[ Дорогой пользователь, настоятельно рекомендуем Вам этого не делать ]
“Не буду, если ты начнёшь понимать шутки”. Входя в кабинет брата, Сюэ Хуалянь заметил встревоженное выражение на лице адепта, всегда стоявшего у двери. Кажется, Кайцзюнь был не в настроении. Но делать уже было нечего, поэтому Сюэ Ли проигнорировал ещё одно предупреждение, натянул на лицо свою самую любезную — не дай бог кривую — улыбку и уже хотел тихо предложить суп да оставить на столе, как брат неожиданно вскочил с места, тем самым всё испортив. Посуда оказалась на полу, перед этим испачкав содержимым чужую одежду. Оставалось лишь надеяться, что хотя бы документы в безопасности. Но никому не было до этого дела. Чужое лицо стремительно темнело, тогда как лицо самого Сюэ Ли становилось бледнее обычного. Да не мог он испортить такой момент! Не мог! Он вообще не хотел этого. Он хотел просто тихо оставить ту гадкую жижу у края стола и свалить! Но выдавить из себя ничего не получалось. “М-мне жа…“ Внезапно он вспомнил, как тяжело старался ради этого момента. Да, по сути, ему было плевать на этого ненастоящего брата. Плевать на всех. Но он правда старался, пересиливая самого себя каждый божий день. Забывая нормально и есть, и пить, пока пытался со всеми познакомиться, выдавливая из себя хоть что-то человеческое. И ведь он действительно начал питать ко всем симпатию! Даже к этому Кайцзюню, который со слов соклановцев был чуть ли не святым, стараясь ради них изо всех сил. Даже — смешно! — надеялся, что когда-нибудь помирившись с ним, он сможет в действительности, собственными глазами увидеть, какой хороший этот человек. Надеялся... Как на многое он надеялся, хах! Да только ему так осточертело гоняться за ним, пытаясь исправить даже не свои ошибки. “Знаешь, что, а мне не жаль!“ После чего он просто убежал, злобно хлопнув дверью. Упрямством глупца отказываясь видеть и слышать то, что могло произойти дальше. Убежал, снова желая спрятаться. Спрятаться так, чтобы больше никогда не слышать чужого человеческого голоса, не видеть чужих лиц, не ощущать других людей вообще. Быть забытым. Исчезнуть. Снова оказаться там, где темно, тепло, и всё наполнено столь переполняющим спокойствием, что больше не хочется думать ни о чём. Как же хотелось... Грудь разрывалась от воздуха, пока он бежал, сотрясаемый дрожью, вновь и вновь ощущая как жгло глаза. Будто паяльником. И горечь спускалась вниз по щекам, оставляя за собой следы. Они не убирались, навязчиво появляясь, стоило провести по щеке рукой. Как если бы отказывались, как и всё остальное, оставить его в покое. Раздражает. Он даже не понял, как и когда оказался в своём домике, привычно встречавшим его дружелюбной тишиной. Ах, дружелюбной. Будто кому-то была нужна его дружелюбность! Раздражает. Стоило вновь хлопнуть дверью, как колени предательски согнулись, беспощадно позволяя ему упасть на пол, со стуком ударяясь о дверь спиной. Хотя, всё равно потом виновато прижались к телу, пока он прикрывал руками лицо. Раздражает. Дрожь, сотрясавшая его, вернулась с новой силой, стоило заметить уже давящую тишину комнаты, призывающую его стать столь маленьким, что не остаётся больше ничего, кроме как исчезнуть. Грудь разрывало от чувства прорастающего дерева, которое, не желая тесниться, мучительно разрасталось, своими жесткими ветками перекрывая воздух. А горечь, что текла по щекам, солёным привкусом отдавала на губах. Хотелось впиться ногтями в лицо и содрать кожу вместе со всеми чувствами, но у него получалось только мычать, отказывая себе в любых других звуках. Как же всё раздражает! Внезапно комната наполнилась рваными вздохами, наконец, и уже окончательно — позволяя утонуть в собственных же чувствах.___________________
Стоило двери громко захлопнуться, как мужчина, стоявший возле неё, тут же упал на колени. “Молодой господин не хотел этого! - произнёс он испуганно, и даже не за себя, - Он просто-” “Оставь,“ - заткнул его глава, тем самым прекратив все дальнейшие трепыхания. Ему было не до этого. Его больше волновало чужое лицо, что до этого никогда не искажала подобная обида. Неужели он ошибся? Мужчина неуверенно встал обратно на место, с потемневшим лицом убирая руки за спину — на большее он был не способен. И глава, кажется, не собирался стремглав бежать за братом чтобы наказать. Сам глава, тем временем, садился обратно за стол, даже не замечая мокрого пятна. Сюэ Ли. Сюэ Ли. Сколько он помнит этого ребёнка, тот никогда не повышал голос. Всегда послушный и спокойный. Нет, даже не так. Казалось, этот ребёнок, будучи на лет семь младше него самого, мог тягаться с ним в понимании. Даже отец шутливо говорил, что Кайцзюнь в том же возрасте был куда капризнее. И ведь при этом всё равно баловал его! Да только сам Сюэ Лань никогда не испытывал зависти. Потому что, понаблюдай ты всего немного за Сюэ Ли, начинало казаться, что это скорей он всех балует своим тихим поведением, невозмутимо выдерживая все сюсюканья, — сам Сюэ Лань на его месте давно бы убежал. Опустив локоть на стол, он уронил голову на руку, сжимая лоб. Воспоминания, как и мысли, очень мешают жить. Лучше приступить к работе. Работа вообще была самым лёгким способом отвлечься от тревог, и, не смотря на все предупреждения Сюэ А́ня о переутомлении, Кайцзюнь продолжал. И, кажется, всё-таки заработался. Иначе отчего бы рука, державшая бумаги, начала дрожать? Так он думал, пока не заметил, что их тоже немного испачкало. И только затем он уловил знакомый запах. Ах, ясно, вот оно что. Получается в этот раз упрямым идиотом, который решил всех игнорировать, оказался он? Забавно. Не было сил даже злиться. Но на что он мог вообще злиться? Особенно сейчас, когда от воспоминаний о перекошенном обидой лице становилось тяжело на сердце. Нет, хватит. Хватит с него повторений ошибок его же младшего брата. Нужно было всё исправить.___________________
Стоило дыханью успокоиться, а слезам перестать течь, как Сюэ Ли, выкрав миг для обдумывания, наконец-то понял, что он натворил. Чёрт. Ощущая, как стыд душил его изнутри, ему жутко захотелось избить себя до полусмерти. Потому что, кто, будучи в своём уме, выливает на другого суп — пусть и не специально — а потом ещё и кричит, что ему не жаль? Непрестанно продолжая вновь и вновь прокручивать этот момент в голове, он с досадой заметил, как же облажался. И по-крупному. Всё, прощай, задание. Прощай, система. Прощай, жизнь![ Дорогой пользователь, до окончания первого задания ещё 13 дней 8 часов 12 минут 23 сек ]
Издав смешок, Хуалянь просто откинулся назад, поднимая взгляд к потолку. Видимо, система действительно посчитала, что он готов помереть хоть сейчас. Как мило с её стороны. И ведь система права — у него действительно осталось около двух недель жизни. И если сейчас ему повезёт, то, быть может, остальную часть месяца он преспокойно проведёт с соклановцами? Удивительно. Соклановцы-то не его, а он всё равно к ним привык. Особенно учитывая то, как в начале шипел от любого взаимодействия. Сейчас мысль поужинать с ними или поучаствовать в тренировке звучала не так уж и плохо. И, может, действительно как-то удастся избежать ярость небес, то есть Главы клана? Тот продолжит его игнорировать, пока он насладится последними днями с добрыми людьми? Но перед этим надо было хотя бы извиниться. И желательно сейчас, пока старший брат не затаил ещё большую обиду. Хуалянь медленно вздыхал, проводя рукой по волосам. Сердце прекратило бешено колотиться, заставляя ещё больше тревожиться о возможной смерти. “Всё, хватит“. И с этой мыслью он встал на ноги, ощущая лёгкую слабость. Ведь не просто это — разрыдаться, когда обычно у тебя даже смех получается с трудом. Прочистив горло, он неспешно открыл дверь, раздумывая над тем, что же сказать брату. Но не успел сделать даже шагу от дома, как застыл прямо на месте. А там, прямо перед ним, на расстоянии всего пары шагов, стоял тот самый старший брат, отчего-то выглядевший очень неловко. И нет, вина была далеко не на красивом следе от супа. В обычное время Хуалянь бы даже счёл это забавным, да только сейчас у него получалось лишь изумлённо таращиться на него. Впрочем, стоило вернуться хотя бы капле осознания, как он тут же решил воспользоваться столь прекрасным шансом. “Мне жаль!“ “Я сожалею“. Что? Может, ему показалось? Кайцзюнь, всё ещё выглядевший неловко, походил на мокрого кота, пока хмурился, опустив взгляд. Нет, точно показалось. “Мне правда жаль, что я вылил тот суп! Я не хотел!“ “Я правда сожалею, что был груб, я этого не желал…“ Стой, что? Второй раз ему уже точно не могло показаться. Он хотел было ответить хоть что-то, но оказался быстро заткнут чужой рукой. “Помолчи и дай мне договорить! Пожалуйста… - Кайцзюнь все больше и больше походил на маленького ребёнка, которого вынуждали признать совершенное хулиганство. И нет, не другие — совесть, - Мне жаль. Я сожалею. О том, что накричал, сказал, говорил, делал. Обо всём сожалею! Обо всём, чем мог обидеть… Поэтому, прошу, прости меня”. Но всё, о чём мог думать сам Сюэ Ли, это то, как же сильно брат сейчас был похож на человека, а не на ледяное изваяние. О том, что даже он мог казаться беззащитным и хрупким; и о том, что у него красивые глаза, которые можно рассмотреть лишь тогда, когда он смотрит вбок — смотреть ему в ответ Хуалянь бы не решился; или о том, что у него слишком странное выражение, и он больше не хочет видеть его таким. Когда чужую руку всё-таки убрали с его лица, Сюэ Ли, не теряя ни минуты, обнял брата, издавая лёгкий смешок. Тяжесть в груди давно исчезла, вместе со страхом перед этим человеком, заменяясь чем-то теплым и согревающим. Но стоило ему ощутить под собой мокрую ткань, как он тут же отпрянул, вспомнив, что же наделал. Только его почти сразу потянули обратно. “Извини. Ты ведь меня простишь?.. Если не простишь, то можешь вновь облить меня супом. Я не буду кричать, клянусь. И сделаю всё что угодно, но—“ Хуалянь, впервые со времени появления в этом мире прижимаясь к чьему-то теплу, не сразу обратил внимание на чужие слова, пока выдыхал приятный аромат. Интересно, что это? Отчего-то кажется очень знакомым. Даже родным. “Всё хорошо, правда", – на это чужие руки его сжали лишь сильнее, - “И ты прости меня“. В ответ послышалось тихое согласное мычание. “Но снова готовить тот суп уже не буду“. Потому что нет, спасибо, он, в отличие от некоторых, уже наелся на весь остаток жизни. “Хорошо, - по голосу он понял, что Кайцзюнь улыбался, после чего шёпотом продолжил, - Но, может, хотя бы один раз”. “Нет, не буду!” - внезапно осмелев перед этим человеком, Сюэ Ли тут же прикусил язык. Но объятия не разжимались. “Хорошо“. Скорей уж становились всё теплее. После самых запоминающихся и драматичных объятий за свои две жизни, Хуалянь отправился менять одежду, перед этим убедив брата сделать тоже самое. А меняя, с досадой отметил, что скромная коллекция чужой одежды становилась лишь скромнее. Безумно захотелось извиниться перед настоящим Сюэ Ли, но ему не дали.[ Поздравляем Вас, дорогой пользователь, Вы смогли разблокировать очки симпатий первой Цели! ]
“Постой. А задание? Мы же помирились!“[ Персонаж : Сюэ Кайцзюнь. Очки симпатии: 53/100. Статус: братская привязанность ]
Ох, братская привязанность, а не влюблённость. Ах, всё ясно. Хотя нет, ничего ему не ясно! Неужели всё это время “перемирие” было не равно “влюблённость”? Тогда зачем он приготовил суп? “Боже, почему я вообще думал, что всё будет легко-о-о?“ - протянул Хуалянь уныло, пока сидел на корточках, хватаясь за голову. На все его страдания система ответила лишь одним — пожелала удачи. Что за прекрасная поддержка, зашибиться можно! Но как вообще можно покорить сердце ходячего айсберга? Потому что что-то подсказывало, что сегодняшнее милое поведение Кайцзюня — это скорее очень особое исключение из правила. Лучше думать об этом завтра. Когда вечером он спускался на ужин с кланом, то совсем не ожидал по пути встретить взволнованного Сюэ Байяня. Чуть запыхавшись, тот сообщил, что глава пригласил Сюэ Ли на ужин, после чего сразу же добавил, что он может отказаться. “Я сам всё объясню главе, Вам не обязательно идти!” Он беспокоился за Хуаляня? Ох, действительно, никто ведь не был свидетелем их перемирия. Скорей уж думали, что глава планировал словесно содрать с него шкуру. “Не волнуйтесь. Я пойду, - произнёс он, искренне улыбаясь, вызывая на лице Сюэ Байяня ни с чем не сравнимое недоумение, - Мы помирились, поэтому не стоит волноваться”. “Ч-что? В любом случае, если он начнёт снова ругаться, то я мигом—! кхм, я утихомирю его, обещаю”. На это Сюэ Ли лишь прыснул и позволил сопроводить его до места ужина. Сидя в той же комнате, что и в первый день, он испытывал уже совсем другие чувства. Даже комната ощущалась совсем по-другому: как тихое убежище для чаепития, а не место его казни. Впрочем, он всё равно волновался, протирая руки на коленях, пока дожидался другого человека. И стоило Сюэ Кайцзюню объявится, как он тут же испытал облегчение, собираясь поприветствовать, — у того на лице, несмотря на сменную одежду, всё ещё красовалось неловкое выражение. “Сюэ Хуа—“ Но его быстро прервали. “Не стоит!“ Хуалянь в ответ поднял удивлённый взгляд, пока Кайцзюнь прокашливался от внезапно громкой фразы. Потом он всё же продолжил, вновь пряча взгляд: “Тебе не стоит“. Оставалось молча сесть по местам, начиная ужин в неловкой тишине. И еда, конечно же, как обычно не шла в горло. Даже вкуса не удавалось ощущать, хотя он тщательно пережёвывал. “Кто-нибудь, скажите хоть что-нибудь, иначе…“ И Кайцзюнь попытался исполнить его желание: “Я…” Но быстро замолчал. И Сюэ Хуалянь прекрасно понимал его, потому что и сам понятия не имел, что ему стоило бы сказать. Ему ведь первому стоило что-то сказать, верно? Это ведь он, точнее настоящий Сюэ Ли, жил лет пять вдали от всех, а не Кайцзюнь, вечно занятый делами. Но на ум ничего не шло. Что бы вообще испытывал ребёнок, гложимый чувством вины, которому дали шанс всё исправить? Шанс получить прощение самого важного человека в его жизни. Что бы он сказал? Что бы он хотел сказать? Сожаление. Верно. И, тихо вздохнув, Сюэ Ли вновь отыскал в груди забытое и сокрытое чувство, боязливо раскрывавшееся. “Дагэ, - начал он, ощущая, как странно, но в то же время привычно слово было на языке, — Мне очень жаль“. Он сразу же заметил, как Кайцзюнь поднял на него взгляд, пока сам он прятал свой, решительно продолжая дальше: “Я… Я убежал. Потому что думал, что своим видом делаю тебе только больнее, - в груди вновь тяжелело, медленно тяня вниз, как если бы он собственными руками вырывал сердце, кидая в пропасть. Но это были.. не его чувства, — Думал, что тебе будет лучше, если ты не будешь меня больше видеть“. Кайцзюнь поджимал губы, искажая красивое лицо в горечи, впиваясь руками в ткань одеяний на коленях. Хуалянь этого уже не видел, пока старательно моргал, не позволяя слезам собраться на глазах. Это было бы так глупо — расплакаться тут, ощущая, как тяжелели слова, заставляя язык неметь. Но нет, надо было продолжать. И он тихо вздохнул, проходясь языком по губам, пока пытался вновь найти нить монолога. Нельзя потерять. Нельзя останавливаться. “Я.. никогда тебя не ненавидел. И не хотел… — он больше всего на свете не хотел! — Чтобы ты однажды начал ненавидеть меня“. Дыхание, после каждого слова наращивало темп, делаясь прерывистым. Пришлось глубоко вздохнуть. “Мне жаль“. Да. Всё правильно. Дыхание вскоре выравнивалось, а тяжесть постепенно пропадала, исчезая. Как если бы бедную птицу, наконец, отпустили. И она счастливо пропала в голубизне неба. Долгожданная свобода слов, так давно желавших произнестись. И она смогла их собрать, по кусочкам создавая предложения. Это были чувства ребёнка, который точно любил своего брата. Знал бы он только, что и старший брат любил его. “Это.. Это из-за того, что я на тебя тогда накричал, верно? Я-” “Ты не виноват”. Никто из них не виноват. Это было просто недопониманием, которое стало слишком болезненным и долгим. “Но и ты тоже”. На этих словах Сюэ Ли невольно опустил голову ещё ниже, ощущая, как подступал к горлу комок, давя на глаза, прося слезы пролиться — те самые, который настоящий… тот самый ребёнок так долго сдерживал. “Нельзя… Ещё нельзя…“ Он уже не мог ничего ответить. “Мама.. Она так ждала тебя. Мы все ждали, - Сюэ Ли не видел чужого лица, но по теплу, сопровождавшему голос, понимал, что Кайцзюнь улыбался. Чуть промолчав, тот продолжил, - И даже когда узнала, что скоро может умереть, всё равно не захотела отказываться от тебя. Хех, она больше всех хотела, чтобы ты жил”. Сердце снова больно стучало в груди, хотя нет, казалось, всё тело хотело сотрясаться в рыданиях, но он не мог. Не имел права. Он должен был сдержаться — не ради себя, так ради Сюэ Ли. Не ради него, так ради Кайцзюня. Но сдержаться! Оставалось больно впиваться зубами в губы, жмуря глаза, упрямо пытаясь восстановить дыхание. Так почему Кайцзюнь продолжает звучать так… Нежно? “Поэтому я.. даже если бы был обижен, не имел права винить тебя. А отец… А отец, когда началось нападение, не думал ни о чём, кроме тебя. Он всё ради нас делал, поэтому он был готов умереть ради тебя сколько угодно раз. И я.. и я тоже, был готов... сделать ради тебя что угодно”. Стоило ему закончить, как Хуалянь не сдержал тихого всхлипа, но быстро шмыгнул, протирая лицо. Только этого не хватало, всё-таки расплакался! Но было так сложно сдержаться, что, в глубине души, где сейчас бились бушующие волны, он всё же испытал небольшую радость. “Спасибо“. И Сюэ Ли вернулся к ужину, пытаясь дрожащими руками вновь взяться за палочки. В голове был столь шумный рой мыслей, что больше ни на что и не хотелось отвлекаться. Но больше всего на свете сейчас он думал о том, сколько же вещей братьям нужно было обсудить. Только они не смогут. Уже не смогут. И он даже не знал, была ли судьба жестока или же по-своему милосердна, выбрав аватаром именно Сюэ Ли. Тихо закончив ужин, они разошлись. Хуалянь так и не сказал ничего после своей благодарности. Вместо этого завидовал тому, как Кайцзюнь нашёл в себе силы пожелать ему спокойной ночи. Спокойной ночи. Он даже предложил помочь подняться по лестницам. Или, если не он, так Байянь. Но Сюэ Ли отказался. Ему позволили. И слава богу. Потому что, поднимаясь, с каждой ступенькой ощущал, как ласково на плечи опускалась усталость, а сердце снова сжималось от чувств. Да вот только не от чужих, а его собственных. Когда он дошёл до домика, то уже не сдерживал прерывистое дыхание, снова ощущая, как жгло щеки. И почему плакать всегда так неприятно? И не успел Хуалянь дойти до дверей, как упал на колени, хватаясь за ткань на груди. Ах, он снова портит себе одежду. Кажется, ещё немного, и сердце прорвётся прямо через грудную клетку, через кожу, физически позволяя ощутить боль. Оставалось лишь измученно мычать, сжимая ткань, пока вновь и вновь пытался привести дыхание в порядок — не получалось. “Мне жаль…“ У него уже ничего не получалось. “Мне так… так жаль…” Роняя руки на землю, он открыл глаза, и лишь затем, чтобы наблюдать, как неаккуратно слезы опускались на землю, капля за каплей затемняя её собой. “Извини. Прости. Пожалуйста...“ - произносил он уже вслух, пока ощущал под рукой землю. Впиваясь в нее пальцами, собирая под ладонью. Земля была такой прохладной. “Я никогда.. Никогда не захотел бы… Забирать… Это твоё. Твоё. Извини. Пожалуйста, извини меня. Прошу..” - слова обрывками фраз слетали с языка, пока он прижимал руку ко лбу, предусмотрительно под него подставленную. Всё хорошо. Произнеслось где-то глубоко, позволяя уже окончательно забыть слова, теряясь в какофонии собственных чувств. Утро встретило Сюэ Ли опухшими глазами и охрипшим горлом. И если первое ещё понятно — он разрыдался аж два раза — то второе не было понятно вообще. Ведь, если он и кричал, то только на душе! Но пришлось смириться, и, чтобы хоть немного облегчить себе участь, потому что он с такой физиономией никуда не пойдёт, Сюэ Ли лицом окунулся в посуду с водой, позволяя ей чуть охладить его. И ведь действительно помогло. Да только момент выбрал неудачный: ведь кто же думал, что Байянь, каждый день стучавшийся в домик так, будто хотел выбить к чертям дверь, сегодня решит её тихо открыть и без спроса войти? “Молодой господин?“ От чужого голоса Сюэ Ли вздрогнул, резко поднимая голову. Молча уставившись на друг друга, они могли бы ещё долго наслаждаться шокированным выражением напротив, да только Байянь первым подал голос. Чуть кашлянув в кулак, тот произнёс: “Кхм, если молодой господин столь сильно хотел воды, то ему всего-то стоило дождаться меня“. “Н-нет.. Нет! Вы всё не так поняли!” “Всё в порядке, молодой господин. С утра каждого из нас мучает жажда", – и вновь он напялил на лицо невинную улыбку, с нескрываемой забавой наблюдая за тем, как Хуалянь умирал изнутри от стыда. Пока Хуалянь со слезами в душе́ справлялся с завтраком, уже не надеясь отмыть себя от позора, Байянь сообщил, что Глава клана хочет теперь лично контролировать его тренировки.[ Поздравляем Вас, дорогой пользователь, продолжайте в том же духе! ]
Ну, раз уж ни Байянь, ни система не против, то всё будет хорошо? Как оказалось, даже более, чем просто хорошо. Отпустив Байяня ещё после завтрака, Сюэ Ли в одиночестве подходил к тренировочному полю. И как раз вовремя. “Полагаю, за время своего безделья ты успел головой тронуться, раз предложил своему молодому господину, о чьём состоянии — ох, и я уверен — ты ничего не знаешь, предложить тренироваться вместе со всеми!“ “Ну, ну, Глава клана, Байянь ведь хотел как лучше!“ “Молчать!“ Ведь Кайцзюнь-то считал, что младший просто сидит тихо в сторонке и смотрит, а не то, что его заставляют вместе с остальными наматывать круги по тренировочному полю, и всё по идее одного идиота. Байянь, хоть звучал сожалеюще, раскаивающимся не выглядел вообще. Хоть бы перед главой стыдно было! Приказав всем остальным продолжать дальше, Кайцзюнь отвёл Сюэ Ли в сторону. Хуалянь думал, что после Байяня у того до конца дня будет перекошенное злобой лицо, но нет: стоило Кайцзюню взглянуть на него, как лицо тут же разгладилось. Он даже скорее казался обеспокоенным. “Сюэ.. Хуалянь“. “Старшему брату… - начал Сюэ Ли тихо, под стать тону его собеседника, - …можно обращаться как Сюэ Ли“. “Хорошо“. Ох, постой, неужели он улыбнулся? Ему же не показалось, да? “Я хотел предложить тебе переехать в клан, ведь у тебя давно есть комната — незачем и дальше оставаться в том доме, каждый раз спускаясь по лестницам“. И даже если Кайцзюнь говорил, что так удобнее самому Сюэ Ли, что-то подсказывало, что причина была совсем в другом. Но его это не волновало. “Да! - произнёс он радостно, ни разу не фальшивя, - Мне можно переехать сейчас?“ “М-можно”. “Хорошо, тогда, если дагэ позволит, то Сюэ Ли сразу же пойдет!“ “Конечно, если хочешь…“ “Спасибо!“ И Хуалянь, поклонившись, сразу побежал в сторону клана — если кто-то и поможет ему переехать, не делая из этого медвежью услугу, то только госпожа Хунмо! А Сюэ Кайцзюню оставалось смотреть на него вслед, ощущая в груди искреннее изумление. Всё прошло даже легче, чем он думал. Но, видимо, ему на полотне судьбы написано не радоваться долго — всегда был кто-то, готовый испортить ему настроение. И прямо сейчас этот человек стоял чуть позади, готовясь, как всегда, бросить раздражающую фразу своим не менее нервирующим голосом. “Мм, братская любовь так сладка, верно, Глава?“ Да только в этот раз кто кого переиграет, Сюэ Байянь. “Не слаще того одолжения, которое я тебе сделаю”. Человек позади сразу же резко вздохнул, наблюдая за тем, с какой злобной улыбкой он поворачивался к нему. Ах, а с виду и не скажешь, что он злобный — улыбка-то казалась очень даже невинной! Но для Байяня, который уже испытал на себе всё, что прятало за собой это выражение, она казалась наказанием. “К-кайцзюнь, не надо”. “Хех..” - усмехнулся он, прежде чем спокойно зашагать обратно в сторону клана. Дела не ждали. Да и письма новые пришли. Всё-всё надо проверить. Ах, сколько же у него дел! “Кайцзюнь, предками молю, не надо!” Байянь остался на месте, боясь сойти с места, пока всё пытался разубедить другого. “Чего же ты так страшишься, Сюэ Байянь?” “Сюэ Лань, прошу, не заставляй снова это делать!“ “Я и не буду заставлять, - бросил тот, обернувшись в последний раз, - Это всего лишь приказ”.___________________
Стоя перед до боли знакомой дверью, Сюэ Хуалянь раз за разом глубоко вздыхал, пытаясь успокоить свою мятежную душу, — он собирался пригласить Сюэ Кайцзюня на прогулку. Он никогда в прошлой жизни не приглашал парня на прогулку. Да, сейчас он тоже парень, но это ничего не меняет! Или меняет? Если представить, что он собирается пригласить не Главу своего же клана, который одним взглядом вырывает тебе кишки, на недосвидание; а брата, на братскую же прогулку, то ему станет легче? Послышался очередной выдох. Кажется, да. Наконец набравшись смелости, Сюэ Ли легонько постучал по дверце кабинета. Легонько, потому что он всё ещё сомневался, и заключил с собой же договор: не услышит, ну и ладно, а он пойдёт дальше по делам! Но он услышал. “Кто там?” - раздался спокойный голос, когда-то напоминавший метельную стужу. “Дагэ, это я, Сюэ Ли”. “Входи“. И Хуалянь вошёл, пока адепт возле двери аккуратно сначала открыл её, а потом также аккуратно закрыл. Кайцзюнь поднял взгляд с бумаг прямо на него, уже куда мягче добавляя: “Тебе можно входить и без стука“. “В прошлый раз ты одним голосом хотел разрезать мне душу на мелкие кусочки. Нет, спасибо“. Но вместо этого произнёс совсем другое, а именно — заранее подготовленную фразу, которую раз за разом повторял мысленно, что она начала ему уже надоедать до зуда в костях: “Может ли старший брат уделить Сюэ Ли немного времени и прогуляться с ним по территории клана?“ Ого, он даже не заикнулся! Тем временем у адепта, ставшего на своё место, всё внутри сжалось — Глава, конечно, простил его, и они, вроде как, помирились, но ещё никто (кроме одного человека, которому надоело жить) не смел даже близко так фамильярничать с ним! Сам Сюэ Ли думал о том же самом, чертыхаясь в мыслях куда более красочными выражениями, пока кривил лицо в улыбке, поднимая уголки губ, — всё, на что он способен, не упав в обморок от волнения. Но Кайцзюнь удивил его. Он всего лишь застыл, моргнув разок, пока не произнёс: “Хорошо“. Встав с места, сразу направился в сторону двери под сопровождением удивлённых взглядов двух пар глаз, пока в последний момент не обернулся, добавив: “Пойдём?“ Очнувшись, Хуалянь сразу же радостно добавил: “Да!” И стоило им выйти, тихо закрыв за собой дверь, как адепт, оставшись в комнате один, наконец позволил себе облегчённо приложить руку к груди. Что это только что было? Дорогу для прогулки выбрал Кайцзюнь — сказал, что хочет кое-что показать, а Сюэ Ли и не стал противиться. Ему же лучше. Сам-то он понятия не имел, куда именно его позвать гулять. И пока они молча шагали по аккуратной каменной дороге, Сюэ Ли замечал, что здания постепенно редели. Это могло вызвать беспокойство, если бы он вовремя не кинул взгляд на человека, шедшего чуть спереди. “А он высок“. Кайцзюнь шагал неторопливо, и слава богу — поспеши он, Сюэ Ли бы давно остался позади. Даже если и был сейчас куда выше, чем при прошлой жизни. Но что интересно, когда вырастет сам Сюэ Ли, он будет таким же высоким? Подобная мысль чем-то развеселила. “Сюэ Ли”. “Да..?” Он хочет что-то сказать? Спросить, да? Ему всё-таки показалось, что Хуалянь слишком отличается от брата, поэтому он задаст вопросы, чтобы выяснить, он ли это, да..? “Как проходили твои дни в последнее время?” Облегчённо, но тихо вздыхая, Хуалянь спокойно произнёс, что всё прошло достаточно… оживлённо. Действительно. Если пройтись мысленно по прошедшим дням, то жизнь у него получилась даже весёлая. “Вот как? Ясно". И Кайцзюнь снова замолчал. Может, Сюэ Ли самому стоило что-то спросить? Но что спрашивать-то? Как жил клан, он? Как проводил дни, понимая, что никто из близких не остался рядом? Как он жил, умудрившись горю и обязанностям не раздавить себя? Какие вообще вопросы Сюэ Ли мог задать, не затронув чужую душу? “Сюэ Жумин говорил, что ты увлекаешься наукой”. Наукой? Что? Да, когда Хуалянь смог выкрасть время и взглянуть на личную библиотеку настоящего Сюэ Ли, он был и впрямь удивлён количеству литературы, но не такая уж большая часть из них была посвящена науке. Скорей уж… “И я думал… - но Кайцзюнь не докончил, сам себя обрывая, - Нет. Не важно. Ты ведь вышел, поэтому это больше не важно”. Сюэ Ли показалось, что это что-то очень важное, но он не успел даже спросить, как тот же человек объявил: “Пришли”. В нос сразу же ударил приятный аромат, вынудивший его повернуть голову и увидеть перед собой прекрасное место, покрытое невинным снегом. Нет. Это был не снег, а поляной цветов. Самых что ни на есть белоснежных цветов, покрывавших всю землю так, что было невозможно увидеть даже клочок. Но сами цветы, если приглядеться, были столь малы и хрупки, что даже удивительно, как они смогли так сильно разрастись. Впечатление от зимы было столь сильно, что Хуалянь не сразу пришёл в себя, пока наблюдал, как белоснежно хрупкое одеяло было со всех сторон укрыто высокими и густыми деревьями — также, как горы пытались укрыть собой всё имение клана; пока в середине сада скромно поднимался мост над прозрачной рекой, что, игриво журча, отделяла одну половину от другой. “Это место чуть разрослось с твоего последнего визита“. Но, к сожалению, сам Хуалянь тут никогда не был, и даже не имел воспоминаний — иначе и не забыл бы. Но он всё равно нашёл в себе силы кивнуть чужой фразе, пока, вспомнив, не прикрыл губы рукой: ему показалось, или он от изумления даже раскрыл рот? “Пойдём?“ - вновь произнёс Сюэ Кайцзюнь, в последний раз кинув на него взгляд и направившись в сторону моста. И Сюэ Ли послушно пошёл за ним, время от времени неловко кидая взгляд на цветы. При жизни он не особо их любил ни получать, ни смотреть, ни нюхать, поэтому мало понимал почему остальным нравятся цветы. Но это место действительно заставляет тебя проникнуться красотой и ароматом хрупких растений, или даже искушая ненароком взглянуть, осторожно коснуться, и, ощутив прилив сладкого, освежающего аромата, мягко отпустить. Вырывать их не хотелось. Было бы слишком неправильно. Но он отвлёкся от этих мыслей, когда Кайцзюнь остановился в середине моста, поворачиваясь в сторону реки. Сюэ Ли оставалось сделать то же самое, не без удовольствия наблюдая за тем, как нежные цветы ласково касались реки, а река признательно затрагивала их в ответ, пока бежала дальше, скрываясь меж высоких деревьев. “Маме бы понравилось,“ - тихо произнеслись слова, уносимые нежным ветром, пока Кайцзюнь поднимал взгляд на небо, чуть улыбаясь. И Сюэ Ли, даже если не понимал, почему упомянули именно мать, с уверенностью сказал бы: “Да! Определённо! Несомненно! Кому вообще может не понравиться такой сад?“ Но вместо этого был слишком очарован мягкостью чужих красивых черт, бледностью губ и хрупкостью ресниц. “Если я влюблюсь, смотря на эту улыбку, то ни о чём не буду жалеть“. Но затем Кайцзюнь опустил взгляд на него, улыбаясь уже ему, и тепло, таким же белоснежным цветком разраставшееся в груди, внезапно исчезло, стоило только вспомнить, что на первой их встрече Кайцзюнь улыбался почти также, вырывая ему хребет. От подобного воспоминания он вздрогнул. “Что-то случилось?“ “Я случайно испортил момент сам себе, вспоминая, какой ты страшный“, - пронеслось в мыслях, но Хуалянь бы никогда не осмелился произнести подобное, поэтому лишь спешно помотал головой. Кайцзюнь, задумавшись, вновь поднял взгляд с брата на небо. Уже почти лето, а ветер всё равно не знал жалости. “Уже вечереет. Нам стоит пойти обратно“.