Как важно… Уметь понять и простить, даже несмотря на боль. Помочь, а не предлагать помощь из вежливости. Уметь остаться, даже когда гордость велит уйти. И Любить не за что-то, а просто так.
Луна Несколько дней спустя — Как поживаешь, девочка-доставка? — скрип, произведенный ножками стула о пол, заставил меня вздрогнуть и оторваться от переписки с Амбар, которая увлеченно рассказывала о недавно произошедшем. Маттео, впрочем, остался непоколебим, оттащив стул от соседнего стола и подставив к тому, за которым восседала я, безмятежно потягивая свой прохладительный коктейль; Бальсано уложил руки на спинку стульчика, — как твоя нога? Все еще так же сильно болит? Или тебе стало немного лучше? — А тебя будто это действительно интересует, — я и сама почувствовала, что мой тон сделался резковатым, и слегка кашлянула, притворившись, будто во всем виновато пересохшее горло. Пусть и несколько секунд назад я проглотила немного мохито. Я в действительности не полыхала желанием беседовать с ним, тем более сейчас, когда меня увлек диалог с моей сестрой, а от удовольствия, снова стать свидетельницей его притворной доброты и ласки, мне хотелось бы решительно отказаться. Зачем слушать эти тягучие речи лести и лжи? Зачем обмениваться колкостями в разговоре, который Бальсано заводит лишь для того, чтобы развеять собственную скуку? Это занятие казалось мне до безобразия бесполезным. Обычно люди охотно разговаривают друг с другом, потому что им интересно вести беседы на определенные темы. Им действительно не бывает скучно или плохо в минуты, как я это называла, единения душ. И если с Мануэлем я побеседовала бы с превеликим удовольствием, то Маттео не обладал таким манящим блеском. Да и общих тем у нас нет. Только прошлое, ворошить которое мне бы не очень хотелось. А как давно я не слышала «девочка-доставка» в сочетание с его голосом… Кажется, так говорить получается только у него одного. — О чем-то думаешь? — интересуется он. — Кл… — собравшись с духом, я все же нашла в себе остатки воли и добавила: — клубничный мальчик, прости за мою грубость. Мне не стоило так резко реагировать на все происходящее. У меня остался осадок после произошедшего на шоу, да еще и травма… — согнувшись в кресле — прячу лицо в ладонях, — и я не могу угнаться за этим… Одно плохое событие сменяется другим и… — Не стоит плакать, Валенте! Долой слезы! И я ненавидела себя за то, что позволила себе ронять слезы перед ненавистным мне человеком… А ненавижу ли я его на самом деле? Может быть, в моем сердце, где-то глубоко, засела неприметная обида, порождающая шквал негативных эмоций в отношении Маттео? Но я отмахнулась от всех подобных мыслей и утерла слезы. — Луна Валенте не сдается, — шепчет он, хватая меня за руки. Этот разговор с Бальсано принимал неожиданные обороты. А нет ли во всем этом какого-то подвоха? — скажи мне, что ты не станешь расклеиваться из-за травмы, а уж тем более… из-за меня! До этого момента, возможно, я не осознавал, насколько ошибочными были мои суждения и выводы. Я не мог осознать, насколько серьезна твоя травма и… — Привет, — Мануэль набросился на меня с объятиями, игнорируя факт присутствия Маттео. А когда наконец оторвался, а его взгляд упал на наши с Маттео сцепленные в замок руки, его брови стремительно понеслись к переносице, — Луна, вы… Правой рукой я потерла шею, а левую выставила перед собой: — Нет! Нет. Ничего такого. Даже не думай. По выражению лица моего лучшего друга я понимаю, в какой недоумении прибывает он в данную секунду, и спешу отпрясть от Маттео в его сторону. — Договорим позже, — кидает Маттео перед тем, как окончательно скрыться за стеной, отделяющей каток от основного зала заведения. — Мануэль! — заметив пристальный взгляд Мерна на удаляющейся фигуре Маттео, я пихнула друга локтем в бок, — ты чего так в его сторону смотришь? — Он… — Мануэль замялся, — он симпатичный. — Мануэль! В двадцать первом веке смазливым личиком не отделаться! — А как же талант? — Ты не можешь влюбляться в первого встречного! Тем более, если этот «первый встречный» — Маттео Бальсано!***
Я пристально вглядывалась в колеса роликов ребят, получающих неподдельное наслаждение от всего, что происходило на катке, который подвергся существенным изменениям (а все благодаря Амбар и Симону). Многие, по слухам, вовсе не вставали на ролики с наших последних совместных соревнований. Честно, я немного завидовала всем тем, кто сейчас проводил свое время на катке, беззаботно рассекая воздушные массы. И Мануэль с Амбар говорили, что мне совсем необязательно присутствовать здесь, чтобы не вгоняться в воспоминания о недалеком прошлом. Они прекрасно понимали всю боль, которую я испытывала. Да меня буквально разрывало на части лишь из-за того, что у меня не было возможности кататься! Да что там! Я могу вообще больше не надеть ролики! А все из-за моей дурацкой несобранности и Маттео Бальсано, который решил ни с того ни с сего заявится на эти соревнования! Бедро правой ноги, которую ниже колена мне чувствовать не удавалось, снова взяла судорога, от чего я поморщилась и поспешила переложить массу тела на левую часть ягодиц. Теперь, после того как боль немного ослабла, я смогла расслабленно выдохнуть и прикрыть глаза. — Нет, Рамиро! — останавливаю парня, как только вижу технику выполнения одного из элементов, — у тебя никогда не получится, если ты не согнешь колени при повороте и не расправишь спину во время прыжка. Парень кивнул мне в знак одобрения и проделал элемент без особых затруднений. Ох, Рамиро… Мы с ним сразу поладили, а при его «увлечении» — делать все на показ и казаться независимым и самовлюблённым, в его душе хранилось больше, чем просто «многое». Он бросил все, чтобы исполнять мечту, его осуждали, но… Он всегда был добр и не отказывал в помощи. — Вот видишь, — натянув улыбку (к величайшему сожалению, мне пришлось ее натянуть), я показала ему палец вверх, а мое лицо снова перекосило от появившихся их неоткуда резких приступов острой боли в правой ноге. Сначала это была легкая судорога, стремительно переходящая в ноющую боль. Мое бедро будто сжали до побеления и решили вывернуть, — чтоб тебя, — прошипела я, сильнее сжимая край футболки. — Что случилось, девочка-доставка? — Ничего… Маттео стягивает с плеча ролики, которые висели на перевязанных между собой шнурках, а после садится рядом со мной, поджимая губы, пока я стараюсь не показывать все силу обуздавшей каждую клетку моего организма боли. Теперь спазм брал не только ногу. Он подбирался к позвоночнику… Бальсано сложил руки, упираясь локтями в колени; на его губах проскользнула секундная улыбка, которую спокойно можно было не заметить, если не вглядываться в выражение его лица: — Слушай, тебе больно. Я знаю, что тебе больно. Не смей это отрицать. — Допустим, мне больно. Да. — Сходи ко врачу, хорошо? — А тебе-то какое дело? Бальсано ухмыляется и хлопает меня по плечу так невесомо и невнятно, что его прикосновения еле различимы. Я невольно предалась воспоминаниям, которые оказались не самыми приятными. «— Давай просто поговорим? — умоляю я, предпринимая попытки высвободить левую руку из цепких пальцев Маттео…» — Я просто пытаюсь быть заботливым и… пытаюсь быть достаточно хорошим другом и… хочу помочь хоть чем-то, что ли. Мы раньше были командой, поэтому я не вижу ничего постыдного в том, чтобы поволноваться за… подругу, да? — Конечно, — шепчу я, — я обязательно посещу клинику в ближайшее время. Я потянулась за костылем, чтобы встать, но Бальсано остановил меня, увлекая очередным разговором: — Подожди! Я повернула шею и прикусила губу. Маттео выглядел каким-то потерянным, и он будто на что-то решался. — Я хотел тебе кое-что сказать… — Говори, только не медли, ладно? — отвечаю я, — у меня сегодня ужин с родителями и дедушкой. Мне бы не хотелось опаздывать. До этого мне нужно дойти до одного магазина, чтобы забрать подарки для них, поэтому… Но он не дает мне договорить: — Я просто хотел сказать тебе, что мне следует… Но и ему было не суждено договорить. Но на этот раз препятствием явился Мануэль, прибывший сюда, чтобы забрать меня и помочь дойти до дома. Тем более, родители разрешили ему обосноваться в одной из комнат особняка. Да и вообще, без его помощи я бы не прожила! Он делал так много для меня, что кажется, раньше никто так не заботился обо мне, как Мерн в данный временной период. На его губах зазмеилась улыбка — так было всякий раз, когда мы встречались. — Идешь? — любопытствует он. — Конечно, — киваю головой и снова поворачиваюсь к Маттео, в который раз натягивая улыбку, — прости, Маттео. Расскажешь в следующий раз, хорошо? Надеюсь, то, о чем ты хотел мне рассказать — не так важно и сможет подождать, — ухватываюсь за плечо Мануэля и встаю, опершись на левую ногу, — пока, ребята! Мне было немного неловко, потому что я не дала Маттео возможность высказаться. Он и без того выглядел потерянным, а после прихода Ману стал… расстроенным? Мне следовало попросить Мануэля подождать пару минут и договорить с Бальсано. Наверное. Отмахнувшись ото всех мыслей, я погрузилась в наслаждение здешними пейзажами, по которым, как оказалось, мне удалось соскучится за все то время, пока меня не было здесь. А отсутствовала в стране я около года. Мои родные знатно соскучились по мне, а мне не удавалось даже проездом побывать дома. — О чем-то задумалась? Я остановилась и глубоко выдохнула, крепче сжав челюсть. Новый приступ боли не заставил себя долго ждать, заставляя нижние конечности полностью онеметь. — Все хорошо? — Да, Ману. Просто, немного ногу покалывает. — И как давно? — он усаживает меня на ближайшую скамейку и берет левую руку с свою, пока ногти моей правой руки впиваются в лишенную чувствительности плоть, оставляя налитые кровью следы, походящие на полумесяцы, — как давно ты испытываешь дискомфорт? — Несколько дней. — Тогда, думаю, тебе стоит обратится ко врачу. Я невольно улыбаюсь, преодолевая боль, а после роняю голову на грудь: — Говоришь как Маттео… Мануэль хмурится и пристально смотрит на меня. — Вы с ним в последнее время снова пошли на сближение, нет? Я кидаю на друга взгляд, полный возмущения, а после прыскаю, прокручивая в голове его догадку о том, что мы с Маттео Бальсано смогли бы снова пойти на сближение. Эта идея казалась мне несусветным бредом! Несомненно. — Нет, ты что! Просто общаемся иногда. По его инициативе. — Твой телефон, — в который раз мой друг не может устоять перед соблазном — поставить меня в известность об очередном сообщении, пусть я и имею прекрасное представление о том, что творится в моем собственном кармане. Запускаю руку в карман и нащупываю телефон. — Номер скрыт. Откашливаюсь и принимаюсь читать короткое сообщение: — Я знаю, что твои биологические родители живы, и знаю, где они…