Это будет новая сказка для моей дочери

Глава 20

      Поездки в машине всегда меня успокаивали. Из-за работы отца мы часто были в разъездах, и именно это было моей любимой частью, когда ты мчишь сквозь утреннюю мглу мимо леса, пустыни, города, гор. В машине всегда стояла гробовая тишина: отец был погружён в свои бумаги, редкие телефонные звонки, мама обычно спала или читала книгу, а я была предоставлена сама себе, сидя в наушниках и созерцая мир вокруг. Всегда внутри немного кололо от неизвестности впереди, предвкушения новых знакомств, новых мест и даже языка. Обычно я прислонялась к окну авто и не отрывала взгляда от пейзажа, что иногда не менялся часами. Больше всего мне нравились шоссе в лесах и горах — в машине пахло хвоей и влажной землёй, зелень за окном смешивалась в красивый пестрый ковёр. В такие моменты я не скучала ни по Турции, ни по Санджару. Мне казалось, что я была абсолютно счастливой. Свободной.       Когда Гедиз вернулся домой, я видела его напряжение, оно сквозило в каждом движении, гуляло в «играющихся» желваках на его скулах и проскальзывало во взгляде. Но он старался скрыть все маской-улыбкой.       Я задумчиво всматривалась в его лицо, стараясь понять, что же расстроило его, ловила каждую эмоцию. Но он был хорош. И непроницаем.       — Соберите тёплые вещи, мы едем за пределы Муглы дня на три, — проходя на второй этаж бросает он после того, как Мелек выпускает из своего плена объятий.       — Три дня? Я ведь завтра должна поехать к Ибо, — недоумевающе произношу ему вслед.       Гедиз притормаживает, но не спешит оборачиваться. А потом снова с той напряженной улыбкой:       — Я обсудил это с ним, и он не против. Надо лишь не забыть твои лекарства. Или… — запинается он, немного ссутулив плечи, оборачивается — Или ты против?       Мотаю головой, боясь спугнуть. Я чувствовала, что ещё немного и его позвоночник треснет от груза, который он так хочет от нас скрыть.       — Нет, я только рада сбежать с тобой, — закусываю губу. Опять мой язык бежит впереди мозга. Гедиз облегченно выдыхает и теперь улыбается по-настоящему.       — Тогда жду вас внизу, как только будете готовы, — и ускользает на второй этаж.       Все ещё смотрю на то место, где недавно стоял Гедиз, поглаживая шелковые волосы Мелек, которая сейчас прижалась ко мне.       — Мы едем в путешествие? — заглядывает своими бусинками на меня, распаляя во мне любовь. Как такой красивый ребёнок может быть моим?       — Да, госпожа Фисташка, как видишь. А теперь пойдём собираться.       Небольшая дорожная сумка с необходимыми вещами, таблетками и книгами для Мелек.       — Возьмём Марту? — крутит перед моим лицом куклой, которую ей подарил Санджар.       — Не в сумку, с собой, — улыбаюсь ей, видя ее небольшую нервозность. Она боится, что даже косвенное упоминание об отце расстроит меня. Так не должно быть. — Мелек, он твой папа, был им и будет. Тебе не нужно подбирать слова или бояться моей реакции, когда ты говоришь о чём-то, что связано с ним.       — Но он ведь обидел тебя… — присаживается на краешек кровати малышка, опустив взгляд на куклу в руках.       — Наши с ним отношения, разногласия, они не влияют на ваши отношения, Мелек. Тебе не должно быть стыдно или страшно за то, что ты любишь своего папу, потому что так и должно быть, понимаешь? — прикасаюсь к ее подбородку, чтобы она посмотрела на меня. В ее глазах плещется печаль.       — Но влияет… Я злюсь, но скучаю. Хочу простить, но не могу, я обижена на него очень сильно.       — Да, я тоже, — присаживаюсь к ней и она удивленно поднимает на меня взгляд.       — Тоже хочешь простить? — недоверчиво переспрашивает она. — Чтобы стать семьей?       — Нет. Не так, Мелек, извини. Простить, чтобы не держать зла, чтобы иметь возможность строить наши отношения, как твои мама и папа. Это сложно, когда ты обижен, когда ты злишься, — неопределенно качаю головой пытаясь подобрать слова.       — Да, любить его сложно… Все становится сложнее, это всегда так?       — Откуда такие мысли в твоей голове, дочка? — прижимаю ее к себе, целую в макушку. — Прости, что усложняю тебе жизнь.       Она молчит, раскладывая свои мысли по полочкам. Смотрит на куклу и теребит ее каштановые волосы, морщит лобик, вздыхает.       — Давай мы сейчас проверим вещи и будем спускаться? — пытаюсь отвлечь её. Мелек неохотно кивает, откладывая куклу подальше. Я замечаю это, но не знаю, как реагировать.       — Мы забыли тебе тёплую кофту. Толстовка подойдёт?       Мы выезжаем, когда солнце уже начинает разукрашивать небо в оранжевые цвета. После дождя закаты всегда красивые, природа дышит чистотой и прохладой.       Мелек ложится на заднем сидении и засыпает практически сразу. Мы едем в тишине, но она не давит. Я не спрашиваю Гедиза, что случилось, что ему захотелось сбежать из родного дома. Госпожу Рефику это так же взволновало, но и она не стала устраивать допросы, пожелав нам хорошего пути.       Мужчина не отрывался от дороги, держа одной рукой руль, а другой подперев голову. Не замечал моего обеспокоенного взгляда или не хотел замечать. Но сейчас он был спокоен, скорее задумчив.       — Даже не спросишь куда мы направляемся? — тихим голосом нарушает тишину Гедиз.       — Не это сейчас меня волнует, — отвечаю зарывшись руками в волосы. Солнце последними закатными лучами освещает наши лица, а я не вижу его глаз за непроницаемыми чёрными очками.       — А что волнует?       — Ты.       Тишина вновь повисает в салоне. Но я не стану давить или напирать. Он сам начнёт, когда будет готов.       Город давно закончился, мы выезжаем на трассу между небольших рощ и плантаций. Растения прощаются с солнцем, отдаваясь темноте, превращаясь в густые тени.       — Мы расстались окончательно, теперь уже наверняка, — с горькой усмешкой произносит Гедиз.       — Он?..       — Оставил порт, я — оливковые рощи. Наши пути разошлись.       — И тебе не по себе? — пытаясь его понять, задаю такой глупый вопрос. — Извини…       — Мне немного грустно от того, что я столько времени потерял с человеком, недостойным этого. Но есть и плюсы, — тёплая улыбка подаренная мне. Он снимает очки и теперь я вижу, как морщины вокруг глаз углубились. Боль и разочарование всегда оставляют следы.       — Но все прошло мирно? — спрашиваю я с опаской. В этот момент он кажется таким одиноким, так хочется прижать его к себе и дать понять, что он не один. Гедиз делал это для меня много раз, так почему я не могу?       — С ним никогда не бывает мирно, всегда с надрывом. Тебе ли не знать, — глубокая складка ложится между глаз.       Не выдерживаю этого виноватого и одновременно расстроенного лица и обнимаю его. Сердце бьется у меня под ухом так быстро и гулко, что заражает мое собственное, и оно тоже пускается в пляс.       — Мне очень жаль, — шепчу я.       — А мне нет, Наре. Теперь точно, — его рука ложится мне на спину и прижимает к себе сильнее.       Пускай тянуться с пассажирского сидения неудобно, это не мешает мне наслаждаться моментом. Прикрываю глаза и улыбаюсь.       — Так, куда мы едем?       — Я знал, что любопытство возьмёт верх, — приглушенно хохочет он. — Давно хотел съездить в одно место, которое прикупил… не важно для чего. Оно рядом с морем, в глуши, так что мы сможем отдохнуть спокойно. О нем никто не знает, проблем быть не должно. Надеюсь, что тебе там понравится.       Он выглядит таким серьезным, обеспокоенным. Так и хочется стряхнуть с него эту «пыль». Киваю, все ещё обнимая его. Теперь темнота скрывает нас, только проезжающие мимо машины коротко освещают фарами.       — Включишь свою музыку? Мне понравилось в прошлый раз… — взглянул он на меня, оторвавшись на секунды от дороги. Постепенно его ледяная корка тает, и я чувствую облегчение и радость. Расцепляю свои объятия и выпрямляюсь на сидении.       — Сегодня у меня настроение не для Людовико.       — Пусть, я хочу узнать, что ещё тебе нравится, — ухмыляется водитель.       Застываю на секунду выбирая в голове, что же хочу услышать. Да, эту я часто слушала в поездках. Бортовой компьютер без задержек находит «Satellite Heart — Anya Marina» и салон заполняется объемным звуком гитары. Делаю звук тише, как бы фоном. Мы затихаем, прислушиваясь к музыке. Так волнительно, когда кто-то впервые слушает то, что заставляет твою душу трепетать словно птицу или бабочку.       Украдкой поглядываю на Гедиза. Он постепенно расслабляется, обволакиваемый гитарой и голосом девушки. И теперь напряжение уходит и из меня.       — Ты удивляешь меня. Каждый раз, Наре, — смотрит так, что мне снова хочется взять его за руку и ощущать тепло ладони на своих замёрзших пальцах.       Боясь дышать глубоко, смотрю на него широко раскрытыми глазами. Он неуверенно берет меня за руку, проводя большим пальцем по ладони, снова заглядывает мне в лицо.       Выдыхаю с полуулыбкой на лице, чувствуя, как краснеют даже кончики ушей. Будто понимая мое разрешение, сжимает ее сильнее, переплетая наши пальцы, возвращается глазами на дорогу.       Я пропала. Вся вывернутая наизнанку, разбитая вдребезги, ощущаю такую сильную влюбленность, словно мне снова 15. Чувствую физически, как кусочки из меня самой собираются в более целую картину с каждым его шагом ко мне, с каждым моим шагом к нему. Это пугает и радует одновременно. Я имею на это право? Я достойна? Но мне так хочется. И я не могу отказаться, просто не имею сил.       Следующую песню включает Гедиз, говоря, что это напоминает ему о поездах по Америке. Мы снова таем в звуках гитары. Оба румяные, с испугом в глаза и немым вопросом: «Можно ли?». Но руки снова тянутся друг другу и сплетаются, поглаживают кожу, дрожат от волнения.       — Гедиз? — тихо зову его я.       — Да?       — Мне страшно, — сильнее сжав его ладонь шепчу, голос почти теряется среди музыки и голоса певца.       — А мне нет. Никогда не было так спокойно и волнительно одновременно, — смущённо опускаю взгляд на наши сплетенные руки. И губы сами изгибаются. — Хочешь чтобы я перестал? — замирает и он, и я одновременно. Иголка впивается куда-то между легких, и я только сильнее сжимаю его руку, боясь, что он уберёт ее.       — Нет, не хочу, — сердце стучит где-то в горле. Но разве это важно сейчас? Плевать, я действительно не хочу отпускать его. Эгоистично? — А ты?       Встречная машина освещает его лицо, и я вижу, как в карамельных глазах плескается любовь. Ко мне. Перехватывает дыхание от его улыбки.       — Нет, ехал бы так всю жизнь с тобой и Мелек.       — Ты уверен? — у него должно быть право выбора, а не глупое чувство вины. Если я позволю себе поверить сейчас, то потом уже не смогу собрать себя по кускам. Потом, когда он осознает всю свою глупость.       — Никогда не был так ни в чем уверен, Наре, — снова смотрит серьезно, что не остаётся шансов ему не поверить.       — Хорошо, — смотрю ему прямо в глаза, а у самой пелена из слез.       — Не плачь, это не повод для слез, — притягивает меня к себе, а я тянусь на встречу.       — Хорошо, что у тебя автомат, — пытаюсь пошутить я, чтобы стряхнуть эту неловкость. Гедиз сдерживает смешок, тепло улыбаясь.       — И правда, я тоже оценил все его прелести, — бросает на меня короткий взгляд и немного краснеет. — Надо будить Мелек, у тебя ведь должен быть режим. Если только ты не против, что ночью мы останемся с ней хулиганить? — спрашивает Ишыклы, а в глазах пляшут чертики.       — Вы очень сблизились за это время, — роняю я, пряча глаза.       — Не могло быть иначе, она чудесная, совершенно не такая, как все дети. Игривая, но рассудительная. Всегда знает, чем занять себя и других, — легкий смешок. — Пробуждает во всех самое хорошее, делает живыми. Очень похожа на тебя, — глубокий долгий взгляд на меня и снова на дорогу.       — Надо будить, иначе ты не отделаешься и придётся до утра развлекать маленькую госпожу, — отрываюсь от плеча мужчины с сожалением. — Не будем торопиться, — возвращаюсь на своё сиденье, поправляю растрепавшиеся волосы и задравшуюся футболку с толстовкой.       — Думаешь мы торопимся? — немного обиженно и возмущённо спрашивает Гедиз. Хмурю брови и мотаю головой.       — А ты так не думаешь?       — Нет, но… — не даю договорить.       — Гедиз, это сложно для меня. Непонятно. И мне нужно к этому привыкнуть.       — К тому, что я безоговорочно и с головой влюблён в тебя? — фары встречной машины снова освещают наши лица на несколько секунд. Гедиз выглядит серьёзным, уверенным. А у меня все слова застывают в горле, я сижу лишь широко раскрыв рот.       — Ого, мы уже далеко уехали, да, Гедиз? — потягиваясь разрушает неловкость момента Мелек. Мужчина тут же прячет все свои эмоции под плотной маской дружелюбия.       — Да, принцесса, но нам ещё долго ехать.       — Долго это сколько? — выглядывает к нам голова дочери.       — Часа полтора, мы ведь не торопимся?       — Тише едешь, дальше будешь, — кивает Мелек в зеркало заднего вида наблюдающему за ней Гедизу.       Я плохо ориентируюсь, легко теряюсь даже в знакомой местности. Даже если в руках у меня будет компас, карта и навигатор, я умудрюсь свернуть не туда и потеряюсь. Как с такими навыками ориентирования я сумела не раз сбежать от отца и Акына? Везение, я списываю все на это.       Так и сейчас в кромешной тьме, запутавшись уже в сотнях поворотах и развилках, я не могла понять, где мы находимся. Мелек слушала аудио книгу, Гедиз снова был весь в своих мыслях. Одна я не знала, чем себя занять, а начинать разговор не получалось.       — Гедиз?       Усталый вздох, и он все-таки смотрит на меня.       — Наре?       — Мы ещё долго будем ехать? — волнение сжимало грудь.       — Нет, полчаса или даже меньше, — напряженный взгляд на дорогу и его руки сжимают руль.       — Не стоило нам ехать…       — О, ещё как стоило, наконец, мы расставим все по местам, — с горькой усмешкой бросает Гедиз.       — Ты думаешь я использую тебя? Пользуюсь твоей добротой? — я начинала злиться. Чего он требует от меня? — Разве ты не знал, какой я человек, когда связывался со мной?       — Причём тут, какой ты человек, Наре?       — При том, что я не могу так легко говорить о своих чувствах, когда ещё и суток не прошло с моего возвращения из психушки, — шиплю я, стараясь не привлекать внимание Мелек, что благодаря наушникам не должна была слышать нас.       — А разве я этого хочу? Признания?       — Тогда чего ты ждёшь от меня? — раздражение добавилось в дикий коктейль из злости, волнения и страха.       — Желания начать новую жизнь без оглядки на прошлое, — смотрит так прямо и без капли стеснения мужчина напротив. Прожигает огромную дыру во мне и снова уводит глаза к дороге. Выдыхаю, запинаясь на невысказанных словах.       — Оно у меня есть, но я не могу так сразу, ты не даёшь мне времени, — глухо отзываюсь я.       — Я признался не для того, чтобы чем-то обязать тебя, — вздох, ладонью проводит по бороде. — А потому что хотел, чтобы ты знала, что у тебя есть выбор. Еще один выбор, — снова наши глаза встречаются и во мне растёт уже нежность и трепет.       — Даже, если есть вероятность…       — Даже, если ты оттолкнёшь меня и поставишь на место друга и только, да.       — Я не смогу этого сделать, — шепотом произношу и опускаю глаза на руки, что нервно щипают кожу ладоней.       — И не надо, я подожду. Ты права, я слишком давлю, прости, — пристыженный взгляд, устало трёт переносицу, пытается выдавить подобие улыбки.       — Прости, — только и могу выдавить я из себя. Как бы мне хотелось улыбнуться ему и ответить, что я тоже влюблена в него по уши: не скрывая ни толики своих чувств, их глубины к нему! Но страх крепко связывает мои руки и залепляет рот липкой лентой так плотно, что становится трудно дышать.       — Не извиняйся, — трясёт головой Гедиз. — Я могу… могу взять тебя за руку?       Но я сама, без слов, накрываю его ладонь своей, трясущейся от волнения и раздираемых чувств. Ишыклы облегченно выдыхает, перехватывает мою ладонь и переплетает наши пальцы.       Наши руки, будто созданные друг для друга. Его горячие и мои вечно ледяные создают оптимальную температуру между нами. Его большая немного сухая ладонь и моя маленькая, слабая и утопающая в его, как детали пазла, соединяются не оставляя промежутков и щелей. Полностью заполняя все бреши друг другом. Это такое невинное прикосновение, оно лечит все наши раны, затягивая одну за одной.       — Вот и наш дом, — смотрит он в мои глаза, вкладывая все смыслы сразу, а я вспыхиваю румянцем.       — Мы уже так близко! — взвизгивает Мелек.       Гедиз разжимает свою ладонь, не отпуская мою. Даёт выбор — спрятать наши руки, разорвав самое прекрасное, или показать дочери уже сейчас. Глубоко вздыхаю с дрогнувшей улыбкой, оставляю свою руку в его и отвечаю дочери:       — Да, малышка. Как книга?       Заговорщическая улыбка в глазах моего ребёнка, заставляет меня покраснеть ещё больше, но мне легче дышать. Её не смущает наше сближение с Гедизом, она даже рада этому. Разве я могу мечтать о большем?       Мы съехали с трассы на грунтовую дорогу, ведущую к морю через сухое темное поле. Там, где проезжает наш автомобиль, волной взлетают светлячки. И вот уже даже впереди, как цепной реакцией, зажигаются тысячи огоньков.       — Что это? — ахает Мелек, прилипнув к окну.       — Светлячки, милая. Правда красиво? — улыбаясь, воркует Гедиз.       — Не то слово! Мы попали в какой-то волшебный мир!       Снова его взгляд, наполненный нежностью и теплом, с немым вопросом: «Все хорошо?». А мои глаза наполняются слезами. Часто киваю головой, смазывая пальцем скатившиеся капли.       — Ты права, — обращаюсь я к дочке, счастливо улыбаясь. — Это волшебное место, Гедиз.       — Все для вас.       Вдалеке виден небольшой домик, из окон которого льётся свет. Он находится у самого спуска к морю. Небольшого, с которого нельзя сорваться вниз в пучину, а мягкого и покатого. Чем ближе мы подъезжаем, тем больше деталей я замечаю. Поле сменяется рощей фруктовых деревьев. А за ними начинается хвойных лес. На этой границе и стоит домик, выгодно скрываясь от посторонних глаз. До трассы километров восемь, но поле визуально сокращает это расстояние. Зато, отпугивает любопытных людей.       Когда мы подъезжаем к дому, то первым, что бросается в глаза, сад. Он окружает здание, кажется, полностью. Топит его в зелени и цветах. Каменное строение не кажется холодным и отрешенным в этом празднике природы. Смотрится так органично и живо, будто всегда так и задумывалось. Поросший вьюнами, низкий дом излучает тепло и уют. С виду напоминает особняк Ишыклы в Мугле, но в то же время разительно отличается от него.       — Кто здесь живет? — выхожу из машины, и голова сама задирается к небу, не в силах оторвать глаз от россыпи звёзд.       — Никто. Была прислуга, чтобы подготовить дом. Кроме нас троих никого не будет, — отвечает Гедиз уже держа в руках наши дорожные сумки. Он так же стоит и разглядывает небо рядом со мной. Позволяю себе полюбоваться и им.       — На улице прохладно, пойдёмте в дом. Там уже растоплен камин.       Ногой по-хозяйски открывает калитку, так же запутанную в мягких лапах вьюна. Над дверью тёплый свет от фонаря, в этом листе света виднеется множество мелких мошек, танцующих необычный танец. Дверь нараспашку, и мы проходим за Гедизом внутрь.       — Можете выбирать любую комнату, все пригодны для использования. Постельное бельё чистое, уборка сухая и влажная выполнена. Живности здесь нет, если вдруг кто-то из моих барышней боится, — с теплотой в глазах шутит Гедиз.       — А призраки? — по-детски наивно спрашивает Мелек, но страх в глазах не позволяет шутить над чувствами девочки.       — Нет, ничего не бойся. Мы ведь с мамой рядом, — отложив сумки на пол и присев на корточки ближе к дочери, говорит Гедиз.       И она, чмокнув его в щеку, срывается вглубь дома, снова оставляя нас наедине. Наши руки будто магнитом вновь протягиваются друг к другу. Мне легче дышать, чувствуя его тепло.       — Тебе нравится? — обеспокоен, волнуется. Я лишь мило улыбаюсь этому.       — Нельзя придумать лучше, — краснею от того, как внимательно он следит за каждой моей улыбкой и взглядом.       — Тогда вот ещё один сюрприз, — тянет меня за одну руку, все время оборачиваясь.       — Я не исчезну, Гедиз, — мне нравится смущать его. И это удаётся с лихвой.       — Не верится, что ты правда здесь. Что я… могу вот так держать тебя за руку. Извини, — цокаю языком, качая головой.       — Не извиняйся, хватит. Ты делаешь лишь добро, а за такое не извиняются.       Он кивает с ухмылкой на губах. Толкает деревянную дверь, и мы выходим на террасу. Все, на что я способна, долгий вздох восхищения.       Гирлянда по всей крыше, диванчики, пледы. Небольшое барбекю, скрытое, без дыма, снова множество растений, роз, запах которых доходит до самого позвоночника, мольберт, краски, небольшой стол. Эта терраса опоясывает почти весь дом.       — Завтра здесь вставят окна, пока мы гуляем, и будет тепло. Окна в пол, так что красота никуда не уйдёт.       — Гедиз, это просто волшебно…       — В доме много комнат, хоть он и кажется маленьким. Ты всегда сможешь побыть одна, если захочешь. Библиотека, сад, терраса, пляж — где захочешь. Если переживаешь о Мелек, я все беру на себя, она не будет скучать, — он, размахивая то туда, то сюда руками, ходит из стороны в сторону, взволнованно рассказывая обо всем подряд. Ловлю его руку, привлекая внимание к себе, и он замолкает.       — Ты очень хорошо постарался, не надо так переживать. Я о таком, — обвожу рукой все вокруг, успевая ещё раз восхититься всем. — Даже не мечтала.       Он выдыхает, а я шире улыбаюсь.       — А теперь пойдём отнесём вещи Мелек и будем готовить кушать, я голодная.       Вечер прошёл так же тихо, как и поездка, чувство эйфории не отпускало меня, опьяняло. Когда Мелек уснула, я ушла в свою комнату. В ней был ещё один выход на террасу. Единственная комната, которая имела такое дополнение. Открываю двойную дверь нараспашку, впуская прохладу в спальню. Глубоко вздыхаю.       Прихожу на кухню, чтобы взять воды для лекарства, и застаю на диване Гедиза. Рядом дымящаяся кружка кофе, ноутбук на коленях. Брови сведены вместе, а значит — работает.       — Мне говоришь о режиме, а сам ещё и не думал ложиться спать, — дотягиваясь до стакана, оброняю я.       — Ты ещё не спишь? — качаю головой, он откладывает ноутбук на столик. — Доделываю последние дела, чтобы потом не отвлекаться ни на что, кроме вас.       — Я могу помочь? Хоть я и уволена, но от меня может быть польза, — сажусь рядом на диван, крутя в руках стакан.       — Ты приехала отдыхать, никакой работы. И с чего ты взяла, что уволена? — недовольно изгибает бровь. — Я лишь ненадолго взял замену, как захочешь сможешь приступить к работе. Если захочешь, — руки складывает в непонятный домик. Скрывает волнение.       — Сними маску, Гедиз, не надо прятать свои эмоции, я все равно все вижу, — киваю на руки, которые немного подрагивают.       — Не понимаю, о чем ты, — прячет руки за спину мужчина, добродушно улыбаясь. Я лишь с улыбкой закатываю глаза. — Тебе пора пить лекарство и спать. Я обещал Ибо, что ты будешь делать все вовремя. А в полдень у вас видео-конференция. Мы в это время погуляем с Мелек у моря. Погода завтра тёплая, почти летняя. Как закончишь, присоединишься к нам. Договорились?       — Выгоняешь меня? — кидаю с притворной обидой.       — Если бы я мог сказать, как сильно мне не хочется тебя отпускать… — протягивает ко мне ладонь. Уже так по-родному проводит большим пальцем по моим костяшкам. — Но боюсь, мой напор тебя спугнет.       — Все так плохо? — я заигрываю? Приятное ощущение.       — Ты не представляешь насколько, — закатив глаза, тихо смеётся Гедиз. Люблю его смех. И его руки. Но он прав, мне нужно соблюдать режим.       — Спокойной ночи, Гедиз, — отхожу чуть подальше, наши пальцы ели соприкасаются.       — Спокойной ночи, — провожает меня взглядом невероятный мужчина.       Кровать мягкая, тону в светлой постели, она так же пахнет хвойным лесом. Двери закрыты, комната наполнена свежестью. Сбрасываю тёплые меховые тапочки, забираюсь под одеяло. Тянусь к стакану и таблетке. Глоток, стакан на прежнее место. Выключаю прикроватную лампу, комнату обволакивает темнотой. Смотрю последний раз в сторону окна. Тюль сдвинута в сторону, я вижу прекрасное небо, все усыпанное заездами. Оно гипнотизирует меня, и я проваливаюсь в сон, сама не замечая того.       Этот день начался, как чертовы американские горки — меня уже тошнило. Я давно подготовил документы к нашему разделению, морально, вроде, тоже давно был готов. Так почему возмущение и даже гнев переполняют меня, когда передо мной возникает бывший партнёр?       — Я должен увидеться с Наре, — кидает он в лоб. Кулаки сжаты, зубы стиснуты.       — Иди к черту, — выплевываю я и, толкнув плечом, прохожу в конференц-зал, где нас уже ждут юристы. Но зайти мне мешает Санджар, хватающий за плечо. Стряхиваю его грабли, разворачиваюсь к нему лицом. — Я неясно выразился?       — Кто ты такой, чтобы запрещать мне видеть дочь посла? — он все о своём!       — Тебе память отшибло? Её зовут Наре! А кто ты такой, чтобы появляться перед ней, когда тебе заблагорассудится? Верно, никто. Закончим дело и разойдёмся, не тяни время, — моя самоуверенная улыбка выводит его из себя. Но кто виноват в его комплексах?       — Я не закончил!       — Мне плевать, ты ещё не понял? — и захожу внутрь, широко раскрыв двери, чтобы все видели на пороге Эфе. Не оставляю ему шанса сбежать. — Начнём, друзья?       Всю встречу я пропускал мимо его рыки и выпады в мою сторону. Лёгкая улыбка на губах, а он уже в бешенстве.       — Оливковые рощи остаются бывшему партнеру, — Санджар замирает. Он не ожидал, что я окажусь порядочным? Ну, не всем же быть такими, как ты, дружище?       — Вы уверены, господин Гедиз? Это может плохо сказаться…       — Уверен, Метин. Я уверен, — киваю, оборвав на полуслове. Я давно уже все посчитал и знал, на что иду.       — Тогда порты и все что их касается, остаётся бывшему партнёру, — взгляд потух, он осунулся. Неужели, наконец, понял всю масштабность?       — Ваша подпись, господин Гедиз, — проталкивает мне бумаги Метин. Легкой рукой зачеркиваю эту часть жизни. И в душе наступает спокойствие, ураган внутри меня превращается в легкий ветерок.       — Спасибо за работу, удачного всем дня, — встаю, пожав руки присутствующим. Последний удар по Санджару, он заденет и меня, но правила приличия никто не отменял.       — Долгих лет жизни, Санджар Эфе, пусть птица удачи не выходит из твоих рук, — доброжелательная улыбка. Она встречается с ошеломлённым взглядом. Он не находит, что ответить. И я покидаю этот кабинет.       Улыбка сползает с моего лица. Нет, я не жалею, что так вышло. Но сколько времени и сил потрачено на того, кто мне отравлял жизнь? Не только мне, но ещё и дорогому мне человеку.       Тревога душит меня своими ледяными твёрдыми пальцами. Он не оставит это так, нанесёт удар. Заявится домой под предлогом навестить Мелек. А Наре не готова, не после вчерашнего. Надо срочно отодвинуть их встречу, дать ей время окрепнуть. Чтобы были силы на отпор.       Поездка, наши объятия, её объятия. У меня спирает дыхание от счастья, сердце выдаёт с потрохами. Её улыбка, запах, волосы. Холодные руки в моей руке. Глаза, как она смотрит на меня — это нечто. Получив такие взгляды, готов умереть. Жизнь прожита не зря.       Мое признание, внезапное, но уже поздно отступать. Смягчаю свой напор, сильно давлю на нее. Стыдно за свою несдержанность.       Музыка — зеленоглазая нимфа открывает мне и эту сторону души. Трепетно отношусь к каждому ее шагу ко мне. Даю выбор: показать дочке зачатки наших отношений или она пока не готова к этому. Но Нарэ, продолжая дрожать, держит меня за руку, улыбается дочке. Мелек, ангелок, не иначе, улыбается в ответ, и я выдыхаю.       Её восторг, их восторг, когда мы будим светлячков. Горящие глаза любимой. Я, наконец, могу её так назвать, дают мне крылья. Звезды отражающиеся в глазах, ветер ласкающий волосы — от одного вида моё сердце пускается в галоп. Я пьяный от счастья, она, кажется, тоже, и мне трудно в это поверить.       Восторженный вздох, когда она выходит на террасу, моё волнение, её радость. Все смешивается в невероятный коктейль, и весь вечер нам трудно оторвать глаза друг от друга, не говоря о ладонях. Но к ночи, когда она засыпает в своей комнате, я ненадолго возвращаюсь в реальность. Бумаги, графики, договоры. Нужно срочно восполнять брешь в бюджете, оставшуюся после Санджара. Ведь есть работники, их семьи, и мне нужно платить им за работу. Благо я давно подготовил денежную подушку, ущерб не так силён.       Звяк посуды, она снова рядом. Мысли тут же улетают от дел, сконцентрировавшись на ней. Но вовремя вспоминаю об обещаниях, которые дал Ибо, отправляю ее спать.       Сестра пишет короткое сообщение, с улыбкой на лице печатаю ответ, потом стираю и набираю её номер, выхожу на террасу.       — Я уж думала, ты не появишься, — обиженно шипит Мюге. Представляю, как ее кудри пускаются в пляс от напряжения.       — Но появился ведь. У нас все хорошо, даже очень, — не могу сдержать в своём голосе радость. Но ни слова не скажу сестре, слишком рано.       — Да, я слышу, ты мурлычешь словно кот, но я не стану тебя допрашивать, — всегда меня понимала. Снова волна тепла в груди.       — А вы как?       — Все по-старому, мама в библиотеке, я ищу работу.       — Решила вернуться? Я рад, — вдыхаю прохладный воздух. Наре уже уснула? — Могу чем-то помочь?       — Только своей верой в меня, — тихо смеётся сестра. — Тебе пора спать. Сладких снов, братец.       — Сладких снов, — чмок в трубку и одинокие гудки.       Да, этот день был, как американские горки. Но закончился отлично.