***
Тсунаеши поморщился, поддаваясь толкнувшей его в никуда силе. Это был единственный раз, когда он менялся с собой местами, и Ацуко каждый раз таинственно улыбалась, когда он спрашивал ее об этом. Тсунаеши помнил собственные смешанные ощущения от того путешествия десятилетней давности, а еще отчетливо помнил, как пялился на голые коленки Ацуко, а потом, прячась ото всех, разворачивал завернутую в записку крохотную шоколадную конфету. Сейчас Тсунаеши было смешно от прошлого себя, но тогда первый в его жизни подарок от девочки был приравнен почти к божественному благословению несмотря даже на преследовавшее его в кошмарах лицо Хибари Кеи. Реборн сидел на плече Ацуко, глядел на него пристально и вызывал отдающую горечью в животе ностальгию. Тсунаеши сглотнул, вспоминая былые ощущения от его убийственных тренировок, для него маленького еще даже не начавшихся, махнул рукой и огляделся. Дома все было также, будто время здесь застыло на десять лет, и даже Ацуко стояла перед ним с направленной ему в грудь базукой десятилетия. - Ацуко, – она вздрогнула то ли от голоса, то ли от обращения, насупилась и попятилась, – ты хотела что-то у меня спросить? Ацуко мотнула головой, и вечно растрепанные волосы закрыли ее уголки глаз и щеки. Тсунаеши нравилось, когда Ацуко улыбалась, но такое выражение лица тоже было милым. Впрочем, он считал, что любое ее выражение лица было милым, но комментировать это стоило не всегда. - Тсуна, – Реборн спрыгнул с ее плеча и оказался перед его лицом резко, так что Тсунаеши едва успел подставить ему руку. Реборна, похоже, его реакция удовлетворила, и он спрыгнул, скрываясь в углу коридора и натягивая на глаза шляпу. Леон, моргнув глазами-бусинками, скрылся за его головой. Что-то врезалось в его грудь и хрустнуло, и Тсунаеши едва успел поймать устремившийся к полу небольшой кулек с печеньем, обвязанный фиолетовой ленточкой. Ацуко тряхнула волосами, отбрасывая их за спину, перебросила базуку десятилетия из руки в руку и попятилась снова. Кажется, в прошлый раз он произвел на нее не самое радостное впечатление. Следовало как-то исправить ситуацию, и он даже широко улыбнулся самой приветливой улыбкой, на которую только был способен и вскинул руки, пальцем указывая на болтающийся теперь на уровне лица кулек. - Это… - Кее, – резко оборвала его Ацуко, – передай. Тсунаеши почувствовал себя разочарованным. Он, конечно, не особо рассчитывал на подарок, но теперь, когда ему в руки швырнули что-то, предназначающееся другому мужчине, пусть даже и брату, Тсунаеши чувствовал себя малость преданным и раздавленным. Ацуко быстро глянула на часы и одними губами пробормотала «еще полторы минуты». Реборн усмехнулся, и она насупилась еще сильнее и громко фыркнула. - Разве не ты призвала меня сюда? – Тсунаеши склонил голову и сунул печенье в карман. В конце концов может же Хибари-сан с ним чуточку поделиться? - Я отправила его, – Ацуко снова мотнула головой, и длинная челка упала на глаза, – туда. Ты – побочное явление. Тсунаеши фыркнул и, не удержавшись, рассмеялся. Он и забыл, какая маленькая Ацуко была мило упрямая. Если уж так подумать, многие ее проблемы случились именно из-за него, так что нельзя было винить ее за открытое недоверие. Но Тсунаеши все равно было самую малость обидно. Дверь за его спиной хлопнула так, что волосы растрепал бросившийся в коридор ветер. Тсунаеши спиной почувствовал полный холодной ярости взгляд и тут же догадался, кто был его обладателем. Вот уж кто за десять лет вообще не изменился. Ацуко округлила глаза и отбросила базуку в сторону, но Хибари-старший, кажется, и не думал на нее смотреть. О, Тсунаеши знал, что Ацуко сказала ему перед уходом, но не думал, что со всем придется разбираться ему. Хотя кому же еще, если он-маленький никакого разъяренного Хибари Кеи у себя дома не застал. - Травоядное, – прорычал он за правым плечом Тсунаеши, – загрызу до смерти. Ацуко сдавленно пискнула и застонала, опускаясь на корточки. Теперь, опустив взгляд ниже, Тсунаеши заметил, что на ней были те самые серые с черными звездочками ее любимые колготки. Он вздохнул, придумывая, как бы избежать драки, но Ацуко опередила его, схватила брата за руку и потащила прочь из дома. Мгновение спустя пол под ногами Тсунаеши поплыл, но он успел увидеть коварную ухмылку из-под полей черной шляпы с ярко-оранжевой лентой.***
Ладонь горела от прикосновения, а легкие – от быстрого бега, но Цуко и не думала останавливаться или отпускать руку. Кея послушно шагал следом, и краешек тонфа, которые он все еще крепко сжимал, касался ее предплечья, постепенно нагревался от тепла тела и мешал нормально вытянуть руку. Они прошли уже несколько домов и приближались к парку, от которого до дома было рукой подать. - Ацуко. Несмотря на внешнюю схожесть, голоса у Кеи и Цуко были совершенно разные уже в раннем детстве. Голос Кеи был низким и покатым, никогда не прыгал вверх, к тому же старший брат всегда четко и медленно проговаривал слова, будто таким образом гипнотизировал. Цуко свой собственный голос не очень нравился, потому как казался ей слишком девчоночьим и неравномерно высоким, особенно когда она слышала себя на записи. Цуко умела подражать голосу Кеи, но специально делала это редко и обычно в целях устрашения, потому что у многих в этом городе на него был практически условный рефлекс. У нее самой, как оказалось, тоже. Цуко резко остановилась, разжала пальцы и сцепила ладони в замок перед собой. У нее в голове проносилось множество мыслей, и все они путались и переплетались, так что в итоге получалась какая-то белиберда. Брата Цуко не боялась, но в последнее время случилось слишком много всего, и ее собственные нервы оказались не то чтобы расшатаны – почти разорваны в клочья. Цуко глубоко вздохнула, нацепила на лицо дежурную приветливую улыбку и резко развернулась, едва не сталкиваясь лбом с лбом Кеи. - Кто это был? – он смотрел на нее пристально, будто уже что-то прочитал в ее голове. Со всеми этими путешествиями во времени Цуко уже не сомневалась в существовании телепатов или, например, пришельцев. Вот Реборн наверняка был пришельцем откуда-нибудь с Нептуна. Она пожала плечами с самым невинным видом, на который только была способна, но Кею это, кажется, не устроило. Впрочем, Цуко мало волновало, что его устроило, а что нет, она прошла еще немного, завернула вглубь парка и уселась на качели. - Ты сказала, что у тебя свидание, – не унимался Кея. Цуко хмыкнула и вздернула подбородок. Мимо проходили мамы с детьми и редкие отцы, но все резво сворачивали, заметив, что детская площадка занята двумя из семьи Хибари. - Позавчера, – Цуко оттолкнулась мыском туфли и принялась неспешно раскачиваться, – мало ли что я сказала. Твои приспешники все равно следили за мной до самого дома. Так было всегда. Стоило Цуко выйти куда-то одной, за исключением школы и дополнительных занятий, разумеется, как кто-нибудь обязательно увязывался следом так, будто она каким-то чудом могла не заметить. Кея, кажется, и завел-то эту свою банду, именуемую Дисциплинарным Комитетом, только чтобы кто-то постоянно был у Цуко на хвосте. Со всем остальным вроде запугивания жителей, драк и установления дурацких правил он прекрасно справлялся и сам. Цуко привыкла, хотя к такому привыкать, в общем-то, не стоило, давно перестала обижаться на него за это, но все равно иногда чувствовала себя неуютно из-за сверлящего затылок взгляда. - Они не мои приспешники, – попытался возразить Кея, и Цуко неверующе вскинула брови. Кея глубоко вздохнул, резко выдохнул и уселся на соседние качели, так что теперь Цуко приходилось сворачивать голову, чтобы увидеть выражение его лица. Она никогда не собиралась с ним ссориться, тем более что сегодня был праздник, но накопившийся в последнее время стресс вырывался дрожащими уголками губ и срывающимся голосом. - Я могу за себя постоять, – буркнула Цуко, отталкиваясь от ровной земли. Кея посмотрел на нее скептически, и Цуко закатила глаза и отвернулась. Небо было чистым и ярким, и только несколько пушистых облачков перетекали с одной стороны горизонта на другую. Цуко откинулась головой на нагревшиеся от прикосновения цепи, оттолкнулась от холодной земли и поджала ноги, приподнимаясь на руках и ощущая, будто летит. - Я знаю, – несколько минут спустя ответил Кея. Цуко хихикнула и рассмеялась, соскочила с качелей и ловко приземлилась, вытянув руки в стороны для равновесия. Начинало темнеть, так что пора было идти домой и готовить ужин, но Цуко отчего-то хотелось прогуляться еще. Свежий воздух врывался в легкие с каждым глубоким вдохом, холодил внутренности и возвращался тусклым облачком белесого пара. До дома идти было меньше половины квартала, и Цуко не хотелось возвращаться, но делать все равно было нечего. - Ладно, – она глубоко вздохнула, закружилась, раскинув руки, и остановилась, слегка покачиваясь, напротив усмехающегося Кеи, – пойдем домой, а то холодно. Кея моргнул, пожал плечами и молча вытянул вперед руку. Цуко склонила голову набок, непонимающе хлопнула глазами, проследила за его взглядом и фыркнула. Кея смотрел на торчащую из кармана ее пальто последнюю упаковку печенья, которую позже она собиралась вручить Кусакабе-сану. Цуко мотнула головой и отступила, складывая на груди руки, и Кея хохотнул, потянулся и вытащил кулек, перебросив его из ладони в ладонь. Он не стал долго ждать, тут же развязал болотно-зеленую ленточку и отправил в рот почти все печенье разом. Налетевший ветер швырнул в лицо волосы, затрепетал школьной юбкой и опал, будто шаловливый мальчишка. Цуко фыркнула, отплевываясь от попавших в рот прядей, разгладила юбку и покосилась на качели. Кея сидел как ни в чем не бывало, дожевывал печенье и выглядел таким довольным, будто только что избил толпу нарушителей порядка. Цуко закатила глаза, подхватила сумку и фыркнула, не говоря ни слова устремляясь в сторону дома. Вот теперь Цуко могла с уверенностью заявить, что не хочет домой, потому что дверь была открыта, на кухне горел свет, а в дверях стояла, оглядываясь по сторонам, мама. Цуко резко затормозила, и идущий за ней по пятам Кея врезался в ее спину, вытянулся над ее макушкой, опуская руки на плечи, и тихо выругался. Цуко кивнула и уже было собралась разворачиваться и давать деру, но мама замахала руками и двинулась к ним навстречу. - Ке-кун, Цуки-Цуки! – Цуко дернулась, заставляя Кею отступить, и едва не рванула в ближайшие кусты. Каждый раз, когда мама приезжала домой, случалась катастрофа. Что-нибудь из бытовых приборов сгорало или взрывалось, ломались краны и протекал унитаз, и однажды в комнате Цуко даже провалилась крыша, так что оставшееся до окончания ремонта время ей пришлось спать на диване в гостиной. Мама постоянно падала, спотыкаясь о собственные ноги, несколько раз ломала руки и пальцы, роняла на себя тяжелые предметы и непременно сжигала еду. А соседи во время ее приездов старались как можно реже выходить на улицу, потому что мама могла до смерти заболтать любого. Цуко понятия не имела, как мама жила во время этих ее командировок, но очень радовалась, что в это время забота о ней – совершенно не ее дело. Не то чтобы Цуко не любила маму, но, честно, без нее жить было проще. - Привет, мам, – тихо поздоровалась Цуко, – давно ты приехала? Кея фыркнул и отвернулся, но мама, кажется, не обратила на это внимания. Она всплеснула руками, обхватила их обоих разом и прижала к себе так, что у Цуко затрещали ребра. - Ох, мои дорогие, я так хотела сделать вам сюрприз, поэтому не сообщила о своем приезде, – защебетала высоким резковатым голосом мама, – но вас не оказалось дома, я уже хотела пойти искать, и тут вы идете, представляете? И я привезла вам подарки на день рождения! Цуко кашлянула, едва не выплевывая легкие, и мама наконец отпустила их, уставилась сияющим, ожидающим похвалы взглядом. Отдышавшись, Цуко сунула руку в карман, но печенья там больше не было, так что страдать было нечему. Кроме ее ребер и итак ненадежной психики, разумеется. - Сюрприз удался, – прохрипел, отступая подальше, Кея. В последнее время каждый раз, когда мама собиралась приехать, он находил тысячу причин, чтобы не появляться дома до ее отъезда, так что Цуко приходилось разбираться со всеми сыплющимися на голову бедами самой. Он бы наверняка смылся и в этот раз, если бы только мама не сверлила его цепким взглядом. - Но мам, – Цуко отряхнула пальто и перехватила поудобнее сумку, – мой день рождения только через месяц. А у Кеи вообще через два. - Ну Цуки-Цуки, – сияющее лицо мамы потускнело, а голос сделался по-детски сюсюкающим, – я хотела бы остаться на оба ваших праздника, но меня могут вызвать на работу в любой момент, так что я привезла подарки заранее. Пока я здесь, давайте устроим самый лучший праздник! Цуко обреченно выдохнула и насупилась, сдаваясь под маминым напором. Если уж эта женщина что-то задумала, переубедить ее было попросту невозможно, проще смириться и плыть по течению. Кея предпринял попытку незаметно слинять, пока мама отвлеклась, но та цепко поймала его за руку и воодушевленно затрясла: - Правда ведь, Ке-кун? Кее не оставалось ничего, кроме как кивнуть и послушно последовать за стремительно переключившейся на другую тему мамой.***
«Расскажи или умри» было аккуратно выведено на крошечной тонкой бумажке. Тсуна пискнул и отшатнулся, едва не падая со стула. В записку была завернута маленькая шоколадная конфета, и Тсуна воровато огляделся, прежде чем отправить ее в рот. Конфета оказалась очень вкусной, но быстро растаяла на языке, оставив скорее разочарование, чем наслаждение. Хотя это ведь, можно сказать, был его самый первый подарок от девочки. Про то, что это подарок от Хибари Ацуко-сан из десятилетнего будущего, завернутый в записку с угрозой, на несколько минут можно было забыть. Тсуна покрутил бумажку, посветил на нее лампой и попробовал на зуб, но больше ничего необычного не было. Он бы даже подумал, что это писал Реборн, уж очень было похоже на его фразочки, но Тсуна все еще в глубине души надеялся, что в будущем Реборна не будет. Или он хотя бы оставит его в покое со своими испытаниями «в стиле Вонголы». Не собирается Тсуна быть ничьим боссом, да и не получится у него никогда. Дверь неслышно скрипнула, и Тсуна дернулся, поспешно пряча записку в карман. Он не знал, почему не хочет показывать ее, но все равно делиться каждой мелочью с приставучим Реборном не входило в его планы. - Итак, Тсуна, – Реборн запрыгнул на стол и подозрительно осмотрелся, – ты уже придумал, что будешь дарить в ответ? Тсуна моргнул и непонимающе раскрыл рот. Что бы Реборн ни задумал в этот раз, ничем хорошим это по определению закончиться не могло. - Дарить кому? – он на всякий случай подался назад, но Реборн все равно больно стукнул его по лбу. – И в ответ на что? Реборн стукнул его еще раз, теперь с размаху по щеке так, что искры посыпались из глаз. Тсуна сморгнул выступившие слезу и закусил губу, прекрасно понимая, что спорить с самозваным репетитором себе дороже. В последнее время Тсуна только и ждал, когда уже Реборн самолично убедится в его никчемности и наконец уберется восвояси. - Никчемный Тсуна! – почти озвучил его мысли Реборн. – Девочки старались, чтобы сделать тебе подарок, а ты даже не понимаешь, что должен что-то подарить в ответ? Тсуна вжал голову в плечи и заскулил. Живот разболелся при упоминании о подарках Кеко-чан и Хару и отравленной кулинарии Бьянки, шедевр которой ему все-таки пришлось попробовать. И то ли Тсуна был бессмертным, то ли яд оказался не таким уж и ядовитым, но отделался он легким испугом и расстройством желудка. Реборн, глядя на него, хмыкнул, потянулся так, что Тсуна отскочил и все-таки больно рухнул со стула. Ушибленные сегодня голова, рука и нога запульсировали болью, и Тсуна едва смог подавить желание свернуться калачиком и заплакать. Как только Реборн уйдет, он обязательно выплеснет накопившееся расстройство и не будет выходить из комнаты неделю. Зашуршала бумага. Тсуна, не оставлявший ничего не столе, осторожно приоткрыл глаза, все еще на всякий случай закрывая руками голову и живот. В руках у Реборна была крохотная бумажка, убористо исписанная с обеих сторон, и Тсуна на всякий случай залез в карман. Как и ожидалось, записки от Ацуко-сан из будущего там не оказалось. Но Тсуна-то точно помнил, что на клочке бумаги была написана только одна-единственная фраза. Когда Тсуна поднял взгляд, Реборн пакостно улыбался. Он, кажется, перечитывал содержание записки снова и снова, и с каждый разом его коварная ухмылка становилась все шире. Тсуна сглотнул, пытаясь присмотреться и вытягивая шею, но не смог разобрать ни слова. Реборн хохотнул, глянув на него поверх исписанной бумажки, сложил ее самолетиком и бросил, так что она плавно приземлилась Тсуне на грудь. «Ты ведь уже знаком с доктором Шамалом и его милыми москитами? В той конфете, которую ты только что съел, был уникальный разработанный им яд, противоядия от которого в вашем времени не существует. Если ты не расскажешь то, что должен рассказать, умрешь медленно и мучительно. Советую самому прежде узнать побольше, чтобы никто не был разочарован. P.S. Белый день подойдет». Следом была нарисована рожица, подозрительно напоминающая его торчащими в разные стороны волосами, только вместо лица были недвусмысленный крестик и карикатурно высунутый язык. Тсуна отбросил от себя записку, будто это она, а не конфета была ядовитой, и принялся старательно отплевываться. Реборн смотрел на него сверху вниз, стоя на его письменном столе, и улыбался себе под нос. Он явно был доволен происходящим. Впрочем, Реборн всегда был доволен, пока Тсуна страдал. - Вот и идея для ответного подарка, – Реборн склонился совсем низко, надвинул на глаза шляпу, – ты уж постарайся все подготовить так, чтобы никто не остался разочарован. Тсуна рухнул на пол, раскидывая руки и ноги звездочкой, стукнулся затылком и отчаянно взвыл.