Фамильная черта рода

— Этот пароход удивительно оправдывает свое имя, — Адам приложил руку козырьком к глазам, рассматривая роскошный океанский пароход. — «Король Артур». Такой надежный, такой красивый. Правда? Томми оживленно крутил головой, рассматривая причал, набережную Саутгемптона, заполненную толпой зевак, пришедших поглазеть на отплытие фешенебельного «Короля». — Да, дорогой, — он ловко увернулся от очередного носильщика, тащившего вместительный сундук к трапу. — У нас будет замечательное путешествие. Настоящий круиз! Они приехали в крупнейший порт Саутгемптон ранним утром. Адам старался все это время убедить Томми, что так сбегать из Англии, не сообщив ничего отцу, это было слишком жестоко. Порвать со своей семьей, не попытаться еще раз объяснить барону, что это решение — не прихоть, не сиюминутная блажь мальчишки, а взвешенное решение, продиктованное желанием быть рядом с тем, кого любит его сын, и с тем, кто любит его. И Томми поддался здравому смыслу и написал в Семь Ветров. Ответ привез Уолтер. Старый слуга сообщил Адаму и Томми, что старый барон выгнал его из поместья, его, столько лет верой и правдой прослужившего семье Рэтлиффов! Выгнал за то, что оправдывал Томми в его непотребной связи с мужчиной, за то, что не помешал бегству его сына, и не рассказал о том, что видел переодетого Адама. — Он сказал, что у него нет больше сына! — со слезами обиды на глазах, рассказывал Уолтер. — И мне велел собирать вещи и уходить на все четыре стороны! — Уолтер, — Адам обнял старого слугу. — Ты не останешься на улице, даже не думай. Он через плечо глянул на Томми. Тот досадливо хмурил брови, покусывая губы. Конечно, тяжело слышать о том, что отец отрекся от тебя, не задумываясь.  — Мы решили переехать. Поэтому, эта квартира будет твоей. Мы будем платить тебе жалованье за то, чтобы ты присматривал за домом и вовремя разбирался с Сэттоном, потому что мои романы продолжают издаваться у него. Ты ведь согласишься нам помочь, не так ли? Томми мельком глянул на них. — Уолтер, — произнес он своим обычным тоном. — Пожалуйста, успокойся, не волнуйся. Адам дело говорит. Останешься здесь, сам видишь, мы не справимся без тебя. Узнав, куда молодые люди собрались переезжать, Уолтер поохал, но, успокоенный их энтузиазмом, начал понемногу привыкать к новой обстановке и к жизни в Лондоне. И вот, подошел день, когда Томми и Адам, тепло распрощались со старым слугой, оставили все необходимые документы, контракты, доверенности и денежные чеки, и ночным поездом уехали в Саутгемптон, из гавани которого отбывал в Нью-Йорк огромный «Король Артур». — Простите, господа, — раздался рядом с молодыми людьми звучный голос. — Вы не подскажите, как тут раздобыть носильщика порасторопней? Томми обернулся на голос. Дама в дорогом дорожном костюме, в кокетливо сдвинутой на затылок шляпке, смуглая, с восточными чертами красивого лица, растерянно осматривала толпу у причала. — Никак не могу взять в толк, — продолжила леди. — Как же люди находят этих своих портеров? Рэтлифф улыбнулся. — Позвольте, я помогу вам, мадам, — он подхватил ее саквояж. — А портера на остальной багаж сейчас раздобудет мой спутник. — Дамский угодник, — смеясь, промурлыкал Адам в томмино ухо. — Только бы пококетничать! — Я так вам признательна, — дама подхватила подол длинной юбки изящным жестом. — Я совершенно ничего не понимаю в этой суматохе! Того и гляди, корабль отплывет без меня! — Не волнуйтесь, — Томми учтиво поддержал даму за локоть. — Корабль просто не сможет себе позволить такую дерзость! На палубе «Короля Артура» тоже было не протолкнуться. Провожающие выкрикивали снизу пожелания и напутствия, а отплывающие махали платками и согласно кивали. — Вас тоже не провожают? — их неожиданная спутница, поправив шляпку и царственным жестом отправив носильщика с багажом в каюту, более внимательно осмотрела Томми и Адама с ног до головы. — Увы, — отрицательно покачал головой Ламберт. — Мы не особенно и хотели афишировать наш отъезд, поэтому так получилось. А вы? Вы в Англии были по делам, или гостили? — Так сразу заметно, что я не англичанка? — дама улыбнулась, на мгновение погасив длинными черными ресницами влажный блеск слегка раскосых темных глаз. — Может быть, я отправляюсь в Новый Свет в поисках приключений? — Нет, — засмеялся Томми, лукаво завесив один глаз челкой. — Вы никак не можете быть подданной британской короны! Слишком независимо вы держитесь, сочтите это за комплимент! Дама благосклонно улыбнулась и принялась раздавать указания следующему носильщику с очередным ее чемоданом. Адам наступил Томми на ногу. — Я тебе припомню весь этот флирт, мальчишка! — прошептал он ему на ухо. — Дай только добраться до каюты. А еще уверял меня, что женщины его не привлекают, врун! — Так и есть! — продолжая лучезарно улыбаться, ответил Томми. — Какие женщины, где ты их нашел? — А эта эмансипэ? — Ты что, милый, какая эмансипэ? Это мужчина! В это мгновение, раскованная представительница Новой Англии развернулась, растянула в приветливой улыбке свои полные чувственные губы и, подавая руку Адаму, представилась: — Я Сутан Амрулл, танцовщик кабаре «Dances of Vice», это такое заведение в театральном районе Нью-Йорка… — О, я как раз только недавно читал про это заведение! Ваши гастроли в Лондоне были поистине незабываемы, «Таймс» просто лопался от восхищения! — Адам от удивления все никак не мог отпустить ладонь Сутана и все тряс и тряс ее, пока на этот раз Рэтлифф не наступил ему на ногу. Лишь тогда Адам, спохватившись, поспешил представится сам. — Я Адам Ламберт, надеюсь, в скором будущем, житель Нью-Йорка. — Томми Джо Рэтлифф, — назвал свое имя Томми, тоже подавая руку Сутану. — Барон из поместья Семь Ветров. — И через заминку, — Бывший. — Дорогие мои, — они продолжили свою беседу за ужином в ресторане первого класса. — Вам очень понравится в Америке. Вот я, — танцовщик, артист, я выступаю под именем Раджа, у меня целые танцевальные постановки, я думаю, что за этим жанром, среди артистов это называется шоу, так вот, мне кажется, что за нашими шоу будущее. Но после выступления, я обычный мужчина, и никому нет дела до моей личной жизни. Сутан переоделся в мужской костюм, гладко зачесав свои длинные волосы в низкий хвост. И все равно, даже в мужском облике, восточный красавец притягивал взгляды присутствующих в ресторане пассажиров, мужчин и женщин, практически поровну. — Поэтому я прекрасно вас понимаю. Однополая любовь, что же, ее яркие примеры среди знаменитостей мы видим повсюду, не только в Америке. Во Франции, в Германии… — А в Англии? — Адам поставил на стол бокал с вином, отпив небольшой глоток. — В Англии нет? — Нет, — вздохнул танцовщик. — Англичане, в принципе, всегда мало уделяли внимания человеческой натуре и психоанализу. Сдержанность и застегнутость на все пуговицы, как раз в манере британцев! Да это и по литературным произведениям тоже заметно! Кто сейчас в моде у читателей-англичан? Диккенс и еще раз Диккенс. А могли бы и Келли Клеменс почитать, дама пишет так, что заткнет за пояс всех этих чопорных писателей-мужчин! — Кого? — едва сдерживая смех, переспросил Томми. — Клеменс? Я ее обожаю, вот за кого нам следует выпить! — Видимо, мне на роду написано быть преследуемым дамами! — Томми прыгнул в кровать в их личной каюте первого класса. Каюта была обставлена в духе гостиничного номера, с мягкой мебелью в гостиной и шикарной двуспальной кроватью в спальне. — И кто же твоя самая любимая из дам? — Адам упал на него сверху, гладя его лоб и убирая назад шелковистые волосы челки. — Неужели великая романистка нашего времени может сомневаться в своей уникальности? — Томми подставил шею под поцелуи Адама. — Только Келли… — За Келли я тебя укушу, — Ламберт лизнул его за ухом. — А за Адама? — Томми выгнулся, откидываясь на подушки и подставляясь сразу весь целиком. — За Адама будешь у меня стонать и извиваться, как самый что ни на есть бель ами… Томми улыбнулся, тут же застонав, под руками Адама. Ладони скользили по томминым бедрам, поглаживая, лаская. Адам всегда был нежен и нетороплив в моменты близости с Томми, но сейчас Рэтлифф сам словно подгонял его, как будто бы боялся, что Адама будет мало ему, не хватит, чтобы им насытиться. И Ламберт невольно поддавался этой нетерпеливости, и, наконец, сдался окончательно, глухо и коротко простонав, взял Томми, проникнув в него сильно и придавив его тяжестью своего тела к кровати. Томми тут же забросил ноги на плечи Адама, подстраиваясь под его ритм, а руки забрасывая наверх, на подушки, где и Адам поймал их обе сразу, прижимая за запястья одной своей рукой, а другой придерживая Томми за шею. Адам же, проникая в Томми все глубже, понимал не головой, которая уже давно отключилась, едва только он увидел под собой запрокинутое лицо Томми и его ямку между ключицами, он понимал это всем своим существом, — то, что происходит между ними двумя, это и есть самое важное. Ни мнения посторонних, ни семейные традиции, ни будущее в Нью-Йорке не могли отодвинуть это понимание. Томми, будто услышав это понимание, распахнул свои бездонные карие глаза, всматриваясь в лицо Адама. Адам сразу сломал прежний ритм, вбиваясь в Рэтлиффа завершающими толчками. Томми конвульсивно содрогнулся в оргазме, и Адам, кончив, еще несколько мгновений был в нем, чувствуя, как по капле он перетекает в своего возлюбленного. Потом они долго лежали рядом, прислушиваясь к дыханию друг друга. — Как ты думаешь, — Томми подышал где-то в районе подмышки Адама. — Мы скоро увидим Англию, Лондон, может быть, даже… Семь Ветров? — Увидим, милый, — Адам прижал его к себе. — Сначала покорим Нью-Йорк, потом навестим Лондон, мы вольны делать все, что нам ни заблагорассудится. — Я разговаривал с Сутаном, — продолжил Томми. — Он сказал, что в их театре позарез нужен художник по костюмам. И, если я подойду им… — Конечно, подойдешь! — уверенно подхватил Ламберт. — Я уверен, что твоя врожденная страсть к дамским шляпкам не останется незамеченной! Томми засмеялся. — Уверен? — Я всегда помню про твою фамильную черту, — подтвердил Адам. — Про упрямство? — прищурился Томми. — Про то, что все Рэтлиффы однолюбы, дорогой. Что в шляпках, что в мужчинах. Вы любите одно, самое лучшее и на всю жизнь.