The bonds of family

В просторной спальне пахло лекарствами, старостью и приближающейся смертью. Тяжёлые шторы не выпускали тёплый свет за пределы особняка, на тёмную улицу позднего вечера, из-за чего в комнате было несколько душно. Минсок придвинул стул к широкой постели, где в складках одеяла и массивных подушках утопал тяжело дышащий старик. Седой и морщинистый, за несколько месяцев он потерял половину своего веса, говорил медленно, мало и со свистом; локти были исколоты иглами, очередная капельница стояла рядом, соединяясь с щуплым телом одной тонкой трубкой, практически невидимой на фоне остальных, окутавших умирающего. - Ты выглядишь вполне неплохо, - мужчина попытался говорить бодро и в шутливой манере, но тут же слабая кривая улыбка сползла с его лица. – Тебе что-нибудь нужно? Старик едва заметно мотнул головой. Его глаза смотрели осознанно, совсем как раньше, когда он мог сидеть за массивным дубовым столом, отдавать указания подчинённым и сыновьям, выкуривая очередную сигарету. Ким Хюншик держался до последнего: ходил тяжело и медленно, но отказывался от трости, а впоследствии и от коляски, расправлял плечи, не жаловался на боль и усталость. Он контролировал легальный и теневой бизнес, не давал существенного повода конкурентам и партнёрам задуматься о том, что мафиозная семья Ким вот-вот начнёт переживать нелёгкие времена смены главы. Минсок поправил одеяло: в последние недели его отец сильно мёрз, что приходилось использовать подручные согревающие средства. Хюншик умирал быстрее, чем они могли ожидать. Как старший сын, проживающий в родительском доме и готовящийся перенять бразды правления, он то и дело навещал прикованного к постели старика; настолько часто, что ему начало казаться, что одежда на нем пахнет не кондиционером или собственным запахом, а спиртом и смертью. - Если хочешь, попрошу медбрата сделать укол обезболивающего, - мужчина сжал холодную ладонь отца, словно хотел передать немного спокойствия и забрать хотя бы часть той боли, что испытывал Хюншик. – Сможешь быстрее уснуть. - Нет, - буквально на выдохе просипел старик, на что Минсок обречённо покачал головой. Один раз они пытались против воли отца сделать укол, но тот в меру своих сил стал изворачиваться, что пришлось закрепить руки и ввести лекарство через силу. Однако и сам старший Ким отказался с неделю общаться с сыновьями, и на его теле появились неприятные разводы синяков. Чудом они миновали повреждение вены, но вся эта ситуация не понравилась никому. Если Хюншик предпочёл терпеть боль, значит, это решение нужно уважать. Практически, как последнюю волю. - Хорошо, - Минсок ещё немного посидел с отцом, произнёс несколько общих фраз, прежде чем пожелать спокойной ночи и выйти в коридор. К нему тут же подошёл прилизанный, заметно уставший омега в медицинской форме. - Всё хорошо? - Да, - он потёр шею и едва заметно выдохнул. – От укола он отказался, поэтому приглядите за ним… Впрочем, как обычно. - Конечно, - медбрат кивнул и зашёл в спальню, чтобы проверить аппараты и самого больного перед сном. Минсок спустился в кабинет. В последние дни его клонило в сон слишком рано, но позволить себе расслабиться и отдаться в руки Морфея он не мог. Необходимо было следить за порядком внутри особняка с многочисленной охраной и жильцами, продолжать вникать в тонкости дел и постепенно принимать обязанности руководителя. День, когда Ким Хюншик отойдёт в мир иной, близился стремительно, и Минсок хотел разобраться с основным пластом дел и обязанностей, прежде чем наступят юридические вопросы в скорбный час. Он опустился в кресло, звонко скрипнувшее в тишине кабинета. Стакан с недопитым коньяком и множество бумаг. Бухгалтерские ведомости по строительному бизнесу – открытому и официальному для обоснования достатка и власти семьи, отчёты подпольных казино и последнего выхода «покровителей» магазинов подмятого под них района. Слишком много цифр, мелкого шрифта и мудрёных фраз, которые сейчас совершенно не воспринимались. Минсок сделал несколько поздних звонков, переварил один из документов и допил коньяк, прежде чем ослабить ворот рубашки. Всё слишком резко навалилось на него в один период: передача дел, ухудшение здоровья отца, страдающий из-за чувств младший брат, выбешивающие внезапно партнёры и, пусть и приятная весть, но всё же лучше бы это случилось чуть раньше или позже, в виде беременности возлюбленного, с которым теперь надо думать, как строить дальше жизнь. - Живой? – приоткрыв дверь, опёрся на дверной косяк Чунмён. - Ну, судя по тому, как меня сегодня мутит, то да, живее всех живых, - Минсок махнул рукой, приглашая брата зайти. – Я думал, ты сегодня не приедешь. - Всё взвесил и решил, что работа подождёт, личная поймёт, - он достал початую бутылку и ещё один стакан, - а отца навещать нужно как можно чаще. Да и тебя проверить, - Чунмён наполнил протянутый стакан и, убрав бутылку в скрытый за картиной минибар, сделал первый глоток. – Но, как понимаю, я всё равно опоздал – отец уже спит? - Надеюсь, - Минсок немигающим взглядом проследил, как ударяется о прозрачные стенки коньяк, - он снова отказался от обезболивающих, и скорее всего, уснёт не скоро. - Ну, не изменяет себе, - Чунмён сел на край дивана, - склонен думать, что это хороший знак. - Наверное, - содержимое стакана резко уменьшилось. – Ладно, не будем о грустном. Расскажи, как твои дела? - Ты же сказал, что о грустном не будем, - хмыкнул Чунмён. – Но так нормально, если без шуток. Живу, работаю. Думаю расшириться и заняться перевозками не только по нашей стране, но и попробовать международное направление. - О как, - Минсок благодушно улыбнулся. Чунмён был вторым братом, на три года младше самого Минсока, и решил пойти по пути нейтралитета. Пока самый старший следовал по пятам за отцом, Чунмён предпочёл держаться от нелегальных дел семьи подальше. Не так категорично он от этого отказался, как их третий брат Чондэ, но и не стал стремиться познать все тонкости мафиозной жизни, как тот же Минсок или их самый младший, не родной по крови брат Чонин. Он уговорил отца дать первоначальный капитал для открытия компании наземных перевозок, и теперь появлялся в родительском доме чуть чаще, чем только по праздникам. Казино, рэкет, кровавую месть Чунмён стёр из своей жизни, словно этого никогда и не было, и поддерживал связь с родными по большей части телефонными звонками, редкими встречами и договором между его компанией и строительной фирмой их семьи. - Да, но это пока только планы, - Чунмён сделал ещё один глоток, - когда будут существенные сподвижки – позвоню и расскажу. - Вернее, когда уже всё сделаешь и сообщишь результат, - Минсок произнёс это беззлобно. Как ведут себя его братья, он прекрасно знал и в целом, пока это не мешало работе, предпочитал не уделять этому слишком много внимания. Не хотят участвовать в делах мафии? Хорошо, это в определённые периоды было проблемой отца, который надеялся пристроить всех своих сыновей в одну общую сферу, а в итоге столкнулся с протестом. Не хотят держать в курсе по каждому жизненному решению? Что ж, он сам не сразу сообщил о своих отношениях. Главное, что они поддерживаюсь связь, и даже Чондэ отвечает на телефонные звонки и не стыдится говорить, чей он сын, хотя в подростковые годы он своим поведением добавил Хюншику седых волос. - Ну, - Чунмён пожал плечами, - как пойдёт. И сейчас я не думаю, что моя жизнь – интересная тема для разговоров (всё, как обычно, и никакой конкретики). Поделись сплетнями о Чонине и историями об утреннем токсикозе. Бэкхён уже начал нюхать асфальт и требовать ягоды с рыбой? - Упаси Господи, - он в мольбе поднял руки и посмотрел в потолок под тихий смех брата. – Чонин запускает по энному кругу свою шарманку о разрывающемся сердце, но это разбавляется его стремлением вникнуть в дела. Уже даже выезжал на стройку и с важным видом ходил, проверяя, как идёт процесс. Чунмён не стал сдерживать смешок после представленного младшего, ещё зелёного студента, расхаживающего в каске среди матёрых альф и строящего из себя важного начальника. Когда-нибудь, конечно, это картина не будет комичной: Чонин окончательно возмужает, вытолкает ветер из головы и станет уважаемым человеком. А пока он высокий молодой парень с очаровательными пухлыми губами, который ещё стойко ассоциируется с маленьким мальчиком, сидящим в кресле отца и строящим из себя Дона Карлеоне, невнятно выговаривая «ты просишь без уважения». - А Бэкхён, - Минсок даже перекрестился, вспоминая своего омегу, - пока ничего такого не вытворяет. Работает, орёт и уже параноит из-за опухающих ног, которые не опухают. Ну и временами грозится блевануть мне в портфель, если что-то ему не нравится. Практически ничего не поменялось. - Зато не скучно живёшь, - с нотками философа в голосе произнёс Чунмён. – Сможешь внукам рассказывать, как прошла твоя молодость. - Молодость, - повторил Минсок. – Да с меня уже песок сыпется. О, не смотри так. Ворчать и ныть о минувших годах – это моя прерогатива, как старшего брата. Не лишай меня этой маленькой радости. Что ж, - он оставил стакан и поднялся с кресла, - останешься переночевать или поедешь? - После коньяка? - Ну, водителям я плачу не из безмерной щедрости. Но я буду рад, если ты останешься, - Минсок забрал стакан у брата и похлопал того по плечу, - утро будет веселее. - Как я могу тебя оставить? С таким-то выражением лица. - А что с ним? - Как побитый щенок. - Эй, - выходя из кабинета, Минсок легко толкнул плечом брата. Присутствие Чунмёна внесло немного лёгкости в сегодняшний день: темноволосый альфа вёл себя как обычно, всем своим видом как бы говоря, что мир не перевернётся с ног на голову, что со всем они справятся и сегодня можно спать спокойно. Минсок хотел этому верить, но когда дверь собственной спальни закрылась, на плечи вновь рухнула усталость и неприятное чувство апатии, с которым он засыпал каждый раз, как отец совсем ослаб. Он взрослый и сильный, уже давно представлен как наследник и пользуется достаточным уважением: разобраться с навалившимися проблемами, приструнить партнёров и конкурентов ему не составит труда. Но всё же страх потерять отца – призрачную, но стену между ним и самостоятельностью – окутывал холодными, липкими нитями. Не будет больше ни объятий, ни разговоров, ни советов, ни понимающего взгляда карих глаз. Их семья справится с утратой, но страшилась столкнуться с ней.