Фамильная черта рода

На следующий день Адам призвал на помощь всю свою силу воли, чтобы занятие, все-таки, получилось похожим на урок, а не на постоянные уговоры себя потерпеть до вечера, или как бы не затащить прямо сейчас Томми туда, где их никто не увидит. — Спряжение глаголов второй группы во французском языке считается архаичным, потому что… Адам остановился за спиной Томми, наблюдая с высоты своего роста, как его прилежный ученик спрягает глагол второй группы, высунув от усердия кончик розового кошачьего язычка. Ламберт нервно вздохнул, подумал о том, что еще почти целый час до конца занятия, и посмотрел в окно. Летний полдень лениво шевелил листья на кустах персидской сирени, растущих под окнами кабинета. — Потому что это спряжение не участвует в словообразовании, — закончил влюбленный гувернер и опять глянул в тетрадь Томми. Рэтлифф самозабвенно рисовал на полях губы, сложенные в поцелуй-сердечко. — Томми! — Воскликнул Адам. — Глагол! Прилежный ученик вздрогнул от неожиданности и обернулся к учителю. — У меня мысли путаются. — Подумал и добавил. — Я устал, мне очень много задают…эээ… дополнительных заданий. Необходим перерыв и свежий воздух! Этот старый дуб рос почти посередине сада в Семи Ветрах. Его листва словно вздыхала, давая приют Адаму и Томми, которые устроились в его тени. Адам читал вслух книгу, а Томми слушал, лежа головой на его колене и глядя вверх, на просвечивающее сквозь густую дубовую крону, небо. — «Настоящая любовь — это слепая преданность, безответная покорность, самоунижение, это когда веришь, не задавая вопросов, наперекор себе, когда всю душу отдаешь мучителю…» — Нет! — Томми перевел глаза с неба на лицо Ламберта, обращенное к диккенсовским строкам. — Ну скажи, что это не так! Эта леди Хэвишем просто какая-то сосулька замороженная, а не человек! — Не бывает сосулек размороженных! — Строгим учительским тоном произнес Адам, что никак не вязалось с той нежностью, с которой он посмотрел на Томми, оторвавшись от страницы. — Диккенс нарочно так написал! — Не унимался Томми. — Он специально пытался сыграть на таком контрасте, что леди Хэвишем, будучи старой девой, все еще грезит о любви, поэтому и уговаривает себя, что любовь приносит лишь страдания тому, кто любит. — А тому, кого любят? — поддавшись горячему порыву Рэтлиффа, спросил Адам. — Ведь отдавать сложнее, чем принимать? — Это в том случае, когда любящие не равны. Когда кто-то один из двоих любит, а другой всего лишь позволяет себя любить. — Томми, — Адам положил свою прохладную ладонь на его высокий лоб. — А мы? Томми тут же, крепко обвив своими длинными пальцами адамово запястье, переместил его руку на свои губы и легко поцеловал его ладонь. — А нам не нужно задавать вопрос, любишь ли? Потому что мы оба знаем ответ. Адам отбросил в сторону Диккенса. «Большие надежды» обиженно хлопнули страницами и закрылись. А Адам уже целовал Томми, и тот подставлял ему губы, сплетая свой язык с его. — Как приятно… — Проговорил Рэтлифф, едва оторвавшись от чувственных губ своего гувернера. — Хотел бы я сделать тебе приятно и другим способом, — не удержался Адам. Карие глаза мгновенно потемнели до бездонной черноты. — И я бы… хотел, — откликнулся Томми. — Сегодня ночью. Наконец и этот долгий день, а за ним и вечер, приблизились к полуночи. Все, что казалось таким занудным и никчемным днем: разговоры с Уолтером, обед со старым бароном и вынужденная беседа и с ним тоже, когда Адаму приходилось чуть ли не через раз переспрашивать барона, о чем тот спросил его минуту назад, потом работа в библиотеке, где Адаму понадобилась информация по одному историческому вопросу, и Томми, которого он видел не рядом, а где-то вдалеке, призрачным фоном. Наконец, Адам, сыграв с бароном партию в шахматы, а на Томми, сидящего с книгой возле них, бросив многозначительный взгляд, смог уединиться в своей комнате. Томми проскользнул мимо дверных портьер, едва лишь ночной сторож простучал вдалеке своей колотушкой. — Полночь, — возвестил Рэтлифф, с разбега прыгая на кровать к Адаму. — Все уже спят. — Знаешь, — сказал Томми между их лихорадочными и жадными поцелуями. — Мне сейчас кажется, что мы и есть половинки одного целого. — Что? — Адам так и не смог оторваться от него полностью и выдохнул свой вопрос прямо в приоткрытые томмины губы. — Ну, как говорят же, что влюбленные должны искать свою половинку, когда-то утерянную ими. И будут ощущать себя целым, лишь слившись воедино. — Философски, — кивнул Ламберт. — Но зверски точно. Если ты не сделаешь что-нибудь немедленно, то я взорвусь и не будет у тебя половинки. Томми улыбнулся своей нежной улыбкой и положил руку на внушительную выпуклость в адамовом паху. — А что же ты не разделся, с таким-то стояком? — Спросил он. — Меньше бы времени теряли. — Томми! — воскликнул Адам, даже не понимая, отчего его так адски заводит эта смесь в Рэтлиффе, терпкий микс невинности и неприкрытого эротизма в его внешности, приправленного соусом из детской улыбки и бесстыдных словечек. — Ну что ты такое мелешь! — И правда, мистер Ламберт, — освобождая его от предметов одежды и стягивая вниз белье, бормотал Томми. — Пора давно уже брать все в свои руки. И он с удовольствием осмотрел роскошный, гордо торчащий член Адама. — Боже, все-таки, он невероятен. — И, наклонившись, лизнул его длинным касанием только кончика своего языка, проведя им от основания к ярко-пунцовой головке. Адам невольно застонал, машинально отметив, что запросто может кончить лишь от вида своего собственного члена, зажатого в томмину ладонь. — Томми, — взвыл Адам. — У меня секса до этих наших ночей не было почти полгода… Если ты не поторопишься… — Но договорить не успел. Рэтлифф, даже не ясно было, услышал ли он лепет Адама, или нет, наклонился над его пахом и насадился на его член так, что Адам почувствовал, как он уперся в заднюю стенку томминого горла. Томми начал сосать, сначала медленно, несколько раз почти выпустив его из своего рта, Адаму оставалось только стонать, громче и громче, видя, как набухшая, блестящая от слюны, головка оказывается у безупречных губ, и снова исчезает во рту Томми. Потом темп убыстрился, Томми уже не отвлекался на взгляды на своего любовника, которые он время от времени бросал на него. Еще несколько засасывающих движений и проникновений в самую глотку, и Адам извергся, а Томми даже и не подумал отстраниться. — Ты сам весь невероятный, малыш, — едва собрав мысли, сказал Адам. — Прекрати называть меня малышом! — в очередной раз возмутился Томми. — Что за учительские замашки! Он улегся рядом с Адамом, прижавшись к нему горячим боком. — Томми, — через некоторое время заговорил Ламберт, рассеянно перебирая пряди томминых волос. — А ты сам хочешь уехать отсюда? Жить в Лондоне и заниматься какими-нибудь финансовыми вопросами на бирже? — А перед этим еще учиться в Кембридже? — Почему же нет? У тебя острый незаурядный ум, я так и сказал твоему отцу… — Вот как? — Томми приподнялся и оперся на согнутую в локте руку. — Бьюсь об заклад, мой отец ответил, что он, конечно, благодарен тебе за такую высокую оценку моих умственных способностей, но… «место моего сына в Семи Ветрах». — Он похоже скопировал голос и манеру говорить старого барона Рэтлиффа. — Он не хочет отпускать тебя учиться дальше? — удивился Адам, отметив, насколько точно Томми предугадал ответ своего отца. — Почему ты должен просидеть всю жизнь в лесу? — Ну, это долгая история. — Томми провел пальцем по красиво очерченной нижней губе Адама, уже заметно припухшей после их поцелуев. — Традиция. А я сейчас не хочу никаких традиций. Томми как-то особенно взглянул на Адама, сквозь пряди волос, снова упавшие ему на глаза, и Ламберт, даже не ожидая от себя такого быстрого восстановления сил, снова почувствовал желание обладать Томми уже в полной мере. Тот тоже, казалось, ощутил эту горячечную волну. — Скажи, что ты сейчас хочешь, Адам, — он подтянулся к его лицу, а рукой опять сжал полутвердый член своего неутомимого любовника. — Хочу… тебя, — прохрипел Ламберт. — Так хочу, просто разрывает изнутри желание, и я ничего не могу с этим поделать. — Тогда давай, сделаем это. — Томми смотрел в его глаза, не мигая. — Я тоже хочу тебя в себе. — Тебе будет сложно, — из последних сил предупредил Адам. — Я не маленький. — А то я не заметил! — Без тени улыбки отозвался Томми. — Хватит уже танцевать вокруг да около. Адам перевернул его на живот и подсунул под его тело подушку. Томми был очарователен в своей беззащитности, он даже этой позой давал понять, насколько он доверяет себя Адаму. И это тоже для Адама было жестом, который невозможно было не оценить. Он погладил две аккуратные половинки, маленькие, но достаточно округлые. И вспомнил, что у него в ванной комнате есть заветный тюбик. Спрыгнул с кровати, добежал и резво вернулся обратно. — Смотри, что у меня есть! — победно возвестил он, в то время, как ничего не успевший понять Томми, только крутил головой, наблюдая за его перемещениями. — Это что, экстракт опия? — Нахмурил свои выразительные брови Томми. — Я, знаешь, не любитель… — Нет, с чего ты взял? — Адам открутил крышечку и сунул тюбик под нос Рэтлиффу. — Это специальный крем-смазка, я купил … ну, не важно для чего купил. — Для чего? — Томми прищурившись, читал надпись на тюбике с кремом. — Или для кого? — Для себя! — смущенно пробормотал Ламберт. — Мастурбировать тоже легче, ну, скользит лучше, ну, ты понимаешь… Томми засмеялся, по-прежнему лежа животом на подушке. — Если ты сию минуту не сделаешь все как надо, я подумаю, что ты тянешь время, трусишка! Адам тут же наклонился, и укусил Рэтлиффа за ягодицу. Тот дернулся от неожиданности, но Адам продолжил уже с поцелуями и Томми успокоился и расслабился под его губами. — Ммм, приятно… Ламберт, продолжая целовать, раздвинул рукой томмины половинки и прикоснулся языком к его сморщенной дырочке. Томми замычал еще громче и приподнялся на коленях. Через несколько минут, отверстие, хоть и все еще нераскрытое, было увлажнено и Адам решился попробовать легонько проникнуть пальцем. Томми снова дернулся от непривычного ощущения, но палец был смазан кремом, и он на практике почувствовал, что, действительно, скользкий гораздо легче проникает в его дырку, постепенно растягивая и раскрывая ее, готовя к дальнейшим действиям. От нетерпения, уже распаленный и разгоряченный Томми, еще больше приподнялся на коленях, полностью становясь на четвереньки. Адам добавил еще один палец, охватывая любовника поперек живота, нежно придерживая его другой рукой. Томми вскрикнул, когда Адам добрался до его простаты и задрожал от новых острых ощущений. — Все, — выговорил он, весь взмокший от пота и желания. — Не тяни больше, пусть больно, я знаю, но сил уже нет… Адам убрал пальцы и обильно смазал кремом свой член. Приставил его ко входу и толкнулся вперед, аккуратно дозируя глубину проникновения. Томми вдохнул и не выдохнул, задержав воздух в легких. — Расслабься, любимый, — Адам и сам замер. — Потихоньку выдыхай, пусти меня, я осторожно… Томми низко опустил голову, выдохнул, и Адам почувствовал, как его анальные мышцы понемногу расслабляются и пропускают его дальше и глубже. — Умница, Томми, — Адам вошел полностью, крепко прижавшись своим членом к томминым ягодицам. — Теперь я начну двигаться. Ламберт честно пытался проконтролировать частоту своих фрикций, но едва двинувшись и услышав короткий томмин стон, как все его намерения быть осторожным, почти начисто испарились. Темп, начавшись с самого медленного, постепенно нарастал, становясь более резким и размашистым. Хлюпающие звуки заглушались стонами Рэтлиффа и тяжелым дыханием Адама. В спальне отчетливо пахло плотским запахом секса, тяжелым и даже, немного, звериным. — Сейчас, — почти ослепнув от застилающих глаза оранжево-огненных мурашек, бормотнул Адам. — Сейчас… Томми вскрикнув, почувствовав, как член Адама попал на его простату, упал с расставленных рук на локти, схватил свой член в горсть и тут же сквозь его пальцы ударила мощная струя вязкой спермы. Сам Адам, сделав еще несколько судорожно-хаотичных движений, вышел из задницы Томми и кончил, разбрызгав капли по всей влажной от испарины томминой спине. Томми бессильно лежал на животе, с трудом разлепляя мокрые от невольных слез, ресницы. — Томми, милый, — позвал его, валясь рядом с ним на кровать, позвал Ламберт. — Как ты себя чувствуешь? — Как бы слащаво это не звучало, мистер учитель, — выговорил Томми. — Но на седьмом небе.