***
Когда господин Чхве сказал, что будет их надзирателем, Тэхен ошибочно подумал, что он шутит, ну знаете, утрирование бывалого. Но нет. Начиналось все довольно невинно — он каждый день просил отчет о продвижении дела и как бы все. Недели через две вызывал к себе по одному, якобы как всегда узнать о деле, и окольными путями что-то вынюхивал. Сначала это казалось участием, типа «вау, он интересуется, нравится ли мне у них работать, устраивает ли меня работа напарника, вау-вау», но потом… — Как тебе Чонгук? — после ряда стандартных вопросов про дело, спрашивает Чхве, облокачиваясь на свое кресло в преувеличенно расслабленной позе. — Нормально, работает, — Тэхен уже чует что-то неладное, но не подает виду. — У вас хорошо складывается общение? Он не давит на тебя? — все также, как бы невзначай, задает вопросы, — может, пристает? Если сначала еще можно было как-то начальника оправдать, то последнее уже чересчур. Тэхен практически ничего не знает о Чонгуке, как о человеке в целом, но в работе он проявлял себя в основном с положительной стороны, в том числе и по отношению к коллегам. — Господин Чхве, Вы пытаетесь понять, не привлекаем ли мы друг друга в том самом плане? Я правильно понял? — Тэхен своим прямым вопросом рассчитывал несколько стушевать начальника, но тот лишь кивнул, продолжая смотреть в упор, — Нет, ни я, ни Чон Чонгук не проявляем друг к другу знаков внимания. Я могу идти? — это жутко раздражало, Тэхен никогда не любил, когда лезли в его личную жизнь, в основном потому, что ее не было, но, пусть и завуалированные, обвинения в некомпетентности бесили. Возможно, на нем сказывалось и то, что полноценный сон у него последний раз был на прошлой неделе. Чхве снова кивнул, отпуская. После своеобразного отпора, который Тэхен дал, он самонадеянно думал, что таких вопросов больше не будет. Их и не было. Начальник начал сначала изредка, в основном вечером, заглядывать к ним в кабинет, под предлогом той же проверки дела, а потом менял свой график, заходя и утром, и в обед. А потом проверял чуть ли не раз в час; если не получалось заглянуть самому, то посылал к ним кого-то с каким-то пустяковым, просто смешным, поручением (довольно часто это была уже знакомая длинноногая ассистентка, и Тэхен соврет, если скажет, что раздраженный взгляд Чонгука, направленный на нее, его не позабавил). Эта свистопляска продолжалась два месяца, и Тэхен грешным делом подумал, что лучше бы строил дурачка и терпел тупые допросы, чем это. Он даже словил себя на мысли, что в напряжении ждет, когда же дверь откроется в очередной раз. Но он сам еще ничего. Чонгук страдал от этого больше. Тэхен не рискнул спрашивать его, задавал ли каверзные вопросы Чхве ему, однако постоянный гнет, который жутко отвлекал, пробуждал в нем зверя. После каждой такой «проверки», его запах приобретал страшную концентрацию, что Тэхен уже не стеснялся пользоваться затычками, потому что это ну невозможно. Как цветы еще не завяли — непонятно.***
Месяце на четвертом-пятом упорной работы (в статусе эдакой терпилы, а не агента) стало легче. Чхве все также заходил или вызывал к себе, иногда даже обоих, дурацких вопросов не задавал, вроде как успокоился. Чонгук стал более расслабленным, а следовательно и феромоны его наконец пришли в норму. После того "пожара", что был у них в кабинете на протяжении проверки на стойкость, это вообще цветочки. Уже не воротит даже, нормально. Пребывая в хорошем настроении, когда они были на совместной вылазке для проверки слов некоторых свидетелей, Тэхен даже обмолвился, что ему вполне выносимо посидеть с Чонгуком в замкнутом пространстве, все еще не нравится, но стало привычно. Напарник на это посмеялся, сказав, что взаимно. Пояснил, что запах Тэхена ему почти и не чувствуется, только слегка горько пахнет цветами — маками то есть — а так вообще отлично, уже не тошнит. Тэхен на это кивнул и призадумался. Только через пару дней, дома, во время стирки, он понял, что от его одежды за версту несет Чонгуком, но никак не им самим.