***
Стук металлических сапог эхом разносится по замку, смешиваясь с тяжёлым дыханием Сильваны. Её рука крепко сжимает сияющее копьё, и вот, она яростно отворяет каменный заслон, выходя в свет и ведя за собой двоих монийских рыцарей и новобранцев. Королева спрыгивает с первого выступа на другой, съезжая по гладкой плитке вниз, в самое пекло сражения. Сильные ноги отталкиваются от сгнившей головы немертвого воина, с мерзким хрустом ломая тому шею и спрыгивая на кровавый грунт, воровато оглядываясь. Сильвана рвётся вперёд, вскрикивая воинственно и взмахивая сияющим копьём, вонзая его острый конец в тёмное тело вражеского воина, от чего чёрная, густая кровь запачкала оружие. Беловласая ощущает крепкую хватку костей на своём плече, инстинктивно оборачиваясь и лицезрея в ужасающей близости мглистый череп ущельного воина, и яростно отталкивая его тело назад, а то, в свою очередь, врезается в золотой, стальной щит Тигрила, замертво падая на землю. Острые концы пальцев оставили порез на месте захвата, впрыскивая ядовитое вещество, которое не давало свёртываться крови. Монийский главнокомандующий отталкивает от себя навязчиго атакующего мертвяка, разламывая тому грудную клетку на две части сильным ударом ноги, брезгливо разглядывая тёмную жидкость на своей стопе. Тигрил поддаётся вперед, ощущая весь натиск нависших на нём мертвецов, что изрезали лицо глубоко, оставляя следы разложения в виде чёрной накипи, вырывали клочки русых волос. Танк вздымает мечом, подбрасывая несколько воинов ввысь и грубо втыкая в одного из них меч во всю длину, успевая услышать противный хрип из его горла. Сильвана едва удерживает ущельную орду, от нагрузки рыча сквозь зубы. Она выставляет копьё боком, опираясь на стену замка и ненавистно взирая на труп, что руками упёрся в железную рукоять её оружия, словно вот-вот сломает его. Королева резко ощущает тепло и влажность на своей спине, боковым зрением подмечая знакомые, белые пряди густых волос. — Пф.рхакх! И где же ты был раньше? — молвит воительница, безжалостно отпихивая от себя врага и сразу выдерживая напряжение от следующего. Алукард же отвечает молчанием, выдыхая рвано и вскрикивая что-то от боли в израненых ногах, на которых видны багровые укусы мертвецов и их последствия в виде лёгкого гниения. Его могущественный, славный на всю Монию меч возвышается над армией противника, сияя в лучах восходящего солнца. Белокурый собирает все свои силы в руки, сметая лезвием и разрубая на части трупов, слыша будоражущий хруст их позвоночников и взлетающие осколки обугленных костей. Рёв монийцев был слышен отовсюду, хрип, вырывающийся из горла и утробное рычание погибающих — оглушало. Вексана оборачивается, её чёрное, гнилое сердце колотится с бешеной скоростью, но лицо остаётся в том же выражении невозмутимости. Их цель — убить королеву. С тех пор, как Аврелий II погиб, Мония стала намного слабее, но ненавистная новая королева поддерживала её господство. Без Сильваны империя рухнет, и даже рыцари света не смогут спасти империю. Леоморд мчится мимо горящих бирюзовым огнём построек, не замечая летящих отовсюду кровавых всплесков и не слыша криков, лишь шипение, лицо его покрыто пеплом и ссадинам, руки в синяках, а доспехи изранены. Заворачивая в левое крыло столицы, Лео стаёт перед полуразрушенным зданием, окутанного светлым пламенем и еле стоящее. Один из углов полностью почернел, противно скрипя и внезапно трескаеясь, из-за чего пылающая деревянная перекладина с грохотом падает на землю, поднимая огромную тучу пыли. Барбиель от неожиданности привстаёт на две массивные ноги, угрожающе взвизгивая и сворачивая в сторону центра столицы, где напряжение всё накалялось. Ожоги покрывают его лицо, тёплая, прижжённая к коже бурая кровь неприятно щипает, и Леоморд почти теряет рассудок от нагнетающей рези. На горизонте виднеется линия, в которой смешались алые тона крови и белый свет от монийских одеяний. Пора закончить с этим. Боковым зрением всадник лицезреет кровопролитную битву и словно стрела проходит мимо всего этого месива, пачкаясь в смеси из трупной и живой, тёплой крови. Чувство горения и разрыва в груди нарастает, Леоморд обнажает сияющий меч, приметив глазами цель — Алукарда и Тигрила. Атаковать Сильвану в таком положении было бы крайне глупо, нужно вычерпать из неё энергию, и, когда она будет слаба, без воинов — вонзить ей нож в спину. Барбиэль молнией просачивается сквозь гущу крови. Край меча проносится на миллиметре от горла белокурого рыцаря, перед глазами того всё проходит словно в замедленной съёмке, и адреналин фонтаном распускается по организму. Лео досадно закусывает губу, пронзая ту почти до крови резцом. Конь поворачивается, гневно потираясь копытом о рыхлую землю и выпуская едва заметный пар с уст, фыркая. Из глотки вырывается ржание, он стремительно несёт своего наездника прямиком к погрязшему в сражениях Алукарду, кой яростно отбивался от назойливых мертвецов. Вексана держит ухо востро, зрение концентрируется на противнике, а сама она напрягает руку, сжимая длинные пальцы. Дав Барбиэлю команду на движение, Леоморд пускается в очередную риянную дорогу, а в хвост за ним разъярённо пускаются мертвецы, беспрестанно рыча. Мечи Алукарда и Лео сталкиваются, пуская искру, мониец едва выдерживает тягу в плече, сквозь зубы процеживая что-то, чувствуя, как гнилые зубы легко рвут одежду и впиваются в мягкую кожу, заставляя кровь сочиться. Трупы режут со всех сторон, вырывая белые пряди волос, покрывая лицо и тело глубокими царапинами, кожа вокруг которых стремительно гниёт. Алукард не выдерживает, кричит, но не отводит взгляд от своего противника. Тигрил рвётся вперед, выставляя золотой щит перед собой, словно стену. На его спине аналогично нависли воины ущелья, и это невыносимо, чертовски болезненно. Мужчина замирает резко, ощущая рваную боль во всём теле. Колкое чувство горения в организме поражает, вокруг скапливается тёмная аура, от которой рябило в глазах. Полупрозрачный, тёмный силуэт когтистой руки касается Тигрила, глаза его мутнеют, могучее тело встаёт на колени, а голова откидывается назад. Из приоткрытого рта вырывается сухой кашель, несколько долговязых капель крови стекают по губам. Вексана ухмыляется лукаво, словно смерть его была подарком и утешением. Пальцы ведьмы касаются подбородка, перебирая, а разум заполняют различные, не самые милосердные мысли. Алукард оборачивается, ужас и смятение поглощают его до мозга костей, ступор постиг и не даёт сдвинуться с места, лишь глядеть, как перед глазами проносится лента из крови, трупов, визгов и слышать полный страха крик Сильваны, а после замечая, как всё вокруг гаснет, подобно свече. Немёртвые воины всё больше охватывают доминацию, наконец пробираысь во дворец и. господь, я не могу описать всего горя, что произошло там, никакие потоки слов не заменят всего ужаса и жестокости того сражения. Кэрри совершает рывок, выбивая мускулистой ногой обугленное стекло, врываясь в самое пекло, полностью ощущая боль пламенных языков. Она, ведя за собой высокочинных солдат, выбирается из огня, рыча отчаянно и воинственно. Спрыгивает на пепельную, горячую землю, сбивая с ног несколько невинных горожан и уже готовясь перервать им глотки, как вдруг ощущая преграду. Яссонская королева опешила, отдёргивая руку и молниеносно отпрыгивая в сторону и направляя хищный взор на врага. Среди смеси ночной мглы, света бирюзового огня и бурой крови, она замечает стройную тень и блеск длинных лезвий. Фанни резко поднимает голову, метаясь в сторону соперницы, подобно вольному ястребу пролетая близ бока Кэрри, изящно взмахивая мечом. Она уклоняется, отталкиваясь ногами от деревянных руин, но оружие монийского рейнджера оставило на предплечье глубокую, обильно кровоточащую рану. От боли яссон тихо фыркает, игнорируя все повреждения и вновь атакуя, безжалостно, словно ослепши от жестокости. Рыжеволосая же выставляет мечи перед собой, выпуская трос, что в миг зацепился за каменную стену руин, притягивая тело. Фанни прокручивается в воздухе, оставляя новые порезы на ключицах Кэрри и разъярённо рыча, замечая, как враг отлетает в сторону. Сердце колотится бешено, но королева вновь поднимается на ноги, даже не пошатнувшись и словно молния проскальзывая мимо монийки, полоснув ту по бедру длинными, острыми как серпы когтями, оставляя след в виде порванной одежды и трёх глубоких ран. Струйки багряной крови стремительно потекли вниз, впитываясь в каждую нить белых одеяний Фанни и заставляя глухому крику вырваться из её горла. Кэрри не останавливается, снова рвётся вперёд, крича воинственно, а в глазах её видна пелена нещадности, слепота безумия и мании, которая движела телом. Рейнджер инстинктивно отпрыгивает, но мощные ноги отталкивают её дальше, прямо к каменным руинам и она ощущает боль от ребра, режущую, невыносимую. Яссон только гневит от вида соперницы и безжалостно, не давая и секунды на раздумья, хватая ту под плечи, сжимая крепко, царапая и со всей силой перекидывая тело Фанни через себя. Монийка ощущает всю резь от столкновения, изгибается в спине, из её глотки доносится кряхтение и поднимаются в воздух несколько крупных капель алой жидкости. Боль, металлический привкус обильной крови — всё смешалось воедино и превратилось в ад, который не вынес бы никто. Девица старается подняться, дыша глубоко, презренно глядя на своего врага. Ноги предательски дрожат, но взгляд, словно буря, ясно говорящий о том, что она не отступит и будет наносить удары снова и снова, пока её сердце не прекратит былой ритм. Фанни поднимает меч с земли, стискивая пальцы так крепко, как никогда, и, вдохнув полной грудью, риянно бросаясь прямо, на Кэрри встречаясь с ней лицом к лицу, словно со смертью. Лезвие возвысилось над ней, а затем… Взмах. Острые, стальные края проходятся по тонкой шее яссонской повелительницы, разрезая грубую плоть словно нежное мясо, от чего та вскрикивает, откашливаясь. Руки рефлекторно хватаются за шею, стараясь всячески закрыть рану, но артерия уже задета. Кэрри жадно хватает ртом воздух, рыча отчаянно, но не теряя ярости, она остаётся стоять на ногах, пока биение в груди не утихает. — аргх… — вытянутое тело падает на пепел, глаза медленно покрываются белой пеленой и голова склоняется на бок. Фанни дышит тяжело, её руки дрожат, кисти расслабленно разжимаются, роняя лезвия. Она делает слабый шаг вперёд, пошатываясь и ощущая, как душа покидает бренное, израненное тело. Рейнджер резко замирает, содрогаясь всем своим существом. Кость сломанного ребра врезается в мягкое лёгкое, вонзаясь туда словно сабля и проникая туда дальше, чем наполовину. Грудь девушки вздымается в агонии, ноги постепенно отказывает, а тело замертво сокрушается, приземляясь на деревянный обломок.***
Сильвана слоняется среди разрушенных зданий, горящих голубым пламенем древесных обломков, обугленных осколков стекла и едко пахнущего дыма. Слабость поглощает её, многочисленные ранения, рваная одежда и ожоги — словно клеймо проклятья. Красная от побоищ кожа покрыта чёрной накипью, рваное дыхание еле-еле поддерживает жизнь. Отчаяние пало невообразимой тяжестью на плечи беловласой, та винит себя за всё и понимает, что это конец, Мония больше не будет цвести, как весенние маки, и более никто не увидит этого места на карте. Где-то узнаются трупы её самых близких друзей, но их девушка будет обходить стороной, не желая больше знать и видеть, только забыть. Шаг, ещё один, Сильвана ощущает холодную, болезненно колющую цепь, что подобно змее обвила шею и стянула её слишком крепко. Тело замертво падает на пепельную землю, Фарамис ослабляет хватку, медленно оттягивая цепочку к себе. На груди девицы виден крохотный, бирюзовый огонёк, вовсе неяркий. Алхимик взирает с лёгкой улыбкой, осторожно поднимая эту искру, словно опасаясь уронить и погасить, оберегая как жемчуг. Языки пламени медленно растворяются в его ладони, исчезая за пальцами. Вторая рука, крепко сжимающая чьё-то невысокое, худое тело, отбрасывает ношу безразлично в сторону, к руинам. В лице виднеется страх, застывший как печат, засохшие на щеках слёзы, израненное в кровавый пейзаж тело и изорванный хвост и уши. Маг выдыхает, презренно глядя на мёртвую королеву и отворачиваясь, медлительно исчезая за пеленой огня.