The bonds of family

Уже ранним утром в фамильной усадьбе Ким кипела жизнь. В особняке суетились горничные, заканчивая с уборкой мебели и ковровых покрытий, а кухари занимались приготовлением завтрака, заряжая кофеварку любимым сортом кофе Кимов и промывая апельсины для свежевыжатого сока Бэкхёну. На правах старшего по дому Донун с добродушной улыбкой на лице прохаживался по коридорам, наблюдая за выполнением каждым своих обязанностей. Выйдя в сад, омега поприветствовал садовника, проходящегося по отросшей траве газонокосилкой, пожелал доброго утра прорабу, на протяжении месяца занимающегося реставрацией фонтана, обменялся парой дежурных фраз с водителем, начищающим до блеска припаркованные автомобили, кивнул охране, как раз приступившей к пересменке. Добравшись до заднего двора, домоправитель заметил, что конюший только-только выполз из домика, где проживали все служащие мафиозного семейства, на террасу и полусонно тянулся, жмурясь от света восходящего солнца. Хмыкнув и заметив прислоненную к стене дома метлу, Донун вооружился предметом уборки, аккуратно подошёл к разморённому альфе сзади и начал хлестать того веником по пятой точке. - Снова-здорово! Да сколько же можно! Тебя жизнь ничему не учит! – омега замахивался уже на спину и плечи, не прикладывая сил, а лишь поучительно лупя проспавшего работника. - Ох, прекрати истерить, ничего же страшного не случилось! Кимам сейчас уж точно не до лошадей! – отмахиваясь от метлы и весело смеясь, конюх пытался дотянуться до рук старшего по дому и отобрать у того орудие пыток. - Всегда с таких, как ты, начинается аврал! Порядок должен поддерживаться несмотря ни на что, иначе позднее мы погрязнем в последствиях. И в данном случае, в конском навозе! – пыл младшего хоть и был велик, но альфа всё же сильнее и ловчее, поэтомув очередной из замахов удачно перехватил веник и откинул его в сторону. - Всё-всё, я понял, куколка, уже бегу. - Не называй меня так в рабочее время! – конюх рассмеялся пуще прежнего и, подойдя к остывающему от беззлобного гнева омеге, обнял того за плечи, запечатлев на лбу младшего тёплый поцелуй. - Не буду обещать, что такого больше не повторится, но постараюсь не опаздывать ещё сильнее. – Донун на такое заявление всё, что мог, так это закатить глаза. – И вообще, у такого несобранного меня есть такой ответственный ты, это обстоятельство все сглаживает. - Кроме возможного наказания, - омега окончательно расслабился и прижался к мужу, - учти, что огребать ты будешь в одиночестве, на моё содействие не рассчитывай. - Никогда не собирался распространять на тебя свои косяки и никогда не буду, - очередной поцелуй, но теперь уже в макушку, - пойдёшь со мной в целях проверить и мою работу, или отправишься обратно в дом? – отстранившись, спросил альфа. - Ну, если ты вдруг не забыл, как нужно чистить гривы и работать граблями, я, пожалуй, поспешу переодеться и подготовиться к пробуждению господ: после завтрака должен подъехать Чхве Минкён, так что все поднимутся раньше обычного. - Хорошо, тогда увидимся в обед, - конюх, закинув на плечо кожаный рюкзак с необходимыми инструментами, направился было к стойлу, но обернулся. – Кстати, за дневным чаепитием-то я могу называть тебя куколкой? – и радостно драпанул к конюшне, прекрасно ожидая реакции своего супруга в виде вновь подхваченной метлы и преследования альфы, сопровождающегося воплями «Я убью тебя, в этот раз точно!». Наблюдая за разворачивающейся садовой сценкой из окна спальни, Минсок лишь усмехнулся. Эта пара очень напоминала ему его собственную, отчего мужчину всегда забавляло смотреть на взаимодействие мужей, в глубине души желая такого же будущего себе с Бэкхёном: несмотря ни на какие тараканы своего партнёра, ругаться только с улыбкой на губах и любовью во взгляде. Спустившись в столовую первым, мафиози опустился на диван, расположенный в уголке для отдыха, дабы не мешать прислуге завершать сервировку стола и дождаться папу, братьев и возлюбленного, если, конечно, токсикоз как обязательный атрибут омеги в положении позволит проснуться у того хоть небольшому аппетиту. - Доброе утро, ранняя пташка, - старший Ким повернул голову в сторону голоса и, поднявшись на ноги, подошёл к появившимся в проходе Чунмёну и Чондэ. - Доброе. Честно признаться, мне очень нравится спускаться вниз и осознавать, что встречу всех вас за утренней трапезой. Спасибо, что задержались в родовом гнёздышке, а не разъехались так скоро. - Брось, мы и сами рады быть дома. Я соскучился по семейным сборищам и вкусной пище, - Мён улыбнулся и, поймав взгляд одного из омег, раскладывающего столовые приборы, подмигнул парню. Тот смутился, чуть не выронив корзинку с вилками, и поспешил удалиться на кухню, покраснев до кончиков ушей. - Может, не стоит так явно флиртовать с персоналом? – Чондэ, пропустивший от такого зрелища очередной зевок вследствие раннего подъёма, скептически повел бровью и, услышав в ответ смех среднего брата, фыркнул. В этот же момент в столовую вошёл Чунгхо, широко улыбаясь сыновьям, но, не заметив младшенького, немного нахмурился. - С Нини всё хорошо, он не приболел? – уточнил папа, обнимая альф в возрастном порядке. - Ну что ты, пап, это же Чонин – для него встать раньше полудня в выходной день – уже подвиг. Он, скорее всего, ещё и глаз не разомкнул, - утвердительно произнёс Чунмён, глядя на наручные часы. - Отправлю за ним Донуна. Я бы хотел, чтобы на встрече с Минкёном вы все были бодры и сыты, - аргументировал своё намерение Минсок. - Думаю, легче кому-то из нас подняться к спящему красавцу, наш хранитель очага немного занят, - усмехнулся Чондэ, разглядывая через окно очередной этап лёгкой потасовки между супругами. Кимы проследили за взглядом альфы и дружно закатили глаза, не сдерживая улыбок. - За кем нужно подняться и для чего? – Чонин собственной персоной на удивление ровным шагом и с открытыми глазами направлялся к семье, - простите за опоздание, спешил как мог, - обнявшись с Чунгхо, младший пожал братьям руки, широко улыбаясь. - Кто ты и что ты сделал с нашим вечно хмурым и переполненным сарказмом ребёнком? – Чунмён был крайне удивлён, ведь подобный Нини появлялся лишь в детстве и по каким-то особым случаям в настоящее время. - У меня не может быть хорошего настроения, Мён? Просто приятное начало дня в компании в родных людей. – Парень умолчал, что его прекрасное расположение духа связано со вчерашним разговором с Луханом, окончившимся на достаточно воодушевляющей ноте, решая придержать новость о знакомстве и одновременно с ней предложение совместного ужина до подходящего момента. - Будь добр, возьми своё хорошее настроение и засунь его себе куда подальше, - последним на завтрак вполз Бэкхён, бледный и слегка потрёпанный. - А, вот и наше счастливое солнышко! – Чонин, ни на секунду не обидевшись на подобную бестактность, подлетел к омеге и обнял его, как будто они всегда мило общались и питали друг к другу чистейшее признание. - Лапы свои убери, а то я могу их укоротить, - прошипел Бён, похожий в руках младшего Кима на котёнка, которого тискают насильно. - Раз все в сборе, то предлагаю приступить к еде, потому что – часики тикают – скоро подъедет Минкён, - Минсок махнул в сторону стола, призывая всех рассаживаться. - Ты, бездушная скотина, даже для приличия не приревнуешь меня? – вознегодовал Бэкхён, подходя в своему альфе. - Тебя ко мне? – Чонин рассмеялся так сильно, что чуть не опрокинулся на стуле, благо Чондэ вовремя схватился за подлокотник отъезжающей мебели, - окстись, Бэкхён, посмотри вокруг – здесь тебя можно ревновать только к местам общего пользования в виде санузла утром и холодильника вечером, и то вряд ли что-то из этого на тебя заглянется. - … напомни мне, почему я – федеральный судья - решил строить отношения с тобой – главой нелегального бизнеса – и твоей чокнутой семейкой? Чунгхо не в счёт, он – единственный хороший человек в этом рассаднике демонов, - омега опёрся на плечо мафиози и посмотрел на него снизу вверх. - Не демоны ли те, что вскакивают с кровати посреди ночи и будят половину дома, потому что им скучно/страшно/холодно/жарко/, «и вообще, принеси мне попить, хочу сок, нет, чай, нет, шпинатный смузи, да ну, нахрен, пошёл ты в задницу, обними меня»? – Минсок вскинул бровь, задорно улыбаясь и пытаясь увести жениха к столу. - За такие вот слова, милый, я отрежу твои яйца, пока ты будешь спать, - буркнул погрустневший Бён, неохотно усаживаясь на галантно отодвинутый альфой стул, но, получив нежный поцелуй в щёку и греющий шёпот слов любви на ушко, заново расцвёл под добродушный смех семейства.

***

- Минкён, добро пожаловать! – компания в утреннем составе расположилась в гостиной, куда по указанию Минсока и был препровождён его крёстный отец. На журнальном столике, вокруг которого все расселись, был выставлен чайный сервиз, принесены заварочный чайник с пуэром, кувшин с кипятком, ваза со сладостями и блюдо с фруктами. Когда гость опустился в кресло, присутствующие позволили себе некоторое время беседовать о несерьёзных бытовых вещах, попутно шутя. Атмосфера расслабленности и уюта успокаивала, давая ещё немного времени на оттягивание той части разговора, при обсуждении которой придётся вновь вспомнить недавнюю утрату, ощутить бремя ответственности и погрузиться в съедающие мозг думы. Проведя час за непринуждённой дискуссией о работах и учёбе, общественной и личной жизни, образовалась та самая пауза, свидетельствующая о переходе к теме, ради которой все собрались. Отпив чая и отставив чашку на блюдце, Минкён вздохнул и обвёл глазами родные любимые лица. - Я не склонен осуждать людей за поступки, оставшиеся в прошлом, но с взятой за них ответственностью. Точно так же я не сторонник вмешиваться в чужие жизни, пусть и в данном случае это касается дорогих мне людей. – Мужчина вздохнул, ощущая, как постепенно аура начинает тяжелеть. – Сейчас я расскажу вам одну историю, но перед этим хочу попросить каждого воздержаться от любых комментариев до её окончания. – Сосредоточившись и внимая буквально каждой клеточкой тела, все слушали басовитый голос пожилого альфы. В начале девяностых мы с Хюншиком и несколькими партнёрами работали над очередным проектом, который предполагал соучастие большого количества компаний различной направленности. Мы слонялись по городу, области и ближайшим к ней населённым пунктам, желая как можно быстрее охватить всех нужных нам людей и приступить к удалённой работе. В этих целях мы разделялись, обрабатывая каждый свою порученную ему группу людей и встречаясь лишь на общих собраниях для обсуждения хода дел и подведения промежуточных итогов. В одно из таких совещаний я заметил, что мой друг был озабочен больше обычного, и попросил дозволения задержаться и поговорить. Как вы и сами знаете, озадаченный Хюншик редко был многословным, но всё же часть своих переживаний он мне доверял. В тот вечер он рассказывал об успехах и неудачах текущей работы, заговаривая мне зубы в моменты предпринимаемых мною попыток добраться до гложущей его проблемы. В конце концов, я не выдержал и потребовал объяснить мне, что происходит. Я не имел намерения выпытывать всё, призывая раскрыть хоть незначительные детали. Мне хотелось, чтобы ему стало легче, взять на себя лишь частичку его мук, ведь как другу мне было тяжело видеть его настолько зажатым и обременённым. Когда я начал копать глубже в своих воспоминаниях, я осознал, что чуть ли не дословно помню то, что он мне тогда сказал. «Минкён, по всем признакам я совершил ошибку, но которую, вопреки неправильности, не считаю таковой. Я точно такой же человек, как и все на этой земле: я волнуюсь, я переживаю, я не уверен, я запутался, не имею ни малейшего понятия, что мне делать. Единственное, что меня сейчас волнует больше, чем эта ситуация, - это моя семья. И я не хочу, чтобы она имела любое отношение к тому, что касается моего поступка. Мне нужно время – много времени – для того, чтобы решить, как мне следует поступить. Я благодарен тебе за волнение и участие в моих радостных периодах и горестных моментах, но этот случай я хочу оставить при себе. Скажу тебе лишь одну вещь, больше для того, чтобы самому не сомневаться в собственной совести: я люблю их больше жизни, и никогда не подведу». В каждый последующий раз, затрагивая тот вечер, я натыкался на стену. Как бы я ни старался, он уходил от разговора, ограничиваясь лишь «это дело закончено». Со временем, этот эпизод стёрся из моей памяти за своей ненужностью. На протяжении жизни я видел, что всё идет своим правильным чередом, в связи с чем у меня не было повода вспоминать дела минувших дней. В настоящее время, услышав на оглашении завещания неизвестное никому из нас имя, я, перебирая всё совместное с Хюншиком прошлое, пришёл именно к рассказанному событию. Подняв записи и дела того времени, оставшиеся в моём архиве, меня заинтересовали несколько финансовых отчетов. Ни для кого из вас не секрет, что в целях сокрытия теневого бизнеса мы вынуждены осуществлять некоторые махинации с перечислениями денежных средств и переводом их в офшоры. В то время часть из подобных сделок проводилась нашими общими экономистами и через мои счета в том числе. Однако одна из выписок отличалась от остальных: мы не занимались переводами финансов на счета физических лиц. Проведя достаточно объемное исследование бумаг, я, честно признаться, был шокирован – мною было обнаружено порядка пятидесяти шести таких списков за период с тысяча девятьсот девяносто второго по две тысячи шестой года. Денежные средства, всегда в приблизительно одинаковом размере, отправлялись на один и тот же счет плюс-минус четыре раза в год. - Спустя столько лет, я, как и вы, могу предположить лишь одно: у вашего отца случился сторонний роман. Мне крайне неловко и больно говорить об этом, особенно тебе, Чунгхо, - мужчина поднял взгляд на омегу, в свою очередь опустившего глаза на свои ладони, переплетённые с руками Минсока и Чонина, сидевших по бокам от папы. – Ты не заслужил узнавать подобное, ещё и от юридически чужого человека. Но ты знаешь лучше меня, насколько Хюншик любил тебя и своих детей. Предательство есть предательство, я не собираюсь сглаживать углы, оправдывая друга какими-либо внешними и внутренними факторами. Однако я уверен, он ни на секунду не допускал возможности уйти от вас или привести другую омегу в свою семью. Я склонен думать, что Хюншик как честный и достойный альфа был зажат в тупик из-за иного обстоятельства. Поскольку суммы переводились человеку по имени Чон Хвин Ю. Все без исключения уже поняли, чем должна была закончиться история, рассказываемая Минкёном, на основании простейших логических умозаключений нельзя было не предположить именно такой исход. Но морально воспринять это оказалось гораздо тяжелее, потому собравшиеся, после заключительного предложения, смотрели на друга семьи с невообразимой потерянностью в глазах. Удивительно, но никто до сегодняшнего дня даже не задумывался о том, что неизвестный никому человек из завещания мог оказаться внебрачным ребёнком наследодателя. Не потому, что до мозга костей все были уверены в супружеской верности Хюншика своему мужу, а из-за отсутствия любых признаков наличия у мафиози связи на стороне. Что уж говорить, никто бы и не посмел, и не додумался винить главу семейства за измену, настолько альфа был уважаем своими родными. Присутствовали бы соответствующие чувства обиды и разочарования, но эти эмоции в скором времени утонули бы в пучине любви и почитания супруга и отца. Но вот ребёнок… С этим было сложнее. И дело далеко не в делёжке наследства: во-первых, это не их деньги, и не им решать, как распоряжаться нажитым имуществом; во-вторых, Хюншик за всю свою жизнь сделал и заработал для них столько, что опускаться до жадности и лицемерия никто бы не смог, даже если бы захотел. Просто, как же так? В то время как в их жизни появился Чонин, взятый мафиози из детского дома спонтанно, когда мальцу было всего пара годиков, все были слишком не против, неподобающе консервативному семейству. С первых же дней Нини стал «ути, Господи» родным карапузом: Чунгхо носился с ним как с самым что ни на есть кровным ребёнком, окружая любовью и заботой, братья были только рады последить за неугомонным альфой, не гнушаясь обязанности развлекать его. Черт побери, они даже игрушками любимыми делились с охотой, о чем речь! Непроизвольно задумываясь о том, что с ними мог быть ещё один брат (что у них просто есть ещё кто-то свой), именно и только по этой причине они чувствовали себя преданными. Отец пришёл к выводу, что семья не должна была узнать о существовании родственника. Он лучше них? Они лучше него? Он не доверял любовнику и внебрачному сыну? Он не доверял мужу и законным детям? Переполненные противоположными эмоциями, родственники боялись даже вздохнуть громче обычного. Минкён только собрался с силами прервать тишину, как увидел, что по щеке сидящего рядом Чондэ прокатилась одинокая слеза, оставив на коже тонкую влажную дорожку. Ким Чондэ – с самого малого возраста ненавидящий эмоции и практически никогда их не проявлявший, возможно, благодаря этому и поступивший на медицинский – плакал. Обведя взглядом остальных, Чхве побоялся, что сейчас его схватит инфаркт – концентрация несдерживаемых чувств полностью охватила помещение. Возможно, такая реакция была обусловлена недавней трагедией, а эта новость сыграла роль последней капли. Кто-то прослезился от злости, кто-то – от боли, от неожиданности, от несправедливости. На омег было вообще страшно смотреть: Чунгхо беззвучно содрогался в охватывающей его истерике, а Бэкхён всеми силами пытался зажать рот, чтобы всхлип не вырвался наружу. Осознав, что и его собственные глаза мокрые, Минкён поспешил взять салфетку, и на этом действии понял – они все просто скучают. Скучают по нему настолько, что свалившееся как снег на голову наличие ещё одного Кима спровоцировало извержение вулкана привязанности к Хюншику, спящего в каждом из них. Более-менее справившись с нахлынувшими впечатлениями от сообщённой новости, компания сделала по глотку чая их своих чашек, и практически синхронно выдохнула. Пусть и странным, непонятным, возмутительным образом, но он смог собрать их вместе даже после своей кончины. Будучи по своей натуре авантюристом, ситуация, спровоцированная Хюншиком, уже и не казалась такой удивительной. Все сыновья жили в относительном спокойствии, тихо плывя каждый по своему течению. И он нашёл способ встряхнуть их, показать, как неоднозначна реальность, как всё может измениться в один миг, как активно на самом деле бурлит жизнь. Как смерть и рождение существуют в непрерывной связи друг с другом. Что-то потеряв, ты также что-то и обретаешь. И пусть у них теперь не тысячи, а миллионы вопросов, они окончательно поняли, что Ким – не простая и понятная семья, что принадлежность к роду тянет за собой не только благополучие, но и многое другое, глубокое, покрытое вуалью секрета. - Теперь никаких «но», - спокойный тон голоса Минсока, казалось, прогремел в такой обстановке не тише ядерного взрыва, - мы будем искать и непременно найдем его.