The bonds of family

Чондэ припарковался подле особняка и достал ключи. Сегодняшний день выдался необычайно тяжёлым: две операции, критичная ситуация с молодым пареньком, попавшим в аварию, осмотры с непоседливыми интернами, которые словно все одновременно в один день забыли все года учёбы, да ещё и совещание так не вовремя запланировали. Альфа совсем вымотался и не мог найти в себе сил даже просто выйти из машины, чтобы дойти до дверей и подняться к себе в комнату. Откинувшись на спинку кресла, он устало потёр переносицу. Краем сознания ему казалось, что вернись он жить в свою квартиру, то сил было бы больше, чтобы добраться до спальни, но всё-таки чувство реализма его не покинуло. Одинаково тяжело. Чондэ точно также сидел бы в машине на подземной парковке, уговаривая себя освободиться от ремней безопасности, открыть дверь и, наконец, выйти на улицу. Стук в окно заставил его встрепенуться: у машины стоял Чунмён. - Ты меня в окно высматривал? – Чондэ открыл дверь, впуская в салон контрастно прохладный воздух позднего вечера. - Конечно, - отойдя в сторону, чтобы брат мог выйти, кивнул Ким, - обычно ты раньше возвращаешься и по голосу уже днём совершенно вымотанный был. - Да совсем кошмар какой-то, - младший, наконец, вышел на улицу, хлопнув дверью и включив сигнализацию. – Давненько так всё сразу не наваливалось. - Горячий чай и Бэкхён, смешивающий спагетти с нутеллой, тебя взбодрят? - Чай да, а Бэк добьёт, скорее, - Чондэ улыбнулся. – Я, кстати, пропустил официальную часть его переезда сюда насовсем? - Если она и была, то не ты один, - альфа повёл брата по дороге, ведущей к чёрному выходу, а не к главным дверям. – Давай пройдёмся? - Только если в конце ты меня сам дотащишь до комнаты: мои ноги еле передвигаются. - Возьму на руки, как маленького принца, и донесу до постели. - Пф. - Что? Не веришь, что смогу? - Как раз-таки верю, - Чондэ еле передвигал ногами, задавая медленный темп их прогулке. – Просто представил реакцию домашних на эту картину. - Оу, - понимающе хмыкнул Чунмён. На улице было тепло и безветренно. Весна плавно сменялась на лето, и вот-вот должны были наступить душные дни, наполненные короткими дождями, лёгкой одеждой и жаром асфальта. Уже сейчас Чунмён спокойно шёл в тонкой кофте и домашних штанах, едва слышно шаркая по каменистой тропинке, витиевато расползающейся по стриженной траве, развлетвляясь к саду, конюшням и сокрытой меж кипарисов беседке. Минуя отреставрированный фонтан, ещё не включённый и не наполненный водой, они сделали дополнительный крюк, прежде чем направиться к дверям особняка. - Не хочешь домой? – нарушил молчание Чондэ. - Так мы… - Нет, - мужчина остановился и аккуратно приблизился к брату, избегая попадания под свет фонарей и прямое направление окон, - домой, за несколько километров от особняка и посторонних глаз. - Тебе не нравятся совместные завтраки, ворчащий по утрам Чонин и строящий из себя короля драмы Бэк? – Чунмён отвёл их к пышным кустарникам в человеческий рост. - Удивительно, но нравится, - под ногами хрустнула ветка, и братья взволнованно оглянулись. – Только иметь свободу в действиях мне нравится больше, - тихо закончил Чондэ. - Понимаю. Чунмён прижал брата к себе, легко целуя в висок и утыкаясь в волосы. Привычный запах сандала приятно щекотал нос и приносил ощущение спокойствия и безопасности, которых так не хватало в окружении пусть и родных, но совершенно ненужных глаз. - Задержимся ещё немного? Прижавшийся к нему щекой Чондэ вопросительно промычал, нежась в тёплых объятиях, столь необходимых после тяжелого дня. - Пойдём, - альфа взял брата за руку и, заговорщицки улыбнувшись, повёл его вдоль кустов и кипарисов, скрывающих движущиеся фигуры. Он вывел Чондэ к беседке, воздвигнутой так далеко, что даже с крыши особняка в яркий день нельзя было увидеть, кто укрылся меж крашенных решётчатых стенок под куполообразной крышей. Игнорируя мелкую пыль на лавке, они сели в глубине беседки, видя только дальние огни дома меж кипарисовых макушек и совсем тёмный путь к дальней части участка. В тишине и запахе приближающейся ночи можно было говорить обо всём, что таилось в глубине сердца, не боясь осуждающих взглядов и перешёптываний. - Давненько здесь ничего не обновляли, - пробормотал Чондэ, проводя рукой по потрескавшейся светлой краске. – Надо бы сказать Донуну об этом. - Завтра скажем, - не особо вслушиваясь в слова брата, выдохнул Чунмён, притягивая альфу ближе и мягко целуя. Семья Ким хранит множество секретов от мира. Никто, кроме приближённых и верных членов, не знает ни про казино, ни про рэкет, ни про кровные мести, чей пик пришёлся ещё до главенства Хюншика. Подделывая документы, нелегально переводя деньги и убирая свидетелей, они плели крепкую паутину тайн, клятв и обещаний, связывающих участников преступной жизни между собой и воздвигая защитную стену. Но существовали и такие секреты, которые не расскажешь даже самым близким людям. Постыдные и запретные настолько, что одна мысль раскрытия вселяла ужас и дрожь в конечностях. - Мы живём бок о бок уже два месяца, а я так скучаю по тебе, - прошептал Чондэ, прижимаясь лбом ко лбу Чунмёна. – Меня бесят горничные, которым ты улыбаешься, меня бесят вездесущие родственники, заполняющие каждый метр особняка, меня бесит, что я лишён возможности просто прижаться к тебе дольше приличного. Давай вернёмся в наши квартиры? Как обычно – жить то у меня, то у тебя, решая, где встретимся после работы. Игнорировать звонки в неподходящие моменты и делать вид, что видимся не чаще, чем с остальными. - Звучит паршиво, ты знаешь? - И всё равно это лучше, чем переписываться вечерами, ночуя через стенку. Я боюсь, что скоро не выдержу и случайно раскрою нас. - Представляю, какая будет реакция у всех, - хмыкнул Чунмён. – Минсок роняет недопитый коньяк, папа бледнеет, а Чонин с Бэком синхронно орут. - Пф, ужасная сцена, - младший грустно улыбнулся, понимая, как реально отреагируют родственники. - Да, согласен. Чунмён огладил колено брата, отодвигая печальные мысли на задний план, и вновь увлёк мужчину в медленный поцелуй, чуть прикусывая нижнюю губу, вырывая утробное мычание. - Продолжишь – мы попадём в рискованное положение, - отстранившись, пробормотал Чондэ. - Мы рискуем каждый день, а сейчас совсем одни, - старший притянул брата ближе, заставляя сесть себе на бёдра. – Дай мне побыть с тобой ещё немного, - он поцеловал запястье альфы, - я так скучаю без тебя, даже когда вижу каждый день, - руки скользнули ниже, забираясь под выглаженную рубашку и оглаживая напряжённую спину, - я так люблю тебя, и скаждым днём люблю ещё сильнее, - губы касались щёк, шеи, вырывая тяжёлые, рваные вздохи, - ты часть моей души, без которой я не могу жить. Чондэ закусил губу, сдерживая давящее чувство в груди. Сердце сжималось от каждого прикосновения и слова брата, задевая те самые струны, что всполохнули внутри запретные чувства. Они обрекли себя на жизнь в тайне и ограничениях, поддавшись робким прикосновениям, неловким поцелуям после школы и несбыточным мечтам без страха входить в отчий дом. Но Чондэ никогда бы не променял эти встречи в ночи, ласковые взгляды Чунмёна и собственное желание быть всегда рядом и заботиться о старшем брате совсем иначе, чем Минсок и Чонин, на лёгкую жизнь в окружении омег и отсутствии постыдных секретов. Он прижался теснее, чувствуя грудью, как быстро бьётся сердце Чунмёна, углубил лёгкий поцелуй, чуть дрожа от растекающегося по телу жара, и запустил руку за ворот кофты, ощущая такую же распалённую кожу, как и его собственная. Младший не мог говорить о чувствах так же легко, но хотя бы действиями, тем, как тянется к брату, откликается на каждое прикосновение, он старался показать, что испытывает то же самое, что в его душе царит такой же пылающий ураган, выбивающий из головы все «но» и «если». Чондэ так сильно любил его, что был готов пойти против всех своих принципов и взглядов, против собственной семьи, отказаться от всего, чего достиг, если это потребуется для того, чтобы остаться вместе с Чунмёном. Чтобы слышать его голос, чувствовать тепло рук и видеть счастливую улыбку, так часто мелькавшую на родном лице. Старший расстегнул ворот рубашки, коснулся губами выпирающей ключицы и почувствовал, что вот-вот последние мысли об осторожности покинут его голову. Но Чондэ его не останавливал, а лишь теснее прижимался бёдрами, задевая возбуждённый член, и тяжело дышал в самую шею, прикусывая мочку уха, теряя остатки разума так стремительно, будто вновь стал смелым подростком. Запах сандала смешался с дубовыми нотками, наполняя тела опьяняющей негой, отдающей покалыванием в пальцах. Руки стали непозволительно вольными, касаясь каждого участка кожи, до которого могли дотянуться, а возросшее возбуждение требовало более решительных действий и прикосновений. Чондэ царапнул ногтями спину альфы, запуская ладонь за край лёгких штанов. Оттянутая резинка белья призывно ударила по коже, вырывая гулкий рык во влажный поцелуй. Чунмён опустил руки на ягодицы брата, сжимая их и притягивая младшего ещё ближе к себе, чувствуя тягучую боль в паху от тесноты и резкого движения. Ремень брюк был расстегнут не глядя, коротким звоном разрушая тишину, рубашка выправлена наружу, позволяя задрать её ещё выше, а прохладному воздуху касаться открытых участков, порождая цепь мурашек. Тяжело дыша, с припухшими губами и оголёнными ключицами, Чондэ был таким порочным и манящим, что от одного вида кружило голову. - Приподнимись, - оставив несколько поцелуев на шее, прошептал на ухо Чунмён. Младший кивнул, поднимаясь и позволяя стянуть штаны с бельём. Ноги куснул холод, но этот контраст только сильнее распалял и заставлял дрожать от нетерпения. Шершавая рука альфы коснулась члена, вырывая слишком громкий стон. Чондэ согнулся, утыкаясь лицом в плечо брата, прикусывая ткань кофты, делая её смятой и влажной. Пальцы сжали основание, прежде чем скользнуть выше, начиная водить по члену, сдвигая крайнюю плоть с налитой кровью головки. Природные ароматы сандала и дуба усилились, смешавшись с запахом пота и секса, а Чондэ из последних сил сдерживал хриплые стоны, рвано двигая бёдрами в такт движению руки. - Господи, мне кажется, я никогда не перестану терять голову рядом с тобой, - бормотал альфа, целуя брата в висок и придерживая за спину. Член стал совсем влажным, ладонь двигалась быстро, подводя к грани, но пальцы то и дело сжимались у основания, не давая насладиться желанной разрядкой. Чунмён отстранил младшего, чуть приподнимая бёдра. Собственное возбуждение отдавало болью, даже прохладный воздух, коснувшийся кожи, не принёс и капли облегчения. Альфа скользнул членом меж ягодиц Чондэ, оставляя влажные следы предэякулята. - П-подожди, - мужчина не узнавал собственный голос, - мы давно не… - Я помню. Чунмён надавил пальцами на губы брата. Чондэ покорно открыл рот, прикусил подушечки, прежде чем смочить их слюной, под пьяным взглядом брата. Рука опущена ниже, ягодица оттянута чуть в сторону для большего комфорта, и под сдавленное шипение младшего Чунмён протолкнул пальцы внутрь, растягивая и подготавливая брата. Он двигался медленно, проникая с каждым разом глубже, раздвигая пальцы шире, вынуждая Чондэ нетерпеливо насаживаться, требуя больше ощущений, игнорируя боль. - Уже можно, - на выдохе произнёс младший, но Чунмён не дал ему говорить дальше, перехватив губы и вовлекая в поцелуй. Чондэ может говорить всё, что угодно, но один раз он уже поверил его словам, и на следующее утро испытывал стыд за свою похоть и слепую веру, когда брат ходил через боль и жжение. Он растягивал альфу до тех пор, пока сам не почувствовал податливость сфинктера, а стоны Чондэ не были смешаны с раздражённым шипением. Вновь приподняв брата, Чунмён плавно опустил его на свой член, прикрыв глаза от ощущения жара и желанного давления. Он качнул бёдрами, смелее входя в альфу, заставляя того прижаться теснее и обвить руками шею. Чондэ сам приподнялся, позволяя старшему двигаться быстрее, задевая нервы простаты, от чего последние остатки разума покидали голову с каждым последующим толчком. Чунмён двигался ритмично, ускоряясь и замедляясь, насколько позволяли поза и время. Он оглаживал лопатки Чондэ, водил рукой вдоль позвоночника, касаясь выпирающих косточек, целовал оголённое плечо, прикусывая влажную от пота кожу, пока одной рукой надрачивал член брата в том же темпе, в каком двигался сам. Чондэ тихо стонал, плавясь в руках альфы. Ощущения накрывали с головой, и он не мог сосредоточиться по отдельности ни на горячей руке, ласкающей его член, ни на движениях Чунмёна. Всё слилось в один сгусток чувств, жара и удовольствия, сводящего с ума и заставляющего просить дать больше, двигаться быстрее, кусать и целовать грубее, чтобы остались постыдные следы, а перед глазами всё поплыло и покрылось яркими пятнами. Ускорившись, Чунмён прижал брата крепче, удерживая на одном месте. Он входил резче, пошлые звуки стали громче, а Чондэ так сильно напрягся и сжался от приблизившейся разрядки, что утробно рыкнул, прежде чем войти до самого основания члена и тут же выйти, чтобы не кончить внутрь. Домашняя кофта была грязной и липкой, точно также, как и рубашка с рукой Чунмёна. Братья тяжело дышали, не в силах отстраниться. Старший мог лишь лениво продолжать гладить Чондэ по спине. В ушах всё ещё бился пульс, и даже если бы кто-то приближался к спрятанной беседке, громко говоря и шурша листьями, никто бы из них этого не услышал. Чондэ только через несколько минут смог расцепить руки, обвившие шею альфы, и посмотреть мутным взглядом на устроенное безобразие. - Кажется, гулять мы будем ещё час.

***

Чонин стыдливо прикусил губу, глядя в экран телефона, где ярко светилось сообщение от Лухана. Омега напоминал о годовщине и спрашивал, в силе ли встреча с семьёй. Всё бы ничего, но альфа совершенно забыл о столь знаменательной для них дате, и не поставил в курс дела родственников. В день, когда он планировал сообщить о том, что хотел бы познакомить братьев, папу и Бэкхёна с Луханом, пришёл крёстный, и рассказом о прошлом отца совершенно выбил из колеи: в голове были другие думы и до конца дня альфа ходил в странном настроении, полностью забывая о радости утра и собственных планах. Теперь же он испытывал неприятный страх маленького процента, что Минсок скажет, что сейчас не самое подходящее время, и надо ужин перенести. Не то, чтобы это было какой-то проблемой, просто Чонину было некомфортно из-за собственной забывчивости, а потому любой вариант отмены встречи представал перед ним как проблема мирового масштаба. К реально важным делам он подходил удивительно по-взрослому (насколько мог), а вот из мелких недоразумений имел тенденцию мастерски высасывать непоправимые ужасы. Откровенно соврав Лухану, что родню предупредил, но сейчас уточнит, всё ли в силе, Чонин вышел из комнаты и направился на поиски наибольшего скопления родственников. Заглянув в спальни и не увидев там никого из обитателей, альфа спустился вниз и принялся последовательно осматривать малые гостиные, столовые, кабинет Минсока. По пути даже в библиотеку заглянул, но в итоге обнаружил лишь Чунгхо в чайной комнате с хлопотавшим рядом с ним Донуном. - Ты что-то хотел, солнышко? – откладывая книгу в сторону, немного взволнованно спросил омега. - Да, но мне нужны ещё и братья. Ты не видел, где они? - Чондэ с Чунмёном нет, а Минсок сидит у двери с Бэкхёном. Что-то серьёзное? – Чунгхо поднялся с мягкого кресла, но Чонин смешно замахал руками. - Ничего такого. Всё хорошо. Просто мне надо переговорить со всеми сразу. Тема разговора хорошая, не волнуйся и подожди меня в гостиной рядом: там больше места. - Хорошо, - несмотря на слова сына, Чунгхо невольно проводил его обеспокоенным взглядом. Чонин быстро пересёк коридор до главного входа и, не увидев в холле брата, недоверчиво открыл дверь. К его удивлению, Минсок сидел на ступенях с накинутым на плечи халатом. - Брат, что ты делаешь? – выйдя на улицу, Чонин закрыл за собой дверь. - Жду, когда любовь всей моей жизни нанюхается каменной дорожки, - меланхолично пробормотал Минсок, кладя голову на руку. Младший альфа нахмурился и перевёл взгляд чуть дальше, на не освещённую часть широкой дорожки, где не сразу опознал Бэкхёна, прижавшегося к охладевшему за несколько часов камню. - Оу. - Именно, - на выдохе поддержал настрой Нини старший. Чонин, по правде, на секунду забыл, зачем искал брата и его омегу. Бэкхён, словно вырвавшийся из неволи друид, с наконец-то реально опухшими ногами ползал по земле, мастерски минуя озёра света фонарей, и самозабвенно нюхал камень с травой. - И долго это будет продолжаться? - Ты имеешь в виду эту ситуацию или все беременные закидоны в общем? – Минсок и бровью не повёл, смирившись с тягостями личной жизни. - Наверное… Всё. - Ну, сижу я так уже минут десять. Думаю, скоро он захочет облизать стены, - Чонин с ужасом посмотрел на главу семьи, - или доесть свои холодные спагетти с нутеллой. А в общем… - он всё же издал тяжёлый, обречённый вздох, - не знаю. Он сам по себе своеобразный, а с гормонами так вообще не знаю, чего ожидать и как часто мне придётся хвататься за сердце. Бэкхён, услышав их разговор, поднял голову и злобно посмотрел на альф. Издалека, да ещё и в темноте, это зрелище походило на кадр из фильма ужасов: только рычания и горящих глаз не хватало, чтобы тут же сорваться с места, захлопнуть дверь и начать искать дробовик. - Продолжай, продолжай, радость моя, - Минсок махнул рукой, словно давал команду омеге и дальше ползать на карачках. – Ты что-то хотел или случайно выглянул? – в итоге обратился он к Чонину. - Э-э, - интеллектуально протянул младший, но потом всё же вспомнил, зачем пришёл. – Искал вас. Хочу кое-что обсудить со всеми членами семьи. - М-м-м, - Минсок тоже был не настроен на длинные ответы. – Бэкхён, отвлекись, пожалуйста, от своего важного дела. Нини хочет с нами поговорить. Чонин уже нарисовал перед глазами картину, как омега по-животному устремляется к нему и вгрызается в глотку за дерзкое желание прервать столь необходимое обнюхивание камня, но к его счастью Бён выпрямился и, чуть пошатываясь, направился к ним. - Что-то серьёзное? – удивительно нормально спросил омега, будто только что не занимался гормональной вакханалией и не вселял одним своим видом ужас в молодого альфу. - О, нет. То есть… Ничего страшного и такого важного. Просто, чтобы не вылавливать вас по одному, хочу всех собрать. - Ладно, - Бэкхён положил руку на плечо Минсоку, как бы говоря, что можно подняться и зайти в дом. - Папа ждёт в гостиной у чайной комнаты. Подождите меня там, а я пока Чондэ с Чунмёном поищу. Они же уже должны были вернуться с работы? Скрываясь в тёплых стенах особняка, Минсок устало потёр шею. - Чунмён точно вернулся, а Чондэ – не знаю. Но вообще, должен был. Чонин кивнул и, проследив за тем, как брат с омегой направились по коридору к месту сбора, продолжил свои поиски. Обегав всё вдоль и поперёк, заметно запыхавшись, он нашёл братьев чисто случайно, заслышав спешные шаги на лестнице. - Подождите! – крикнул парень, привлекая внимание альф. Шаги затихли, и спустя секундную паузу со второго этажа раздался голос Чунмёна: - Да? - У вас всё в порядке? – вырвалось у Чонина, чувствующего, что братья ведут себя как-то странно. - Да-да, всё нормально. Просто на прогулке свалились с беседки: надо переодеться и ранки обработать. - Ла-адно, - недоверчиво протянул парень. – Вы, когда закончите, спуститесь в гостиную у чайной, мне надо с вами поговорить. По паузе было понятно, что Чондэ с Чунмёном напряглись так же, как и остальные родственники, но в итоге сверху раздалось: - Хорошо. Завершив первый пункт своего плана, Чонин сам прошёл в гостиную, где уже умостились на диванах папа и Минсок с Бэкхёном. Сказав, что братья сейчас спустятся, он сел на подлокотник и неловко улыбнулся под непонимающими взглядами родных. - Точно всё хорошо? – не выдержал Чунгхо, уже настроившийся на череду очередных плохих новостей. - Да, не переживайте. Кстати, Бэкхён, - он привлёк внимание омеги, - у тебя тут, на щеке, - Чонин пальцем тыкнул на свою щёку, намекая на грязь. - Что? Измазался? – не сразу сориентировавшись, где именно у него грязное пятно, Бён начал тереть не то место. - Погоди, - Минсок повернул к себе лицо омеги и одним движением стёр грязь уголком халата. – Вот, теперь чистый. Через минут пять послышались шаги, и в комнату вошли оставшиеся братья. Чондэ выглядел немного помятым, но на вопрос папы отмахнулся тяжёлым рабочим днём, а Чунмён не сразу понял, о каких ранках его спрашивает Чонин. - Так, теперь, когда все в сборе, я сообщу, почему вас всех собрал. Вся семья Кимов внимательно посмотрела на младшего их члена, который встал посреди гостиной, словно вот-вот собирался зачитать выученный стих. - Как вы все знаете, я уже давно встречаюсь с омегой из моего университета…. Конечно, знаете, ведь я так часто ныл, что состою в отношениях с Луханом, но при этом мне нравится Кёнсу, но как бы стоит ли расставаться и пытаться что-то построить с До, ведь он мой друг, а дружба и отношения – это разные вещи, но как бы, что он, что я недвусмысленно поглядываем друг на друга, а, значит, что может, всё будет хорошо, но при этом и с Луханом мне хорошо, да и встречаемся довольно долго, чтобы вот так разрушать нашу дружную троицу, ведь он вряд ли продолжит с нами общаться после такого, а мне бы хотелось сохранить наши отношения, я имею ввиду дружбу между нами тремя, а не отношения с Луханом, ведь если расстаёшься, то это и означает, что никаких отношений нет, хотя почему нет, я же всё ещё встречаюсь с ним, и я уже говорил, что мне с ним хорошо, или не говорил, не важно, в общем… - Клянусь Богом, если ты сейчас не заткнёшься, я убью тебя! – не выдержал Бэкхён, подрываясь с места, явно планируя вцепиться в шею младшего альфы. Минсок вовремя ухватил омегу за пояс, усадил на место и подсунул под нос припрятанную в карманах халата конфетку. Бён замолк и начал злобно перекатывать от щеки к щеке яблочный леденец. - Давай ближе к делу, солнышко, - мягко произнёс Чунгхо. – Ты же не для этого, - под «этого» он подразумевал очередной поток пиздостраданий сына, - нас собрал? - Нет, нет, конечно, нет, - Чонин виновато улыбнулся из-за вновь заведённой шарманки. – Кхм. В общем, в эту пятницу у нас с Луханом годовщина отношений, и я бы хотел… Ну, кхем, познакомить вас с ним на совместном ужине, - наконец озвучил тему собрания парень. С секунду все молчали, но тишину вновь прервал Бэкхён: - С Луханом? А почему не с Кёнсу? - Потому что я встречаюсь не с ним. - Но по рассказам мне больше нравится Кёнсу. «Мало ли, кто тебе больше нравится» - промелькнуло в голове Чонина, но он сознательно не произнёс эту мысль вслух. - Я, в принципе, буду рад познакомиться с омегой твоего сердца, - подал голос Чондэ, - но ты точно уверен? Я имею в виду, было столько разговоров и… - Мы все планировали, что будет праздничный ужин в честь разрыва ваших отношений, а не годовщины, - закончил за него Чунмён. - Вы сейчас совсем не облегчаете мне жизнь, знаете? - Мы просто все очень хорошо посвящены в твои сердечные страдания, - Минсок говорил спокойно, но это спокойствие перечёркивалось ухмылкой на его губах: он полностью разделял настроение братьев. - И вот я хочу их закончить! – Чонин чувствовал себя максимально некомфортно. – Я сделал выбор и хочу вас с ним познакомить. - А как же Кёнсу? – даже папа подкинул дровишек в этот костёр маленькой мести за все те часы нытья, что устраивал им маленький Нини. – Он знает твоих планах? - Знает. Наверное. Не знаю, - Чонин аж за голову схватился, - Лухан должен был ему рассказать. Он всё рассказывает, не может не поделиться. - Мне было бы так больно, узнав такие новости, - Бэкхён перекатил в очередной раз конфету. - Да хватит вам, - взмолился парень. - Я больше никогда вам ничего рассказывать не буду, и собирать всех вместе тоже! - Ну-ну, конечно, - хмыкнул Чондэ, вспоминая кучу сообщений и вызовов от брата. - Ладно, Нини, мы закончили, - Минсок поднял руку и прикрыл рот Бёну, явно собиравшемуся что-то сказать. – Выбор рано или поздно надо было делать, и в любом случае кому-то будет больно. Либо Кёнсу, чьи чувства взаимны, либо Лухану, который совершенно не ожидает такой свиньи спустя годы отношений. Тебе же больно в любом случае, верно? – он понимающе улыбнулся опустившему руки Чонину. – И нужно немалое мужество, чтобы решиться принять эти страдания. Ты молодец, что поставил точку и сделал окончательный выбор. Несмотря на то, что мы переживаем не лучшие времена, я думаю, никто не будет против собраться в пятницу вечером, отвлечься от дел и познакомиться с пареньком, удержавшим тебя подле себя дольше, чем на месяц. Чонин благодарно посмотрел на брата. Рядом сидящий Бён, конечно, смущал своим многообещающим взглядом сделать этот ужин слишком запоминающимся, но пока альфа успешно его игнорировал. Чунмён, поднявшийся с места, похлопал по плечу младшего, пробормотав «Молодец», и следом за ним остальные члены семьи начали расходиться. «Что ж, всё могло быть намного хуже», - облегчёно подумал Чонин, позволяя папе увлечь себя за собой для более подробного разговора тет-а-тет.