Парень из квартиры напротив

Слышу голос из прекрасного далёка, голос утренний в серебряной росе.       Антон громко хмыкнул, а на губах проявилась ироничная усмешка, когда у соседа сверху на всю громкость заиграла старая песня. Этот придурок постоянно включает какую-то херню с утра пораньше. Шастун уже даже перестал на него злиться за это. — Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко. Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь, — с чувством подпевает подросток, сжимая в руке свой старенький самсунг с потрескавшемся экраном и размахивая в такт мелодии. Он лежит на кровати, которая слегка поскрипывает, когда он размахивает рукой особенно эмоционально, и смотрит в потолок, закинув ногу на ногу. Тут же другой его сосед — тоже сверху, но живущий справа от приёбнутого дяди Славы, который вечно крутит совковские песни на магнитоле, — начинает рассерженно стучать по батарее. Вот оно — утро обычного школьника Антона Шастуна, который застрял в отдалённой от центра хрущёвке на долгие шестнадцать лет.       Антон даже немного расстроен тем, что сегодня суббота — выходной и у него, и у мамы. Возможно, в детстве он и был рад проводить с ней время, но, если честно, он смутно помнит те времена, когда всё было не так, как сейчас… — Антон!!! — кричит мама откуда-то из другой комнаты надломленным голосом. Вчера была пятница, и этот факт легко объясняет её сегодняшнее состояние. Парень нехотя сползает с кровати и выходит в коридор. В глаза бросается отвисший кусок обоев, который мозолит взгляд не первую неделю, и он раздражённо сдирает его, оголяя часть серой стены, а бумагу комкает и бросает в мусорку на кухне. Кажется, ремонт здесь и впрямь не проводился с периода «оттепели». В квартире пахнет сыростью и алкогольным душком, отчего пацан раздражённо открывает настежь окно, хоть там и не май месяц, и проветривает помещение. Под столом валяется несколько пустых полторашек «Арсенального» по акции, а в мусорном пакете перезваниваются две бутылки беленькой. Антон уже даже не закатывает маме скандалы и не читает нотации, он смирился настолько, что чувство апатии стало его привычным состоянием.       Потянувшись к навесному шкафчику, который никогда плотно не закрывался, и одна дверца держалась только на добром слове, он вынимает из поржавевшей подставки для посуды кружку «любимой маме», на которой от времени уже появились несколько сколов и не было половины ручки. Сполоснув её под краном, парень наливает в ёмкость воду из фильтра и относит в мамину комнату. Шторы плотно закрыты, вокруг беспорядок, на полу чужое грязное бельё, отчего даже Шаст, привыкший к подобной жизни, с отвращением морщится и поскорее вручает кружку в дрожащие женские руки. — Сыночек мой, — нараспев тянет она не протрезвевшим до конца голосом, потянувшись к сыну, стараясь поцеловать его в щеку. Антон лишь уворачивается, испытывая желание поскорее выйти на свежий воздух. Ему эти ласки ни к чему, он от них устал. Сейчас она готова признаваться ему в любви и расхваливать, а вечером снова нажрётся со своим новым быдловатым дружком и начнётся «принеси-подай, свали — не мешай». — Ну Тошенька, — жалостливо произносит она, пытаясь встать с кровати, но путается в одеяле и проливает на себя половину содержимого кружки. — Сук-ка! — ругается она сквозь зубы. Антон молча выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. Однажды он уйдёт отсюда насовсем, но ему всё ещё нужно где-то жить и как-то закончить школу, а потом… потом он что-нибудь придумает. Постарается поступить и заселиться в общагу, начнёт работать. Он обязательно уедет из Воронежа. Эта мысль — единственное светлое и желанное, за что он цеплялся каждый день.       Бутылки в мусорном мешке палевно звенят, когда он выходит на лестничную клетку, чтоб выбросить их на помойку. На нём по-прежнему растянутая почти до середины бедра тёмно-серая футболка, в которой он спал. Вещь висит на нём, как мешок, визуально делая ещё более худым, чем он есть. Поверх чёрная распахнутая спортивная кофта из тонкой ткани, в которой он гонял почти везде и всегда. На худых ногах болтаются чёрные джинсы. Он весь серо-чёрный, под стать атмосферке дома. Ему удобно гонять в тёмной одежде — на ней почти не видно пятен и чёрных стежков, которыми иногда приходится её штопать.       Почти одновременно с ним выходит и сосед из квартиры напротив. Антон чувствует себя неуютно под его взглядом пронзительных голубых глаз, а брюнет смотрит на него всегда, стоит им столкнуться. Пидор, — думает про себя Шастун, поджав губы. И одет, как всегда, с иголочки. Как пидор, — тут же подбрасывает сознание.       Арсений Сергеевич Попов — его сосед последние полгода. Как жизнь занесла его сюда — сплошная загадка для школьника. Как-то раз к ним домой завалился очередной мамин «друг», который заставил Антона сесть с ними за стол и выпить по бокалу пива, то ли желая просто попиздеть с ним за жизнь, то ли желая как-то наладить контакт, ведь мало ли — ещё станет его отчимом (Антона от этой мысли натурально тошнило). Он тогда сказал, что знает, что их новый сосед — точно пидор, и с тех пор мама не называла его никак иначе. «Антон, сходи к пидору за солью, дома нет», «Опять этот пидор с утра на меня пялился, наверное, влюбился, ха-ха», «Красивый мужик, неудивительно, что пидор», — постоянно причитала она. — Доброе утро, — здоровается первым Арсений, чуть сощурив свои голубые глаза и склонив голову. Антон ничего не говорит, только смотрит исподлобья с каким-то неоправданным презрением и уходит. Бутылки в мешке всё ещё звенят. Арсений сочувственно смотрит вслед.       Арсений работает в школе учителем русского языка и литературы, об этом Шаст узнал уже от своего одноклассника — Серёжи Матвиенко — с которым они сидят вместе на алгебре. Серёжа вообще не очень разговорчивый, но иногда делится интересной информацией. Антон в ответ рассказывает, где купить сигареты без паспорта. Серёжа говорит, что и так знает. На этом их разговор заканчивается. Это было несколько месяцев назад.       Димка Позов, зубрила из параллельного класса, рассказывает своим друзьям, столпившимся в кучку в коридоре, что записался на репетиторство к Арсению, и он теперь будет заниматься с ним два раза в неделю после уроков. А потом кто-то пихает Антона в плечо со словами: «Хватит тут вынюхивать, крыса», и больше ничего нового парень не узнаёт. 9 «А» и «Б» классы друг друга ненавидят. Серёжа Матвиенко втайне от всех после уроков курит за школой с Димкой Позовым. Если их классы узнают — будет драка стенка на стенку. Антон думает, что не будет драться за Серёжу, и потому никому ничего не рассказывает, когда видит их вместе за заброшкой, находящейся рядом со школой.       Арсений красиво одевается и выглядит всегда так, будто идёт на свидание. Это Антон наблюдает уже сам. Они почти каждый день одновременно выходят из квартир, чтоб пойти в школу. Арсений у него ничего не ведёт. И к лучшему, вряд ли этот пидор может научить чему-нибудь хорошему. Хотя Шаст всё равно учится на сплошные тройки и редкие четвёрки, маловероятно, что стало бы хуже.       У Арсения своя машина, мицубиши лансер 2008 года выпуска, чёрного цвета. Антон иногда даже завидует, когда этот пидор проезжает мимо него, выезжая со двора. Шаст же сорок минут идёт в школу пешком или же, если у него есть хоть какие-то карманные деньги, ездит на маршрутке. Проезд опять подорожал, поэтому чаще всё-таки ходит пешком.       Арсений никогда не водит домой женщин, но иногда водит парней, — об этом время от времени шепчутся сплетники в их подъезде, особенно часто тётя Маша с тётей Любой, живущие на первом этаже, они просто обожают обсуждать всё, что происходит в подъезде, и делают это нарочно громко, чтоб все желающие могли услышать. Они говорят, что Попов — точно гей, что мама Шастуна постоянно пьёт с разными мужчинами и бросила бедного сыночка на произвол судьбы, что надо бы позвонить в органы опеки, чтоб его забрали, что дед Ваня из тридцать шестой скоро умрёт от рака лёгких, что они будут вызывать милицию, если ещё хоть раз перед входом в подъезд будут пьяные потасовки. Они всегда говорят и никогда ничего не делают. Про органы опеки и милицию они угрожают уже лет пять, а дед Ваня умирает от своего рака уже больше трёх лет и всё никак не откинется. Иногда Антон думает, что они эти сплетни сами сочиняют, чтоб им было не скучно.       Антон без дела шатается по улицам ещё полдня, лишь бы не возвращаться туда, где ему некомфортно — домой. Он гуляет по паркам, сворачивает через дворы, шарится где-то за гаражами, стреляет у какого-то незнакомца сигарету, знакомится с такими же простыми парнями, как он сам, и они пару часов гоняют по крышам гаражей, пока какая-то вредная бабка не разгоняет их. Приходится свалить обратно в свой двор и обхаживать его по кругу. На улице ближе к вечеру холодает, он кутается в свою чёрную кофту и стучит зубами. Спустя двадцать минут всё-таки сдаётся и заходит в подъезд. Ужасно хочется поесть и заснуть в тишине.       В холодильнике валяется парочка полусгнивших овощей и две полуторные бутылки крепкого на вечер, в навесном шкафчике — манная крупа и лапша быстрого приготовления. Заварив свой ролтон, он уходит есть его в комнату.       Через полчаса в доме появляются незнакомые мужские голоса. Антон закатывает глаза и ругается матом себе под нос, лёжа в постели, натянув одеяло до подбородка. Не успел уснуть. Когда гул за стенкой становится громче, а мама заливается пьяным хохотом и пытается перекричать своих гостей, Шаст не выдерживает, подрывается с места, хватает из кармана зимней куртки, висящей на крючке рядом с дверью, помятую красную пачку «ротманса», спизженную на прошлой неделе с подоконника (видно, кто-то из дружков забыл своё добро), выхватывает из неё сигарету и, тихо прошмыгнув мимо кухни, откуда несёт табаком и пивом, выходит на лестничную клетку. Он хмуро осматривается и, не заметив ни одной живой души поблизости, чиркает колёсиком зажигалки и подпаливает кончик сигареты. Опираясь спиной на перила, ограждающие его от неминуемого падения вниз с высоты в несколько этажей, он смотрит себе под ноги. В квартире пидора тихо, как в гробу, а вот за его собственной дверью даже отсюда слышны громкие басистые голоса.       Спустя двадцать минут, из которых курил он только две, парень всё же возвращается обратно в свою комнату. Он подпирает ручку двери стулом, надеясь таким образом избежать нежеланных гостей и, накрывшись с головой одеялом, пробует уснуть.       В комнату начинают настойчиво стучать. — Тоха, иди поздоровайся! — знакомый мужской бас заставляет вздрогнуть. Этого мужика мама приводит домой уже не в первый раз, Шаст побаивается, как бы он не стал её хахалем на постоянной основе. — Отвали от пацана, пусть спит, — слышит он уже другой мужской голос, незнакомый ему. — Сыночек, тут Славик пришёл, выйди на минутку, — тянет мама. Антон чувствует себя, как в кошмаре. В дверь стучат без остановки, а потом сосед сверху начинает колотить по батарее чем-то металлическим, взывая к тишине. Шаст трусливо кусает губы. Ему всего шестнадцать, что все эти люди от него хотят? Он просто хотел лечь спать пораньше и проснуться, когда будет уже светло. Утром не страшно. — Да отъебись от него, — всё так же защищает его незнакомец. Голоса возвращаются на кухню, но тише не становятся. Опять ругаются. Лучше бы смеялись. Антон думает о том, что когда-то кого-то точно убьют в этой квартире в пьяном угаре. Может быть, даже его. Или маму. Он слышал много таких историй во дворах.       Убрав стул от двери, он вынимает всю пачку «ротманса», где осталось всего-то три сигареты, снова тихо прошмыгнув мимо кухни, где разгорается очередной конфликт, который он уже не в силах выслушивать, выходит на лестничную клетку, садится на пол, просунув ноги между прутьями, ограждающими лестницу, и закуривает.       Из квартиры напротив выходит Арсений. О нём Антон по-прежнему знает лишь то, что он учитель, а ещё пидор. Он смотрит, недовольно сощурив голубые глаза, и Шастун показательно фыркает, отвернувшись. — Я вызову ментов, если это будет продолжаться, — говорит брюнет, привалившись плечом к дверному косяку. На нём белая свободная футболка и серые пижамные штаны, а обут он в обычные синие тапочки. Наверное, он уже тоже лёг спать, но шум разбудил и его. — Не надо, — просит негромко Антон, уткнувшись лбом в железный прут и опустив вниз руку с зажатой сигаретой, и пепел с её кончика сыпется вниз — на далёкий первый этаж. — Назови хоть одну причину, — закатывает глаза Арсений. Шаст, затянувшись снова, выдыхает: — Меня забрать могут. Не хочу, — пожимает он плечами, взглянув на пидора. Тот хмурит свои чёрные брови и качает головой недовольно. — Они скоро вырубятся и так, — со знанием дела говорит пацан. Сверху снова стучат по трубе. От этого звука в голове пульсирует уже. «Бам, бам, бам» — прямо по вискам. Шаст морщится и думает о том, что то самое «прекрасное далёко» к нему жестоко. — Нет, они так будут ещё долго, — Арсений тоже опытный, он тут живёт с сентября, он тоже хорошо выучил, что если не разошлись до двенадцати — значит будут продолжать так до трёх-четырёх утра. — Ладно, вызывай, — всё-таки соглашается Антон, услышав, как голоса стали громче, и что-то стеклянное разбилось о стену. Блять, завтра придётся убирать осколки, — думает он, поморщившись, как от боли. Сигарета горчит, но он продолжает затягиваться. — А ты? — сочувственно интересуется брюнет. Шаст встаёт, отряхивается от пыли и застёгивает на себе кофту, которую и не снимал. — Погуляю до утра где-то, — отвечает он, пряча в карман почти пустую пачку сигарет. — Бред какой-то, — качает головой Арсений, словно вслух отвечая на собственные мысли. — У меня сегодня переночуешь. Заходи, — в приказном тоне добавляет он громче. — Я не буду с тобой этим заниматься, — фыркает недовольно парень, сразу же представляя себе все самые негативные варианты развития событий. — Что? — подавившись этой фразой, переспрашивает мужчина. — Ты же пидор, ну, по парням, типа, — морщится Антон. Ему не противно от этого даже, просто страшно как-то — переспать с мужиком. Он даже не до конца понимает, как это вообще происходит, но чувствует, что не хочет. — Я — гей, а пидор — это не ориентация, — говорит он наконец, выдержав паузу. — И прекрати выёбываться. Заходи, ты не в моём вкусе, — Антону даже немножко, самую малость, обидно за последнюю фразу. — Точно не изнасилуешь? — сужает глаза Антон, рассматривая брюнета перед собой, словно стараясь вычислить, каков процент вероятности такого исхода. — Дурашка, — фыркает Попов, разворачиваясь и уходя, но дверь оставляя открытой. Антон, помявшись у порога ещё пару минут, всё-таки заходит, тихо прикрывая её за собой. Он слышит, как Арсений по телефону вызывает ментов в другой комнате.       В квартире у пидора тепло и на удивление уютно. Ремонт здесь явно делали не сорок лет назад, не двадцать даже, а совсем недавно. На стенах не висят плётки и фаллосы, а кровать не завешана бордовыми балдахинами. Антону даже становится легче дышать. Кажется, этот Попов такой же человек, как и остальные. Только пидор. — Прими душ, если хочешь, спать будешь на диване, — командует Арсений, протягивая ему свежую футболку и пижамные штаны из своего гардероба. Антону дважды повторять не надо — он с удовольствием понежится в горячей воде перед сном.       Через полчаса приезжают менты — Антон слышит это по сиренам. Больше из его квартиры шум не доносится. Ему наконец-то спокойно спится на застеленном цветастым покрывалом диване.