***
Даже ночью пустынные пески горячи, и каждый яссон чувствует это своими вытянутыми лапами, снабжёнными когтями. Кэрри глядит вдаль, с явным ожиданием в очах и надеждой, что всё пройдет хорошо. Алагхат никогда не проигрывал, и не падёт сегодня, во веки веков. — Вексана в пути, а за ней… двести тысяч мертвецов, бездушных и воинственных, — молвит Фарамис, нездорово натягивая улыбку на своё лико. Леоморд оттягивает ремень уздечки, из-за чего конь запрокидывает голову назад, потрясывая и фыркая. Ветер, обжигающий и без того покрасневшие щёки витал в воздухе, поднимая ввысь клубочки песочной пыли. Кэрри содрогается, медленно поворачиваясь назад вытягиваясь в шее и лицезрея знакомое, пустое и мёртвое лицо повелительницы трупов. Образ Вексаны вселяет страх даже самой гордой и непоколебимой королеве яссонов, от чего по коже проходила толпа мурашек. — Пора выдвигаться, время на исходе, — Лео даёт команду Барбиелю, после чего тот пускается в риянный бег напролом, всклокивая кучки песка чёрными копытами. Трёхпалые, деформированные лапы яссонских рыцарей прыжками, оставляя характерные следы на песочном покрове и заметая их сразу же. Фарамис хватается за долговязые цепи, перебирая пальцами и сжимая так сильно, как никогда не сжимал. В ночном сумраке глаза мёртвых армейцах загорелись изумрудной искрой, челюсти схлопнулись с треском, а их почерневшие, истощённые тела в дрогнули, замирая. Вексана ухмыляется, в привычной манере для ведьмы и, протянув руку перед собой, пальцем указывает на южную сторону, указывая мертвецам дорогу. А трупы не глупы, скажу я вам, они идут ускоренными, размеренными шагами, не поднимая шум, дабы подобно хитрой лисице напасть в тишине. Синхронные шаги создают определённый ритм, под который главнокомандующий полководец Леоморд слегка сбивается с толку, морща нос. Фарамис вновь ехидничает, лукаво глядя товарищу в след и что-то надоедливо шепча на ухо тому, на что Лео отмахивается и цыкает, хотя в душе желает пройтись кулаком по лицу алхимика. — Расслабься, Лео, — пожимая скрытыми под плащом плечами выдыхает Фарамис, преисполняясь уверенностью, зная, куда они идут.Они идут свергать вечный свет.
.***
Смена ночного дозора начинается с полночи, когда стальные стрелки пробьют верхний центр на циферблате часовой башни. Этот звон стал для Фанни настолько привычным и обыденным, ибо она давно смирилась с тяжкой работой дозорного. На плечах девушки лежала огромная ответственность — защита Монийской Империи, Фанни подобно стражу сокровища бродит по могучим стенам, ястребиными глазами взирая вниз. Рыжеволосая выдыхает, запрокидывая голову назад и отдаваясь порыву ветра, протягвиаясь над округой на тросах. Окрестности уже давно поглотил ночной мрак, разглядеть что-либо было довольно трудно, поэтому Фанни решила ограничиться зоной стен. Девушка оглядывается, щурясь от яркого света сияющих часов и отчитывая время, сжимая рукоять лезвия. сменя длится уже два часа. Ошмёток гнилой кожи отлетает с щеки в сторону, сорванный порывом ветра. Мертвецы с утробным, глухим рычанием пробираются сквозь скопление сосен, следуя за ведущим полководцем Леомордом. Один из идущих близ трупов яссон вспрыгивает, цепляясь задней лапой за ветвь и отскакивая, высовывая голову из игольчатой шапки дерева. — Мы близко, Кэрри, — голосом меццо-сопрано выдаёт рыцарь, по веткам соскакивая на рыхлую землю. Вексана натягивает капюшон сильнее, искрясь тёмной аурой. Дама сглатывает ком, волнение переполняет и заставляет думать об отступлении, но уже слишком поздно, и властительница это понимает. Она смотрит на яссонских рыцарей и своих немёртвых подчинённых, на их неистовое стремление и непоколебимость в подобной ситуации, беря с них пример и стараясь оставаться такой же хладной, как и всегда. На ряду с Леомордом несколько жокеев, несущиих колкие щиты и шипованную броню на себе, дабы пробить древесные ворота и ворваться в столицу, позднее во дворец. Оржавевшая, боевая атрибутика была заточена острее лезвий монийских рейнджеров, копья и сюрикены светали при лунном свете, а армия полностью сливалась с мглой, что опять же давало преимущество. Ночное пение птиц прекращается, ветер затихает, а шелест игл более не слышен, что настораживает. Тишина. Фанни оборачивается, вглядываясь в сосновый лес и едва дрожа от беспочвенного беспокойства, которое усиливалось с каждой секундой. Девица взмахивает мечом, протягивая тот перед собой и готовясь выпустить трос в сторону колокольни, дабы забить тревогу. Но. Господи… Десяток, нет, сотня тысяч мертвецов, восставших, бегущих риянно и яростно, сметая на своём пути всё, не щадя чужих жизней. Картина застыла со вспышкой в глазах Фанни, в уши ударил звон, ноги подкосились. Пальцы рефлекторно, судорожно зажимают клапан, а трос выпускается, впиваясь в каменную стену аварийной башни, пронося за собой тело девушки. Глаза её слезятся от ветра, волосы надоедливо лезут в лицо, но рейнджен игнорирует, перед ней всё ещё застыл образ армии оживших трупов и убийц-яссонов, в ушах звенит… Как только стальные ботинки касаются борта платформы, Фанни панически ищет кручённый канат от колокола, торопливо и содрогаясь всем телом, кое бил озноб. Пальцы, покрытые мозолями, ухватились за верёвку, оттягивая на себя как можно сильнее, после резко отпуская. Удар. Второй удар. Волны от басистого звона расходятся по всей столице, кличась даже в самых отдалённых уголках города, но звук сигнала заглушает резкий, скрежетный треск от… пролома. Леоморд вооружается колючим щитом, скрывая за ним своё лицо и, вместе с бронированными союзниками нанося удар по могучим древесным воротам. Пыль. Щепки. Крики. Осколки от затвора болезненно колются и впиваются в кожу, становясь глубокими занозами. Барбиель издаёт громкий, враждебный зов, который, скорее всего, слышали все вокруг. — Покарайте их всех! — буря и спокойствие слышатся в голосе Вексаны. Пурпурные глаза яссонской королевы сверкают в пыльной гуще, Кэрри проворно отскакивает в сторону, жестом руки показывая остальным рыцарям, куда ступать. Мощные, деформированные лапы ловко отпрыгивают от архитектурных вышек, выбивая окна и проникая в дома полуспящих, напуганных жителей. Белый коготь одного из яссонов проходится по горлу юного мальчишки, оставляя на том глубокую, смертельную рану, тёплая ровь из которой сочилась и стекала на тряпичную одежду, впитываясь. Родители зверски убитых детей обессиленно падали на колени, истошно крича и проклиная всех, обнимая мёртвые, кровавые тела. Рыцари Алагхата собирали испачканные в бурой крови сюрикены, вновь и вновь убивая невинных, даже не глядя им в глаза, так безжалостно и не щадимо. Звуки разбивающихся стёкол, горестные стоны людей и их крики боли, звон колокола и кряхтенье мертвецов смешались воедино, эхом отдаваясь в ушах. Фарамис завышает над одной из монийских девиц цепь, в предвкушении улыбаясь нечеловечески, словно зверь, но ухмылку с его лица убирают осколки, отлетевшие от оружия. В глазах Алхимика начинает рябить, виднеется что-то яркое, золотое, шарообразный сгусток магической энергии — именно он разорвал цепь. Из золотистой пыли, что поднялась из-за побоищь, выходит невысокий, тёмный силуэт, позднее обретающий краски. — Не сегодня, Фарамис, — Харит разжимает руку, с ладоней генерируется множество белых, искрящихся от переизбытка энергии нитей, кои постепенно сплетались в шар. За спиной леонина появляется более высокая, худая тень, а затем и её рука, сжимающая рукоятку пистолета. — Да начнётся бой, — Алхимик отдёргивает цепь, скручивания её и вновь вознося, совершая рывок.