***
Воскресенье выдалось прохладное, будто издевалось над сидящими шесть дней в неделю в школе учениками. Всю неделю светило теплое солнце, и самые отчаянные даже стягивали куртки и ограничивались школьной формой, а теперь Цуко как назло пришлось закутаться в пальто да еще и повязать на шею плотный шарф. Кея следил за ее сборами, лениво восседая на диване в гостиной, и это, кажется, было впервые, когда он просто так торчал дома в выходной. Цуко фыркнула, не придав этому особого значения, подхватила сумку и молча направилась обуваться. - Куда ты идешь? – очнулся Кея, когда она уже схватилась за дверную ручку. Цуко фыркнула, надула губы и подтянула сползающую с плеча сумку. - У меня свидание, – бросила она, не оборачиваясь и открывая дверь, – пока. Кея презрительно хмыкнул, но Цуко этого не услышала, захлопнув дверь и щелкнув замком. По улице гулял прохладный, забирающийся под одежду ветер, и Цуко покосилась на скрытые колготками со звездочками коленки. Юбка была не то чтобы короткой, да и штаны она никогда особо не носила, но пальто прикрывало только до бедер, так что выбранная сегодня широкая плиссированная юбка могла в любой момент взметнуться на радость всяким извращенцам. Но, что ж, это уже будут их, а не ее проблемы. Миура Хару ждала ее возле выхода на торговую улицу, разговаривала с коротко стриженной девочкой и живо размахивала руками, так что проходящему мимо ни в чем неповинному парню едва не досталось грациозной девчачьей ладошкой по морде. При ближайшем рассмотрении в девочке Цуко узнала Сасагаву Кеко, младшую сестру Сасагавы Рехея, главы клуба бокса средней Намимори и по совместительству негласного друга Кеи. Сам Кея, конечно, с таким определением был бы не согласен, но его не спрашивали ни Цуко, ни тем более Рехей. Цуко однажды даже видела его, и с первого взгляда Сасагава Рехей показался ей ужасно шумным и надоедливым. А вот его сестра выглядела иначе. Она терпеливо слушала выкрики Миуры Хару и отвечала тихо и вежливо, коротко извинялась перед застигнутыми врасплох неуправляемыми вертушками-руками прохожими и мило кивнула, сложив перед собой руки, когда Хару ткнула в Цуко пальцем и громко закричала, подзывая ее к себе. Право слово, будто Цуко имела хоть малейшую возможность ее не заметить. - Цуко-семпай! – Хару схватила ее за руку, едва Цуко достаточно приблизилась. – Это Сасагава Кеко, она тоже хочет приговорить шоколад ко Дню святого Валентина, будет здорово, если мы повеселимся все вместе! - Да, я, – Цуко едва не сказала «я знаю ее», но вовремя захлопнула рот, – я Хибари Ацуко, но, пожалуйста, зови меня Цуко. Сасагава Кеко выглядела мило, тепло улыбалась и хлопала длинными пушистыми ресницами. Цуко знала, что в средней Намимори она считается самой красивой девочкой школы и даже в глубине души капельку завидовала. Цуко тоже была красивая, но из-за старшего брата ее никогда не называли даже милой. - Ты очень похожа на Хибари-сана, – кивнула Сасагава, протягивая руку, – мой надоедливый брат дружит с ним, так что я рада с тобой познакомиться. Рука у нее была узкая и мягкая, с длинными тонкими пальцами и аккуратным естественным маникюром. Цуко покосилась на собственную ладонь с обрезанными под корень ногтями и поспешно спрятала ее в карман. Первым делом Хару потащила их почему-то в магазин аксессуаров, где рассматривала и шумно обсуждала сумочки, платки и брелоки, примеряла все подряд и надевала на не сопротивляющуюся Сасагаву и скептически настроенную Цуко особо приглянувшиеся экземпляры. Цуко было шумно и капельку скучно несмотря даже на дергающую ее без конца Миуру, она лениво ходила между стеллажей и полок кружными долгими путями и разглядывала всякую всячину. Хару и Сасагава застряли возле стойки со штучками для рукоделия, торчали там уже битых пятнадцать минут, а Цуко все наворачивала круги и уже третий раз проходила мимо сидящего за кассой паренька-студента. Он натянуто приветливо ей улыбался и вскидывал брови, а Цуко кивком головы указывала на щебечущих девчонок. Если так обычно подружки ходили по магазинам, то Цуко, пожалуй, не нравилось. Шить Цуко не умела. Нет, пришить пуговицу или криво-косо заштопать дырку она, конечно, могла, но вот вышивать платки и фартуки как другие девочки из ее класса она не собиралась даже пробовать, вместо этого обращаясь к девочке из другой школы. Цуко хранила ее маленький секрет, а та взамен кое в чем ей помогала. Если нужно было сшить что-то прямо на уроке, Цуко обычно прогуливала или делала вид, что занята чем-то другим очень-очень важным, и учителя оставляли ее в покое. В очередной раз поравнявшись со скучающим кассиром, Цуко разочарованно вздохнула и выглянула на улицу. Людей снаружи было много, а вот магазинчик отчего-то стоял полупустой, и единственным посетителем, кроме их компании, была снующая между полок проворная бабулька, на которую кассир-студент явно не обращал должного внимания. В толпе людей, проходящих мимо магазина, Цуко видела знакомые и не очень лица и в уме подсчитывала, кого было больше – тех, на кого у нее кое-что было, просто знакомых понаслышке или вовсе новых в маленьком Намимори лиц. Последних, естественно, не было вовсе, потому что все приезжающие тут же на некоторое время попадали под пристальное внимание привыкшей все про всех знать Цуко. Нечто ткнулось ей в ноги с размаху, едва не заставило сесть попой на грязный холодный пол. Цуко покачнулась, хватаясь рукой за стойку кассы, и глянула вниз на врезавшийся в нее снаряд. Это оказался Бовино Ламбо, в очередной раз размазывающий сопли по ее колготкам и крепко прижавшийся к ее ногам. Цуко фыркнула, осторожно касаясь пружинящей под пальцами пушистой шевелюры, и ребенок тут же поднял на нее огромные глаза и растянул губы в широченной улыбке: - Цуко-ча-а-а-ан!.. На этот раз колготки на ней были не серые с черными звездочками, а наоборот, но и они уже оказались вымазаны в противных детских соплях. Цуко неприязненно поморщилась, покосилась на оживившегося студента и пожала плечами. - Ламбо-сан пошел с мамой и другими придурками по магазинам, – затараторил, захлебываясь словами, Бовино, – Ламбо-сан увидел вот такую конфету и пошел за ней, но потом увидел Цуко-чан. Цуко-чан обязательно должна поиграть с Ламбо-саном, иначе Ламбо-сан очень-очень обидится! Цуко фыркнула и склонила голову набок. Этот ребенок смотрел на нее так, будто видел не второй раз в жизни, а знал уже достаточно давно. Это интриговало и немножко бесило, так что Цуко просто опустилась перед ним на корточки и сощурилась, укладывая ладонь на черные синтетические кудри: - Но я не хочу с тобой играть. Кассир дернулся и с грохотом рухнул под стойку, а Ламбо, хлопнув огромными глазами, раскрыл рот и завопил, изрыгая из глаз фонтаны слез: - Цуко-ча-а-а-ан!!! Игра-а-а-ать!!! Он потянулся к волосам, и Цуко отступила, закусив губу. Это была та самая фиолетовая штука, стреляющая розовым дымом, после выстрела которой Цуко оказалась неизвестно где в компании парня, сильно напоминающего Саваду Тсунаеши. Она хотела, чтобы мальчишка выстрелил в себя, но он запутался в собственных ногах и рухнул на пол, снося стоящую ближе всех стойку. Фиолетовая штука подскочила в воздух и крутанулась, переворачиваясь, и Цуко не успела даже выругаться, как ее снова накрыло облаком розового дыма. Она сидела в каком-то кафе за крохотным круглым столиком напротив мужчины, поглядывающего на нее с нескрываемым интересом. Он опустил подбородок на ладонь и прищурился, так что и без того узкие глаза стали совсем щелочками, качнул головой, и короткие черные волосы растрепал теплый ветерок. Цуко могла поклясться, что точно так же выглядел бы внезапно повзрослевший Кея. Это был либо он, либо отец, которого она никогда в жизни не видела, и Цуко верила скорее в перемещения во времени и пространстве, чем в сидящего перед ней блудного папочку. Он махнул рукой, подзывая официантку, сказал ей что-то на незнакомом Цуко языке и вернулся в прошлое положение. Цуко осторожно глянула на часы и вздрогнула, когда перед ней поставили вазочку с двумя шариками мороженого. Она сидела здесь уже полторы минуты, а этот похожий на взрослого Кею человек так не сказал ни слова, если не считать короткого разговора с официанткой. Он так и сверлил ее взглядом прищуренных черных глаз, усмехался как-то странно, отчего у Цуко комок застревал в горле, и преследовал буквально каждое ее движение. - Ешь, – бросил он чуть более низким голосом Кеи. Цуко послушно схватилась за ложку, и он громко фыркнул, скрывая рот ладонью. Цуко надулась, ковырнула один из шариков – коричневый с крупными белесыми крупинками. Второй шарик оказался светло-зеленого цвета почти без запаха, так что Цуко с первого взгляда не могла угадать его вкус. Коричневое с крупицами оказалось конечно же карамелью и солью, любимым вкусом Цуко, а вот салатовое на пробу имело вкус отдающего рыбой зеленого чая. Она прищурилась, перекатывая на языке стремительно растворяющийся кусочек, и удовлетворенно кивнула, признавая, что да, вкусно. Настоящий японский зеленый чай Цуко не особенно любила именно из-за рыбного привкуса, но мороженое с этим вкусом оказалось на удивление приятным. Кея со взрослым лицом сказал официантке что-то еще, и та исчезла на кухне. - Ты ведь Кея, да? – он одуряюще медленно кивнул. – Что это за фиолетовая штуковина? Что-то типа машины времени? Как оно работает, и зачем вообще… - Какой это раз? – оборвал ее взрослый Кея. Цуко не сразу догадалась, о чем он спрашивал, склонила голову набок. Если верить часам, она была здесь всего чуть меньше четырех минут, но Цуко казалось, будто она сидит за этим крохотным столиком уже целую вечность. Наверное, они с Кеей никогда не находились так близко столь долгое время. - Второй, – ответила Цуко, когда дыра между глаз стала ощутимо жечь. Отмеченное время приближалось к пяти минутам, и Цуко охватывало возбуждающее предвкушение, будто вот-вот должно было что-то случиться. - Зверек тебе все расскажет, – тоже оглянувшись на часы, улыбнулся Кея. Цуко на самом деле не могла припомнить, улыбался ли он ей когда-нибудь вообще, и от этого в груди расплывалось странное противное чувство. - Зверек? – Цуко облизала ложку и опустила ее за новой порцией. – Тсунаеши-кун? Он потянулся, перегибаясь через стол, коснулся ее макушки и растрепал волосы, и если бы Цуко не опустила ложку в вазочку, она наверняка бы ее выронила. Взрослый Кея улыбался ей тепло и мягко, будто был кем-то другим, и Цуко даже задумалась насчет варианта с отцом. Было странно приятно, когда теплые пальцы касались головы и перебирали волосы, и Цуко замерла, боясь спугнуть терпкое на языке ощущение. Кея со взрослым лицом открыл рот, чтобы сказать еще что-то, но не успел, Цуко заволокло розовым дымом, пол уплыл из-под ног, и она оказалась там, где была примерно пять минут назад, с той только разницей, что вход в магазинчик аксессуаров остался где-то за ее спиной. Она стояла посреди шумной торговой улицы, проходящие мимо люди толкали ее локтями и ругались в спину, и никто, кажется, вовсе не обращал внимания на развеивающиеся клубы розового дыма. - Цуко-семпай! – послышался голос Хару, и Цуко заметила ее на другой стороне улицы возле кондитерского магазина. Рядом с Миурой Хару топтался довольный Бовино Ламбо, а за его спиной маячила Сасагава Кеко, и Цуко даже на секунду замялась, прежде чем идти к ним. У каждой из девочек в руках было по несколько пакетов, будто закупились они не на День святого Валентина, а на весь год вперед, а по смущенным и довольным лицам можно было догадаться, что внутри не только ингредиенты для шоколада. - Цуко-ча-а-ан! – рванул к ней сквозь толпу Бовино Ламбо. – Цуко-чан купила Ламбо-сану леденцы, а Ламбо-сан добрый, поэтому подарит один Цуко-чан! Цуко едва успела ухватить мальчишку за шкирку, прежде чем он с размаха врезался в идущего наперерез мужчину. Мужчина выругался и приказал лучше следить за детьми, а Цуко закатила глаза в ответ и показала ему в спину средний палец. Ламбо, будто совсем ничего не заметив, широко улыбался ей прямо в лицо и протягивал леденец в виде спирали размером с его ладонь. Цуко фыркнула, похлопала его по пружинящей под пальцами шевелюре и указала в сторону мелькнувшего в стороне взволнованного лица Савада Наны. Бовино Ламбо пискнул и сорвался с места, так и забрав с собой леденец, а Цуко только вздохнула и покосилась на высыхающие, не так уж и сильно испачканные в этот раз колготки. - Цуко-семпай так хорошо ладит с Ламбо-чаном, – мечтательно выдохнула Миура Хару. – А мы уже все купили. Цуки-сан сказала, что ты хочешь приготовить торт, и помогла нам выбрать ингредиенты. Цуко покосилась на нее вопросительно, но Хару проигнорировала ее взгляд, продолжая болтать о некой прекрасной Цуки-сан, которая вот только вышла поискать в толпе Цуко, и сама куда-то испарилась. - Она сказала, что твоя кузина. Похожа на тебя как две капли воды, только старше, – Сасагава мягко улыбнулась и качнула головой, – лет на десять. На десять, повторила про себя Цуко. Никакой кузины по имени Цуки у нее, разумеется, не было, но теперь становилось более-менее понятно, как работает эта фиолетовая штука с розовым дымом. Если Цуко действительно попала в будущее, значит Цуки – это взрослая она, с которой они поменялись местами. Ведь Кея со взрослым лицом явно сидел в том кафе не один, и в прошлый раз Цуко, кажется, тоже заняла чье-то место. Звучало глупо и неправдоподобно в условиях реального мира, но вместе с тем на розыгрыш никак не походило. Цуко хмуро фыркнула, и Сасагава снова улыбнулась, вручая ей один из пакетов. Внутри обнаружилось все необходимое, что Цуко в самом деле планировала купить, но если Цуки действительно была ей же из будущего – ничего необычного в этом не было. Однако теперь Цуко не отпускало странное чувство: с одной стороны, о будущем она знать ничего не хотела, но с другой, это ведь так занимательно, иметь возможность не допустить ошибок и направить жизнь в нужное русло. И, если уж говорить честно, Цуко хотела знать больше и об этой фиолетовой штуке, неведомо как оказавшейся в бездонной шевелюре Бовино Ламбо, и о мафиозной семье Вонгола, члены которой создавали в тихом Намимори все больший переполох. - А где мы будем готовить? – спросила Цуко, когда они выходили с торговой на менее оживленную улочку. Хару обернулась на нее удивленно, распахнула темные глаза и захлопала ресницами. Сасагава задумчиво прикусила губу и склонила голову набок, и Цуко поняла, что ни одна из них вообще об этом не задумывалась. Она бы позвала всех к себе, но Кея терпеть не мог посторонних в доме, так что подобная затея грозила внеочередной нудной лекцией от Кусакабе-сана. - Братик всегда вертится под ногами и отвлекает, когда я готовлю, – замотала головой Сасагава, – обычно я задерживаюсь в школе, но… Но Цуко и Хару учатся в другой школе. Цуко вздохнула, перевела взгляд на Миуру, и та тоже замахала руками: - И у меня младший брат под руку лезет. И мама, настоящая тиранша, постоянно стоит над душой и все на свете критикует. Все трое синхронно вздохнули и повесили головы. Цуко тряхнула сумкой, перебрасывая ее из одной руки в другую, глянула на небо и скуксилась. - Жалко, если не получится, – буркнула она, – я не очень хороша в выпечке, поэтому хотела, чтобы кто-нибудь сначала попробовал. - День святого Валентина послезавтра, – пнула камешек на дороге Хару, – но у меня завтра соревнования, так что вместе готовить мы можем или сегодня, или уже послезавтра. Она замолчала, проводив глазами ускакавший в кусты камешек и шумно выдохнула, прижимая к груди пакет. Цуко хлопнула ладонью по покрытым сочными ярко-зелеными почками веткам, так что пальцы царапнуло и кольнуло, и махнула пакетом. Вечер еще даже не приближался, так что теоретически Кеи дома быть не должно, но Цуко все равно сомневалась, не рассердится ли он, если узнает, что она притащила кого-то в гости без спроса. Но тем не менее в своих способностях приготовить торт с первого раза она уверена не была и нуждалась в практике. В конце концов, если он ничего не узнает, все ведь будет нормально?***
Ацуко моргнула, повинуясь рванувшему ее пространству, и оказалась там же, где и была пять минут назад – за столиком маленького кафе в Сицилии. Кея по-прежнему сидел напротив и поглядывал на нее с интересом, опустив подбородок на ладонь, позвякивал аккуратной маленькой ложечкой в чашке и щурился, отчего его и без того узкие глаза делались совсем неразличимыми на лице щелочками. Ацуко фыркнула, опуская локти на стол и делая точно такое же выражение лица, и Кея презрительно хмыкнули и откинулся на спинку стула. - Ты кормил маленькую меня мороженым? – Ацуко хихикнула, сунула в рот целую ложку и довольно причмокнула. – Хотя с зеленым чаем тут не очень, в Японии оно гораздо вкуснее. Кея хохотнул, сделал небольшой глоток и со звоном поставил чашку на блюдце. Ацуко сделала глубокий вдох, смущенно хихикая про себя, и дождалась, пока он снова поднесет чашку к губам: - Я представилась как Цуки перед Кеко и Хару. Кея поперхнулся, едва не плюнув в нее чаем, но быстро нацепил свое обычное безразличное выражение лица. Ацуко схватила салфетку и протянула ему с самым что ни на есть невинным видом. - Я случайно, – добавила она, вжимая голову в плечи, – так получилось. Солнце для первой половины февраля было теплым, но макушку не пекло, ласкало вскользь, едва задевая слишком белую для Италии кожу. Ацуко откинулась на спинку стула, ковырнула шарик мороженого с карамелью и солью, звякнула ложечкой о прозрачные стенки вазочки. Было недалеко за полдень, и Ацуко теперь перебирала вертевшиеся в ее голове лет десять назад планы. Тогда все это казалось ей таким занятным и захватывающим, но сейчас она чувствовала себя несколько утомленной. Надвигающаяся тень скрывала небо из виду, ложилась на плечи тяжелым махровым платком. Но если бы Ацуко дали возможность что-то изменить в собственном прошлом, она бы непременно все оставила как есть. Кея глянул на часы и допил чай одним большим глотком, кивнул куда-то ей за спину и презрительно хмыкнул. По одному его виду, Ацуко, конечно, догадалась, кто там, и назло растянула губы в широкой улыбке. Тсунаеши склонился, загораживая солнце, коснулся губами виска и отстранился под гневным взглядом хмурого Кеи. Ацуко захихикала, задирая голову и глядя на него снизу вверх, и коснулась макушкой плотно застегнутого пиджака. Пахнуло туманом. - Мы ведь ждем еще кое-кого? Тсунаеши медленно кивнул, обошел ее стул и уселся рядом, жестом подзывая официантку: - Он вот-вот будет здесь. Ацуко кивнула, соскабливая со стенок вазочки остатки мороженого и отправляя в рот все сразу. Мороженое уже не было холодным, напоминало скорее вязкий, разбавленных молоком и водой сироп, а крупные крупицы соли скрипели на зубах. Огромное облако накрывало небо, скрывая солнце и тепло, Кея сверлил хмурым взглядом Тсунаеши, а сам он о чем-то размышлял, поглядывая по сторонам. - Простите, что заставил ждать. Не ожидал увидеть Ацуко-сан лично… - Цуко, – хором оборвали его Кея и Тсунаеши. Ирие Шоичи, неправдоподобно рыжий для настоящего японца, вскинул брови и руки и смущенно улыбнулся, мгновение спустя скривившись так, будто у него резко разболелся живот. Ацуко вздохнула, ощущая на себе пару пристальных взглядов, и рассмеялась.***
Цуко воровато огляделась, глянула на стоящий посреди стола торт и поспешила обуться и выскочить за дверь. Сегодня она собиралась уйти пораньше, потому что за свой торт ей, честно говоря, было немножечко стыдно. Он не то чтобы не удался, скорее наоборот, но Кея, она могла поспорить, догадался, что Цуко приводила кого-то домой. И Цуко очень не хотела, чтобы он прямо перед ней понял, что это было ради торта на День святого Валентина. Весь вечер позавчера Цуко, Миура Хару и Сасагава Кеко посвятили готовке сладостей, а потом употреблению улик и неудавшихся экземпляров, а вчера Цуко по назойливой просьбе Хару полдня торчала на школьных соревнованиях по художественной гимнастике. Торт она готовила под вечер, а потом прятала в своей комнате, но все равно ей казалось, что все вокруг непременно знают об этой задумке. Нет, конечно, Кея не был бы против, но это все-таки должен был быть сюрприз, потому что торты Цуко никогда прежде не пекла. Так что сегодня Цуко встала пораньше, выставила подарок на стол и ретировалась как можно скорее. На улице было прохладно и сумрачно, ленивое солнце только-только выкатывалось из-за горизонта, промозглый туман лип к волосам и щекам, и Цуко сунула руки в карманы пальто и нащупала притаившуюся там резинку. Людей было мало, хотя сонные школьники редкими группками шагали в направлении, заданном исключительно мышечной памятью и инерцией. Цуко разглядывала лица, заглядывала в скрытые занавесками окна однотипных, будто картонных домов и считала пройденные шаги. Свежий воздух волнами врывался в легкие и холодил, заставляя кожу покрываться мурашками, трепал собранные в низкий хвост волосы и гладил по щекам. Цуко шагала вперед, пересчитывая попадающиеся на глаза дома и вспоминая их обитателей, держалась подальше от идущих по той же траектории одноклассниц и старательно не слушала перешептывания за плечом. Цуко училась в школе для девочек, но этот факт не мешал этим самым девочкам дарить шоколад друг другу и на День святого Валентина, и на Белый день через месяц. Цуко никогда в этом участия не принимала, даже когда они собирались всем классом и обменивались подарками, чем вовсе не улучшила собственную репутацию. Хотя Цуко не была уверена, взял бы вообще хоть кто-нибудь из ее рук дурацкий шоколад. Миура Хару как самая настоящая ранняя пташка стояла у ворот школы и энергично махала руками. Цуко знала, что сегодняшнюю утреннюю тренировку отложили из-за вчерашних соревнований, потому что Хару вчера прожужжала ей об этом все уши, но никак не думала, что девчонка не воспользуется подвернувшейся возможностью, чтобы поспать подольше. Впрочем, Цуко явно ее недооценивала. Вчера Хару огорошила ее новостью, что Гокудера Бьянки любезно согласилась обучить их (и Сасагаву тоже) какой-то секретной технике приготовления шоколада сегодня после уроков. Цуко идею не поддержала, но будто бы кто-то в самом деле интересовался ее мнением. Она даже думала не пойти в школу, но потом решила, что подобное знакомство могло оказаться полезным. К тому же слушать нотации от Кеи после того, как она так старалась над чертовым тортом, совершенно не хотелось. Гокудера Бьянки была известна как Отравительница или Ядовитый скорпион, и одно это прозвище говорило само за себя. Цуко слышала, что любая еда, к которой Отравительница прикасалась, тут же становилась самым что ни на есть смертельным ядом, а от вида ее лица ее младший брат, крикливый Гокудера Хаято, непременно падал в обморок. И с этой пугающей женщиной она должна была познакомиться сегодня, чтобы та обучила ее какой-то секретной технике. Цуко мысленно потирала руки и гадко хихикала, хотя сильно сомневалась, что на самом деле сможет кого-нибудь отравить. После окончания занятий Хару также стояла возле ворот и размахивала руками, так что Цуко, сколько бы не сомневалась в правильности затеи, улизнуть просто-напросто не могла. Еще утром Миура пообещала приготовить что-нибудь специально для нее, и Цуко искренне надеялась, что для этого ей помощь Гокудеры Бьянки не потребуется. Хотя тот факт, что проживала отравительница в доме семьи Савада (будто он был бездонный, в самом деле), оказался для Цуко очень удачным, потому что там же проживали и Тсунаеши-кун, и Бовино Ламбо со своей фиолетовой с розовым дымом машиной времени. Для начала они зашли в среднюю Намимори за заканчивающей немного позже Сасагавой, а после бодреньким шагом устремились по направлению к явно перенаселенному дому Савада. Цуко в уме загибала пальцы, подсчитывая, и оказалось, что в разное время в этом доме проживало аж десять человек, не считая постоянных организуемых Реборном посиделок и ошивающихся вокруг людей в черных костюмах. При таком раскладе было бы даже странно, не верь Цуко в мафию или нечто подобное. Дом семьи Савада был совершенно обычный, один из тех типичный домиков с тонкими стенами и маленькими комнатами, но Цуко интересовал вовсе не он, а его обитатели. Савада Нана встретила их теплой улыбкой и сразу пригласила на кухню, под ноги тут же бросился Бовино Ламбо, а за ним понеслась еще одна маленькая девочка – И-пин, плохо говорящая по-японски, но прекрасно умеющая драться и взрываться в самый неподходящий момент. Тсунаеши-куна еще не было, не было и Реборна, а значит у Цуко было время в самом деле что-нибудь приготовить. И Цуко, забившись в дальний угол кухни, даже успела испечь и упаковать партию печенья, прежде чем замок на двери щелкнул, и щебечущие девчачьи голоса разбавила пара детских, но мальчишеских. Цуко чувствовала себя утомленной. Она на самом деле не любила готовить, тем более готовить для кого-то кроме Кеи, но сейчас у нее была цель, и интерес колол в груди. Цуко нужно было узнать больше об этой Вонголе, и не было источника информации достовернее, чем парнишка, во всеуслышание именуемый следующим боссом. К тому же большая часть печенья все равно предназначалась для Кеи, только того, что из будущего и со взрослым лицом. - Тсуна-сан пришел! – шлепнула себя по щекам Хару. – А мы еще не закончили, он не должен увидеть, это же сюрприз! Они совместными усилиями (Бьянки пока только наблюдала и подсказывала) пекли торт для Тсунаеши-куна и всех остальных, и Цуко в глубине души злорадно надеялась, что Отравительница в конце концов приложит к готовому шедевру руку. Не то чтобы она была кровожадной и желала чьей-то смерти, но было все-таки любопытно, как эта женщина могла отравить еду одним своим прикосновением. - Я уже закончила свое печенье, – Цуко склонила голову набок и потрясла несколькими прозрачными, перетянутыми ленточками кулечками, – так что могу отвлечь его, пока вы тут заканчиваете. К тому же Цуко не хотела, чтобы девочки видели, как работает эта фиолетовая штуковина. - Цуко-семпай! – Хару бросилась ей на шею, и измазанные в муке ладони оставили на школьной форме белые отпечатки. – Мы быстренько закончим и присоединимся, верно, Кеко-чан? Сасагава кивнула и отерла ладони об одолженный у Савады Наны фартук. Они были даже чем-то похожи, обе маленькие и милые с короткими стрижками, искрящимися глазами и теплыми улыбками, и Цуко никак не могла понять, нравится ли ей такой типаж. Цуко даже пока не могла сообразить, нравится ли ей вообще общаться с людьми и иметь друзей. - Тсунаеши-кун, – Цуко перегородила спиной вход на кухню и премило улыбнулась, – ты ведь не против, что я зашла в гости? Сегодня же День святого Валентина, так что держи. Цуко протянула ему один из мешочков, склонила голову набок и спрятала остальные в карман школьного пиджака. Тсунаеши-кун стоял посреди коридора собственного дома, смотрел на нее непонимающе и капельку испуганно, но за подарком послушно потянулся. Реборн, прошмыгнувший мимо них в гостиную, где обосновалась Савада Нана, сверкнул глазами и коснулся шляпы, тенью скрывая коварную ухмылку. - А-ацуко-сан, – Тсунаеши-кун прижал кулечек к груди и отступил, – я видел Кеко-чан и думал… разве она не пришла сюда с Хару? Он выглядел как маленький зашуганный зверек, и Цуко едва не облизывала губы в предвкушении. Оставшееся печенье оттягивало карман и мешалось, и она достала еще порцию, подбрасывая ее на ладони. - Они на кухне вместе с Бьянки-сан, – Цуко шагнула вперед, и Тсунаеши-кун сделал крошечный шаг назад, – Тсунаеши-кун, ты ведь сделаешь для меня кое-что в обмен на печенье? Тсунаеши-кун пискнул, глянул на закрытую дверь в кухню и вжал голову в плечи. Он прижимал ее подарок к груди, будто нечто очень ценное, и Цуко едва подавила желание забрать печенье назад. - Н-но Кеко-чан и Бьянки, – промямлил он, – отравленная кулинария… нужно остановить их, пока… - Об этом я и говорю, – Цуко сделала еще шаг и уперла указательный палец в грудь Тсунаеши-куна рядом с перетянутым оранжевой лентой кулечком, – ты расскажешь мне все, что знаешь об этой вашей Вонголе, и получишь не отравленный шоколад от твоей обожаемой Сасагавы Кеко. Послышался смешок, и Цуко обернулась. Реборн стоял, привалившись к дверному косяку, полы шляпы скрывали его глаза, но Цуко отчетливо видела заинтересованность, блуждающую на его лице. Тсунаеши-кун замотал головой, и Цуко фыркнула, подбрасывая кулечек и убирая вторую руку в карман. - Если нет, – она отстранилась, повернулась в сторону гостиной, – у меня есть другой вариант. Ламбо-сан, у Цуко-чан есть для тебя подарок! Тсунаеши-кун снова замотал головой и уперся спиной во входную дверь, но Бовино Ламбо уже показался в коридоре. Он несся сломя голову, не замечая ничего вокруг, и Реборн громко презрительно цыкнул, когда тот задел его рукой. За Ламбо неслась та девочка, И-пин, кричала что-то на своем языке и делала очень забавное грозное лицо. - Подарок! Ламбо-сану от Цуко-чан! – мальчишка протянул руки и зачем-то широко открыл рот. – Ламбо-сан готов! Что ж, в этот раз он хотя бы не вис на ней и не портил одежду, но Цуко мальчишка все равно упрямо не нравился. Может быть взрослая она и когда-нибудь поладит с ним, но только не она нынешняя и только не сейчас. - Ламбо-сан, – Цуко присела перед ним на корточки и спрятала печенье за спиной, – Цуко-чан подарит тебе печенье в честь Дня святого Валентина, если ты поделишься с ней одной своей игрушкой, ладно? - У Ламбо-сана мно-о-ого игрушек, – он широко развел руки и захихикал, – Ламбо-сан поделится с Цуко-чан, потому что Цуко-чан хорошая и дает Ламбо-сану конфеты и его любимый виноград. Но только ненадолго. Цуко склонила голову набок, глянула на застывшего все в той же позе Тсунаеши-куна и вздохнула, натягивая самую приветливую улыбку, на которую только была способна. - Тогда ты не мог бы одолжить мне ту фиолетовую штуку, похожую на базуку? – Цуко качнула головой и вытянула из кармана еще один кулечек с печеньем. – Буквально на пять минуточек. Бовино Ламбо вздрогнул и стушевался, спрятал руки за спиной и надулся, мотая головой и бормоча себе под нос. Тсунаеши-кун икнул, но с места не сдвинулся, а Реборн продолжил молча наблюдать, сложив на груди руки. К нему у Цуко тоже было полно вопросов, но она понимала, что простым переносом во времени тут не обойтись. - Базуку десятилетия, – Ламбо шаркнул ножкой и отвел глаза, – Ламбо-сану запретили показывать ее, но если это Цуко-чан… Цуко-чан даст Ламбо-сану печенье… и никто не узнает… Цуко-чан хорошая, Ламбо-сан любит Цуко-чан… Его по-детски огромные глаза заблестели от слез, он отвернулся совсем, затрясся, будто собирался расплакаться, и сунул руки в густую афро-шевелюру. Ярко-фиолетовая базука устремилась вверх, но руки Ламбо дрожали, и он не смог удержать ее, так что штуковина крутанулась в воздухе и полетела вниз прямо на него. Цуко, только этого и ожидавшая, сунула ему в руки печенье, подхватила базуку и наощупь нашла нечто вроде спускового крючка. - Что ты собираешься делать? – Реборн запрыгнул ей на плечо и усмехнулся в самое ухо. Цуко тряхнула базукой, обхватила ее поудобнее и широко улыбнулась. Бовино Ламбо закричал что-то вроде «я ничего не вижу!» и сбежал, прихватив печенье, но никто не обратил на него внимания. - Добывать информацию, – фыркнула Цуко. Реборн одобрительно хмыкнул. Тсунаеши-кун раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но Цуко не дала ему заговорить, нажала на спусковой крючок, и все вокруг заволокло густым розовым дымом.