Обещай вернуться

С каждой секундой у нас все больше прошлого и все меньше будущего.

Луна — Аккуратно, — Мануэль помогает мне перешагнуть порог нашумевшего «Jam&Roller» (этому кафе, совмещенному с катком, вернули прежнее название, как только Амбар решилась купить заведение, отсудив у Гари). Участники команды «Red Sharks» какое-то время катались в составе команды Роллера, но, спустя непродолжительный период, Бенисио и Эмилия приняли решение: уйти из команды (как и я) и кататься в дуэте. Да и вообще, легендарная команда с треском развалилась, потому что каждый пошел по своему пути; мы все разъехались по разным городам и странам, поэтому возможность снова кататься вместе была полностью исключена. Оглядываюсь вокруг. А капитальный ремонт смог преобразить это местечко до неузнаваемости… — Я, конечно, рад, что ты все же решила встретиться со своими друзьями, но меня жутко возмущает то, что ты пришла сюда после серьезной травмы! Доктор ведь сказал, что перенапряжение может плохо сказаться на твоем организме. — Я не перенапрягаюсь, — шиплю я, хватаясь за плечо друга, — я не буду опираться на правую ногу, — и дело с концом! Я не доведу состояние до критического, а ты сможешь в этом убедиться, если захочешь стать моей «нянькой». — Как я могу отказать? Я хихикнула, пытаясь показаться безмятежной, но, судя по всему, Мануэлю этот короткий смешок не внушал доверия. Он слишком хорошо знал меня, чтобы повестить на такого рода уловки. Разве будет человек, получивший серьезную травму ноги, которая ставила под угрозу всю его карьеру, смеяться во все горло? Перед выходом на каток я была не слишком уверена в себе; будто что-то со зверской интенсивностью отталкивало меня. Что-то незримое. Но я выкинула всё из головы, сославшись на обыкновенное волнение, и вышла на каток, а после… смачно грохнулась, заработав перелом, травму коленной чашечки и вывих бедра. И… скорее всего… я больше не смогу встать на ролики. — А Луна? — донеслось до меня. Голос напомнил мне о Хим, — она приедет? — Не думаю… — теперь же отчетливо слышалась Амбар, — в сообщении она написала о том, что мы можем не ждать её сегодня. — Почему это? — влезает Гастон, — у нее есть какие-то планы? — Она написала, что не успеет прилететь после соревнований. — Даже я здесь, — не могу не распознать Маттео, — а её нет. Хотя, после того, что случилось… Переставляю костыль и жадно втягиваю воздух глубоко в легкие через ноздри. Каждый шаг отдавался невыносимой тяжестью, а на лбу проступили капельки пота из-за приложенных мною усилий. Левую ногу в который раз свело, но я, проигнорировав спазм, снова делаю шаг и набираю побольше воздуха в легкие. — А ты будто пылаешь желанием увидеть меня после недавнего эфира. Даже эти слова дались мне с большим трудом. Горло будто сдавило, перекрывая доступ кислорода, поэтому я судорожно хватала ртом воздух, периодически кашляя. Мануэль спросил меня о моем самочувствие, на что я, естественно, ответила «Все нормально». И теперь я стала центральным образом этой «вечеринки». Амбар уже через секунду сжимала мою шею в объятиях. А лицо остальных не опишет ни одно слово в этой вселенной. И как бы красноречиво мне не хотелось раскрыть данную ситуацию, в голове вертелось лишь банальное: «Страх, ужас, непонимание». Не думаю, что мне удастся предельно красиво и столь завораживающе поведать о выражениях лиц моих друзей, как это получилось бы у талантливых писателей. Но все они не понимали, что со мной произошло. Кроме Маттео. Он имел прекрасное представление обо всем произошедшем, потому что присутствовал на тех соревнованиях, восседая на третьем от импровизированной сцены ряду. И сейчас Бальсано ничем не выдал своих эмоций, храня на лице привычное ему леденящие кровь в жилах спокойствие. Лишь губы искривились в какой-то нечеловеческой улыбке (по крайней мере, я видела в этом что-то нечеловеческое). «— Мануэль, он здесь! — пихнув друга локтем в бок, я ловлю новый приступ неконтролируемой паники. — Кто здесь? — Маттео!» Остальные будто не заметили выражение лица Маттео, не сводя заинтересованных взглядов, полыхающих бельмесостью* и потрясением, с моего перекошенного из-за болезни лица да изуродованных конечностей (помимо пострадавшей ноги я имела синяки на одной из рук). Звучит куда хуже, чем оно было на самом деле. Амбар и Мануэль приложили все усилия, чтобы помочь мне сесть с минимальным дискомфортом. Девушка взяла меня за руки, а после снова крепко обняла, а к объятиям подключились все остальные. Кроме… Маттео, конечно же. Переглянувшись с Мерном, я откашлялась и прикусила губу: — Познакомьтесь, это Мануэль Мерн — мой, уже бывший, партнер по танцам на роликах. Ману поприветствовал всех с широкой улыбкой на лице, как и они его. А после, пожав руки парням, призвал всех подождать пару секунд, после склонился к моему уху, изредка поглядывая на разговаривающего с остальными Симона, который в ту же секунду рассмеялся и хлопнул Педро по спине. Скорее всего Ариес сказал что-то смешное. — Кто этот красавчик, Луна? — «Этот красавчик» — занят, Ману, — шепнула я, стараясь, чтобы никто не заметил наших откровений, — он парень моей сестры. Они, вроде как, планируют помолвку. Так что, ты в пролете, приятель! — я поджала губы. Я была немного удивлена, когда Мануэль ошарашил меня заявлением о своих предпочтениях, ведь объектом его воздыханий были далеко не девушки, а… мужчины. Он гей. И я не могла свыкнуться с этой мыслью какое-то время, но после поняла, что ничего такого в нетрадиционной сексуальной ориентации нет. Он такой же человек, как и все, просто любит по-другому. И ничего омерзительного я не находила. Люди сами выбирают кого любить. И мы не имеем права осуждать их выбор. Мануэль скорчил рожицу полную недовольства и разочарования, когда легкий кашель, искусственно созданный для привлечения внимания, отвлек нас от диалога, заставляя поднять голову и увидеть перед собой Маттео Бальсано. Вид бывшего парня, разумеется, удовольствия мне не доставил. Смесь обиды и гнева, которые ассоциировались с этим человеком, успело до смерти надоесть мне. — Чего тебе? — говорю я неприязненно. — Как твоя нога? Почему-то любопытство Маттео кажется мне полным притворства и брехни. Я не собираюсь быть любезной с ним так, как с остальными (между нами, ведь, особые отношения). Он, попросту, не заслужил хорошего отношения к себе! Я прочистила горло, откашлявшись, а после натянула улыбку, все же решаясь вступить в его импровизированный «театр» лжи: — Лучше всех, как видишь! Он сводит брови к переносице. — Я говорю серьезно. — Я тоже, Маттео, я тоже. Так, чего ты хотел? Если твоей целью было полюбопытствовать о моей ноге, то ты можешь быть свободен! — кажется, получилось куда грубее и резче, чем я планировала. Потому глаза моего собеседника стали до неприличия круглыми. — Мы неважно закончили, — начинает Маттео, — и неважно начали на вечернем шоу с Хелен. И я думал об этом все время до этого момента, и… Решил, что был неправ тогда, преследуя цель — задеть тебя за живое перед глазами миллионов зрителей. Прости. Он протянул мне руку с раскрытой ладонью. — Сделаю вид, что я поверила в это лживое раскаяние, — жму руку Бальсано, а после выдергиваю свою ладонь из его. Думаю, и он и я понимали, что Маттео преподнес мне свои «искренние» извинения лишь для галочки, чтобы только формально зарыть ненависть друг к другу, имеющую место быть, при всех. Дескать, посмотрите: я попросил прощения и все осознал. Но я имела прекрасное представление о Маттео и об истинных мотивах его деяний. Ко мне подлетела Хасмин, не переставая записывать происходящее на планшет, как в старые времена; я знала, что она не перестала обновлять свой видеоблог и предоставляла поклонникам новый материал почти каждый день. Не стану кривить душой, я и сама частенько смотрела её ролики и подчеркивала полезную для себя информацию. Мне было интересно узнавать о модных тенденциях и трендах (о чем, как и полагается, вещала рыжеволосая (девушка вернула натуральный цвет волос после непродолжительного периода пребывания брюнеткой)). — Луна, расскажи, что же все же произошло? Ты сможешь кататься после такой тяжелой травмы? — Привет всем! — я решила не отнекиваться и дать «интервью» для канала моей подруги, — как все знают, на последних соревнованиях я проявила несобранность, растерянность, поддавшись чрезвычайному волнению, и не смогла выполнить один из элементов нашей с Мануэлем программы, получила травму. Мануэль сжал мою ладонь сильнее, а я проглотила ком, вставший в горле. — Я на каток больше не выйду, — мой шёпот разнесся по помещению громом, а необычайное ледяное спокойствие, отзывающееся душевным опустошением, удивило всех не на шутку. — Ч-что? — ребята прикрыли рты ладонями. — Я больше не смогу кататься… Доктор сказал, что вероятность восстановления меня, как танцовщицы, слишком мала… Скорее всего, я не вернусь в спорт, да ролики надеть на смогу, — признавшись, роняю голову на грудь. Бельмесостью* — непониманием.