Короткий Фолиант

«— Вы знали, что в академии Камомэ ходят много различных легенд? Слухи, от которых бросает в дрожь. Одна из таких легенд повествует о туалетной Ханако-сан. Говорят, что на третьем этаже старого школьного здания есть женский туалет, в котором появляется Ханако — девочка призрак, что может исполнить любое твоё желание.»

— Ну ладно, Ханако-кун, мне уже пора! — девочка машет другу своей маленькой ладошкой, поудобнее перехватывая ремешок школьной сумки, и разворачивается на пятках, чтобы как можно быстрее покинуть туалет. Она не видит, как к ней тянется пара рук, как судорожно подрагивают на них тонкие пальцы, но с той же непосредственностью Нэнэ не попадается в цепкий хват, ускользая за дверь. Впрочем, как и обычно. — Да, увидимся, Ясиро, — парень в гакуране провожает её до самого конца взглядом ещё какое-то время, не отходя от потёртой в некоторых местах двери. Он много лет провёл в стенах школьного санузла и знает каждую трещинку, каждый выпирающий ржавый гвоздь, что так и норовит впиться кому-нибудь в ногу, пробивая кожу и раздирая чулки или штаны. Наконец, висящая в воздухе фигура разворачивается в сторону зеркал. Как же он их ненавидит. В отражении на него смотрит тринадцатилетний мальчик, но в его глазах мелькают пятьдесят лет, проведённых в одиночестве. Холодная рука касается отражающей поверхности, и Амане уже не удивляется, что видит сквозь костяшки и подушечки своих пальцев. Он просвечивает, если пытается заслонить Ясиро от солнца. Просвечивает, когда пытается обнять её в зависть кому-нибудь. Просвечивает, даже когда просто парит рядом с ней. И при этом никогда не просвечивает, если она спрашивает его. А она спрашивает его часто и много, так что он не успевает уворачиваться от неё. Единственные моменты, когда убегает он, а не наоборот. Из мыслей Ханако вывела капающая из протёкшего крана вода. Она отстукивала равномерный ритм, звонко ударяясь о недавно вычищенный до блеска мрамор раковины. Здесь тоже всё в трещинах, кое-как замазанных герметиками. Это Ясиро постаралась, агитируя парнишку помочь ей. И когда только успели, ха? Ханако не заметил, но теперь видит, где более старательные, хоть и тонкие, но кривые серые линии — там работала Нэнэ, а где раковина почти вся, как одно сплошное серое пятно — там парнишка. Неугомонные, об этом Седьмой их точно не просил. До эфемерного тела донёсся заливистый смех с улицы и свежесть вечернего воздуха. Видимо, его помощница забыла закрыть окно, когда проветривала помещение после очередной уборки. Тайна бесшумно последовала на живые звуки, доносящиеся снаружи. Солнце еле-еле пробивалось своими лучами и почти не одаривало теплом. А в прочем, парень всё равно не мог в полной мере ощутить природное воздействие. Зато он всегда чувствовал, когда за него цеплялась своими слабыми руками Ясиро. И он трепетно ощущал ещё пару дней поцелуй, смущённо оставленный ею на его щеке. Призрак всё чаще пропадает в своих мыслях, копается в закромах воспоминаний, переживает, как бы странно это ни звучало, заново все моменты с начала года. И везде, в каждом событии, в каждой временной точке, что словно кадр в старенькой фотоплёнке — всюду её фигура. То, как она улыбается, как нежно смотрит на него, как плачет, когда ей страшно, и как хлопает его по щекам, крича от злости. Нечто внутри Ханако постоянно замирает и трепещет, стоит только ей подойти к нему и привычно позвать. «Что-то» шевелится и прыгает на подоконнике, около которого, вновь погрузившись в себя, левитирует юноша. Этого «что-то» много, и постепенно Седьмой начинает слышать писк. — Мокке, — скорее констатирует факт, чем спрашивает, брюнет. В ответ ему положительно затараторили пять или шесть фей, то и дело намереваясь напрыгнуть на парня, но почему-то всегда останавливаясь в самый последний момент. За спиной у Седьмого противно скрипнула дверь, в заключении чуть стукаясь металлической ручкой о потёртую стену. Некто переступил порог, но ближе подходить не стал, выжидающе сверля спину школьника. Незнакомец предупреждающе прокашлялся, нервно барабаня пальцами по предмету в руках. — Вы чего-то боитесь, учитель Цучигомори? — когда Ханако оборачивается, на его лице видны всем знакомая задорная улыбка и глаза, что так нахально смотрят на того, кто старше. Пятый лишь выдыхает, но совсем без раздражения. Он, наконец, позволяет себе сдвинуться с места, в пару шагов преодолевая расстояние между собой и бывшим учеником. — Ты же знаешь, какой завтра день, не так ли, Благородный Седьмой? — теперь есть возможность разглядеть, что всё это время тонкие, паучьи пальцы Цучигомори сжимали книгу. Красную, словно все её страницы и буквы сотканы из нитей нервов и сосудов. Вот-вот сожмёшь сильнее, и она обратится в кровавое пятно на руках, которое никогда нельзя будет отмыть, но он сжимает, а книга всё ещё цела. — Времени больше не осталось, — учитель раскрывает её примерно на середине и показывает Седьмому совершенно пустой разворот. Ни намёка на продолжение и лишь красивыми чёрными буквами в начале страницы, в самом верху, написано каллиграфическим почерком: «Конец». Ответа не следует полминуты, минуту, две. Цучигомори уже не ожидает получить хоть что-то от Ханако, но тот, наконец, выхватывает книгу из его рук-лапок, с силой захлопывая. Мокке у окна встревоженно всполошились, бегая от одного края подоконника к другому, осыпая старую краску на пол, но вскоре и они замерли, точно, как и Пятая Тайна. С непониманием, страхом смотря своими маленькими глазками-пуговками на тёмную фигуру мальчишки. Аура вокруг пары призраков витала не из приятных, словно тяжёлое одеяло, душа и слегка придавливая вниз. Маленькие феи безутешно прижимаются друг к другу в попытке найти покоя и защиты, но что они смогут сделать, если вдруг Седьмой захочет их прихлопнуть? — Спасибо, что напомнил, — напряжение сошло на нет так же резко, как и появилось. Улыбка на мальчишеском лице стала шире, но через мгновение её уже нельзя было лицезреть вновь. Как и вообще любое проявление эмоций. От этого по спине Пятого пробежали неприятные мурашки, и был бы он жив — заливался бы сейчас весь липким потом. Учитель средним и указательным пальцами поправил очки, прикрывая на секунду глаза. Для него такое поведение парня было бы обычным, если бы они говорили о всполошившемся духе или неожиданном демоне, но суть их короткого диалога куда серьёзней, как ему казалось. Видимо, только он так думает. — Это всё, что ты хотел мне сказать? — Да. — Тогда можешь быть свободен, — в голосе прорезалась привычная для гнева сталь, но на детском лице не дрогнул ни единый мускул. Сейчас мальчик выглядит даже более мёртвым, чем есть на самом деле, и это тревожит Цучигомори. Тревожит так сильно, что он порывается расспросить Седьмого обо всём, но его останавливают взглядом, пронизанным холодом до такой степени, что складывается ощущение, будто ты смотришь в глаза дохлой рыбе, чьё сердце, возможно, ещё пытается биться, но сама она давно задохнулась. Так ничего и не узнав более, учитель оставляет Главную Тайну одного, напоследок то ли специально, то ли нечаянно хлопнув ветхой дверью. Брюнет выдыхает сразу же, как перестаёт видеть белую спину Пятого. Его голова медленно опускается вниз, и пальцы на руках сильнее сжимают находящуюся в них книгу. С боку снова что-то печально пищит, привлекая внимание Ханако. Один из малышей Мокке дрожит сильнее, стоит только тяжёлому взгляду янтарных глаз опуститься на него. — Тебе бояться нечего, — как-то натянуто произносит Амане и переворачивает книгу корешком вверх. На нём красиво золотом выведено:«История жизни Ясиро Нэнэ». Он до последнего надеялся, что у его любимой истории не будет конца.