть правды, а другую часть скрывать? — кидаю ему эту фразу прямо в лицо и жду. Я нахожусь в машине Гедиза, она вся заполнена его теплым густым запахом духов. И он больше не злится из-за Санджара, я отвлекла его своими разговорами про дневник. Хотя, кто еще кого отвлек. Уже собираюсь уходить — мне не стоит задерживаться. — Наре? — окликает меня Гедиз, и я без колебаний возвращаюсь на место, смотрю на него. Что-то в его лице не так, оно как будто за непроницаемой маской улыбки. — Ты говорила, что больше не желаешь отчитываться, ты помнишь? Конечно, помню. Помню, как впервые человек потянулся ко мне, чтобы успокоить и пожалеть, а не отпрянул, сказав, что я лгу. Во мне все затрещало от этого воспоминания. Значит, скоро я не уйду, закрываю дверь машины, киваю ему. — Ты хочешь, чтобы тебя понимали? Хорошо. Поэтому ты отставляешь дневник? Хорошо. Но ты не можешь одну тайну скрывать, а какую-то рассказывать. Это совсем не подходит лучшему другу, верно? Так вот к чему он клонит! Я замираю, а он одними глазами говорит мне «Можешь идти, Наре.» Я открываю дверь, еще раз смотрю на него. Гедиз, не отрываясь, следит за моими движениями, и я выхожу в холод и свежесть. Понимаю, что немного опьянела от его запаха. Смотрю на него с гордо поднятой головой. Помнишь ли ты, как говорил мне те же слова? «Что ты, дорогая, разве можно кого-то пускать в свою жизнь? Я же говорила, никому не нужен покорёженный кусок ржавого металла, смирись!» Трескучий смех моего демона опускает меня в ледяную воду. Трясу головой, чтобы выкинуть его из своей головы, глаза щиплет от подступивших так не вовремя, слез. Я ведь должна была показать себя сильной. Слишком много слабостей видел этот человек. Я подпустила слишком близко, и теперь мне так больно и душно. Тяну пальцами свои волосы, сжимаю зубы. Меня покачивает, трясет. Только не сейчас, когда мы один на один, и он не знает, что со мной делать. — Только если эта правда не разрушит их дружбу, Наре, только если так. Я готов нести свою тайну всю жизнь, лишь бы не терять в тебе друга. Не стану предавать тебя. Его руки крепко, но мягко держат мои. Демон шипит от злости, меня, словно приводят в баланс его слова, отрезвляют. Это ведь Гедиз, он не сделает мне больно, ему можно верить. — А теперь расскажи мне о том, что тебя привело в такое состояние. Поделись со мной этой ношей, тебе не унести этот камень одной. Поднимаю на него глаза. В его стоят слезы, и он улыбается. Зачем ты так улыбаешься мне? Сон… Закрываю глаза, чтобы сконцентрироваться и вспомнить. Не буду снова лгать ему. Это мне совсем не подходит. Что же было? А, вот оно. — Мне снился кошмар, тот самый, что снился и всегда. Там появились новые детали, люди новые. Те, что напали на меня по указке его матери. Да, были и они, — вдыхаю и выдыхаю, считая до десяти, чтобы не скатиться в истерику. — Хорошо, хорошо. Ты молодец, я рядом, да? Он смотрит так, что все мои внутренности готовы вывернуться, показать все свое нутро. Ух, нужно умерить пыл. Киваю ему, сглатываю ком, слезы умывают мое лицо. Да, ты рядом, даже во сне. — Они… лапают меня, шепчут своими языками разные гадости, как те, что мне здесь не место. Там был он, знаешь, он был среди них, он от них совсем не отличается, ты понимаешь? А потом, кто-то душит меня, я пытаюсь нащупать их руки, чтобы оттянуть от своей шеи, вздохнуть, но… Меня никто не держит. Я в воде, глубоко в воде. Я бы так хотела, чтобы это было так, понимаешь? Я была готова к этому, Гедиз, — тараторю, переминаюсь с ноги на ногу, опять руки не могут найти себе места, даже тепло Гедиза меня не успокаивает. На лице ощущаю свою истеричную улыбку психа. Так боюсь, что сейчас меня утянет вниз. — Наре, что было дальше, Наре? Не переживай, это сон, я рядом, да? — он гладит мои плечи. — Я была готова, ты понимаешь, я даже не сопротивлялась, Гедиз! А потом… — вдох, выдох, смотрю прямо ему в глаза. В них вижу тревогу, даже страх. — Ты выталкиваешь меня на поверхность. Я дышу, дышу, но не могу найти тебя. Ты там, глубоко, и ты не пытаешься всплыть. Почему? Ты знаешь? Он прижимает меня к себе, а я льну к нему. Его сердце бьется так сильно, грудь ходит ходуном. Руки сильные, нежные, теплые. — Я так испугалась. Я совсем запуталась, где реальность, а где сон. Последнее, что я помню, я звонила тебе, услышала твой сонный голос, а дальше темнота. Как ты меня нашел? — Как же я мог не найти тебя, если был нужен? Глупо было думать, что я не узнаю, где ты. Узнал, даже если бы ты не захотела этого. И тут меня прошибает новый страх, от него перехватывает дыхание. — Гедиз, он знает? Он знает, где я? — отодвигаюсь от него, чтобы взглянуть на его лицо, но оно спокойно, опять в этой непроницаемой маске. Ошариваю глазами его лицо, чтобы зацепиться хоть за что-то. Нет, ни единой зацепки. Он молчит, глаза упорно смотрят на меня, будто он видит меня впервые. А потом маска, та самая маска, слетает, и я вижу все его эмоции, пускай на секунду. В глазах немой вопрос: «Это на самом деле то, о чем ты сейчас думаешь, Наре?». Его брови изогнуты, губы издают сдавленный смех, хватка рук ослабевает. Взгляд, полный боли и отчаяния падает на дорожку набережной, рукой он стирает накопившиеся слезы. Что это? — Ты настолько плохо думаешь обо мне, Наре? Ты правда думаешь, что я человеку который привел тебя в это состояние скажу твое местоположение? В тот момент, когда ты просила меня этого не делать? Наре, скажи, что это шутка, умоляю. Неужели я заслуживаю этого?