Пособие о том, как взрастить принца

Все дни Хонджун всё меньше походил на самого себя, выпадая из реальности в любой неподходящий момент. Это выводило Сонхва из себя каждый раз, когда он видел ребёнка в таком подавленном состоянии. Не ясно, было ли это проявлением безграничной заботы, привязанности, которая проявлялась в тяжёлых ситуациях, или простейшая жалость. Но, как бы ему не хотелось это признавать, подобное безразличие и апатия хоть и волновали принца, однако это было удобно, удобно, когда под ногами никто не мешается и не отвлекает от раздумий. Неугомонный мальчик превратился в серую мышку. — Мы знакомы не так долго, — Чонхо уже минуту стоит в одной позе, обнимая Хонджуна так крепко, насколько вообще возможно. Маленькому принцу тяжело, но лучше уж он задохнется в объятиях друга, чем вновь окажется неизвестно где, ещё дальше от родного дома. — Но, поверь, этого времени сполна хватило. Я буду скучать. Родители Чонхо помогали загружать почти полную повозку, на которой придётся преодолеть очередной дальний путь. Даже с учётом того, что Ёсану удалось продать большую часть вещей, этого всё ещё было категорически мало. Паника накрывала старших с каждой мыслью о том, что денег не хватит. Ещё и повозка окажется перегружена ненужным хламом, но его просто необходимо везти с собой. Возможно, хотя бы там получится продать что-то подешевле, иначе скитаний по ночным мёрзлым улицам не избежать. — Мы ещё встретимся? — Хонджун мысленно понимал, что говорит что-то нереальное, но ему просто хочется услышать слова поддержки, пока чужие тёплые руки прижимают ближе к себе. — Скажи, что да. Соври, если потребуется. — Я не знаю, — честно ответил Чонхо. — Я не могу смотреть в будущее, но это не значит, что эта встреча окажется последней. — Тогда просто пообещай, — держась из последних сил, мальчик утыкался носом в часто вздымающуюся грудь, шмыгая чуть ли ни каждую секунду. Пятнадцатилетний Чонхо, по хорошему, должен был помогать взрослым переносить вещи, но вместо этого он мягко гладил по голове младшего, пытаясь хоть немного успокоить, но при этом не давая ложных надежд. — Обещаю. Хонджун высвободился из крепких объятий с большой неохотой. С чуть красными, почти сухими глазами, он вновь сел в самый конец транспорта, всерьёз настраиваясь измотать старших по полной, выдавить из них всю информацию, даже если это в конечном счёте испортит их отношения на какое-то время. — Я напишу тебе, — Хонджун последний раз обнял Чонхо, и в этот же момент, после короткого прощания остальных членов семей, повозка резко тронулась вперёд, стремительно набирая скорость. Мальчик тут же отвернулся, не желая наблюдать за тем, как отдаляется его первый и, возможно, единственный приятель в жизни. Ёсан удобно устроился рядом с Сонхва, который опять управлял лошадьми. Взор старшего был направлен строго на дорогу, словно его абсолютно не интересовало то, что сейчас произошло. В некотором роде, это было правдой. Куда больше он думал о будущем, которое далеко не казалось прекрасным. Лекарь, наоборот, бросал косые взгляды на Хонджуна, и в один момент он не удержался: — Плачешь? — Сейчас он ответит, что нет, даже если это так, — улыбнулся Сонхва, но Хонджун это оценил в более отрицательном ключе. — Нет, я никогда не плакал из-за таких мелочей, и не буду, — фыркнул маленький принц, укутываясь во всё то же одеяло, которое сопровождало его по дороге сюда. — Что это? Ножкой он ловко подцепил относительно тяжёлую корзинку, из которой в момент вывалилось ярко-красное яблоко, почти упавшее на дорогу, но ребёнок успел заблаговременно поймать его и сунуть обратно. — Фрукты? — Я ничего подобного не клал, — Ёсан уже почти полностью скрутился на месте, за что получил толчок в бок от Сонхва. — Кажется, нам оставили небольшой подарок, — растянув губы в улыбке, он выпрямился и с вопросом посмотрел на товарища, который буркнул себе что-то под нос. Пошарив рукой в корзине поглубже, Хонджун осторожно вынул свернутый в четыре раза клочок бумаги совсем маленького размера. Пергамент сложно поддавался из-за влажности от вымытых фруктов, поэтому записка с лёгкостью могла порваться на несколько частей. Подтверждением слов Ёсана о неком прощальном подарке служила надпись, оставленная Чонхо небрежным, но понятным почерком. «Мы ещё встретимся?» Точно такой же вопрос задал и Хонджун, который неловко усмехнулся, вспоминая минуты ранее. Бесспорно, его новый друг написал это до их встречи. Мальчик уткнулся лицом в колени, пытаясь перестать испытывать странную, но милую и приятную радость, приглушённо вздыхая, ведь у них в головах был один и тот же вопрос на момент расставания. В оставленном послании так же был адрес их дома. Какой же Хонджун дурак. Наобещал всего, что только мог, но не сообразил даже узнать место проживания, куда сдать письма. — Ты слишком счастливый, — лекарь сразу же заметил незримое свечение, исходящее от младшего Господина. — Прошу прощения… Смутившись, Ёсан совсем забыл, что перед ним всё ещё наследник престола, а не деревенский мальчик или брат. За это время он настолько привык обращаться неформально, что, узнай об этом королева, лёгкой смертью лекарь точно не отделался бы. Ему нужно начать вести дневник, в котором сможет подводить точный подсчёт, за какие поступки его обязательно лишат головы и сколько их вообще окажется. — Ты на протяжении месяца обращался с ним подобным образом, — внезапно заговорил Сонхва, до последнего молчавший. — Ничего не изменится, если Ёсан и дальше продолжит говорить так. Скрыв удивлённую, приятную ухмылку ладонью, лекарь уставился вперёд, не собираясь даже пытаться включиться в этот только что начавшийся диалог. — Как грубо, — нахмурился ребёнок, надкусывая, но так и не доедая, второе яблоко, которое оказалось кислее, чем первое. — Тебе не приходило в голову, что я мог предложить то же самое? — Ты ещё помнишь, что я старше? — Ёсану можно дерзить, а мне нет. Так получается? — спереди раздался смешок, который определённо поддерживал тонкое замечание Хонджуна, исходящий уж точно не от принца. Повозка перешла на неровную дорогу, а под колёса то и дело попадались то мелкие, то крупные камни. Всех троих сильно трясло, но самому младшему из всех от этого становилось только веселее, в то время как двое старших старались удержать внутри себя ругательства, почти вырывающиеся наружу. — Сверни тут налево, — указал Ёсан, и кучер, даже не задумываясь, последовал указанию. — Я узнал про дорогу от местных жителей. По правой стороне путь ещё хуже да и дольше в разы, но он почему-то пользуется популярностью у путников. Хонджун почти начал предложение, собираясь высказаться о моментальной реакции Сонхва на Ёсана, но остановился, решая не озвучивать свои мысли, а лишь издать негромкое хихиканье куда-то в сторону. Этого необоснованного поведения не заметил ни Сонхва, ни Ёсан, зато Хонджун подмечает всё. После двух коротких остановок, солнце почти село за горизонт, а поблизости так и не оказалось ни одного места, которое хотя бы отдалённо могло напоминать безопасный ночлег. Мало того, что им, по всей видимости, придётся спать под открытым небом, о чём с самого начала предупреждал Ёсан, так ещё и Хонджун не унимался и докучал вопросами о том, что их ждёт и куда они направляются. Мальчик серьёзно взял дело в свои руки, и Сонхва знает, что тот не остановится, пока не получит правду. Или ложь, прикрытую правдой. В любом случае, он может понять его негодование, но пока просто предположить не может, как объяснить одиннадцатилетнему ребёнку, что его друга и родной дом тот увидел в последний раз. — Всё, тормозим, — лошади остановились, и Сонхва уставился бездумными глазами прямо на Ёсана, отчего тому стало не по себе, будто бы он натворил что-то отвратительное. — Мы же не приехали ещё, верно? — спрыгнул с транспорта молодой принц. В ответ он ничего не получил, но догадаться было несложно. Оба взрослых опять о чём-то переговаривали между собой, но на этот раз Хонджуну это не казалось милым. Он настойчиво ступил к ним и как бы разделил парочку собой на две половины. — Вы в курсе, что я вообще существую? — он не знал, на кого смотреть, но Ёсаном было легче эмоционально манипулировать, поэтому его жалостливый взгляд полетел прямо в глаза слуги. — Я уже говорил, чтобы вы перестали меня ни во что не ставить! Сейчас я с вами, и я обязан знать хотя бы наш путь. Неужели так сложно произнести одно простейшее слово, тем самым избавить от всех опасений, которые я себе надумал, — про любопытство ребёнок промолчал. — Складывается ощущение, что если я пропаду или сбегу, вы двое даже не заметите. «Мы должны все рассказать…» «Вот ведь мелкий засранец!» Ёсан бережно погладил его по плечу, пока Сонхва сверлил взглядом обоих. — Ложись спать, нам придётся караулить ночью, а утром мы попытаемся всё или частично объяснить, — он присел на корточки и заглянул в детское лицо. — Мы с вами договорились, Господин? — Никакого утра, я ясно дал понять. Еле сдерживая злой оскал, Ёсан неуклюже поднялся и выпрямился, отряхивая штанину, хотя даже не вставал на колени. — Ваше высочество, не хотите прогуляться на пять минут? — почти сквозь зубы процедил Ёсан. — Пойдёмте, тут недалеко будет обрыв, зато какой вид! Хонджун почти готов был засмеяться во весь голос, но послушно последовал обратно в повозку, укутываясь в тёплое одеяло и зажимая его между ног. — Обрыв, значит, — повторил Сонхва, словно убеждаясь, что правильно понял намёк. — Это не угроза, но вполне возможно, что в итоге именно в неё всё и перерастёт, если ты опять будешь наступать на те же грабли и не уметь держать себя в руках, — лекарь говорил шёпотом, но даже его шёпот звучал громче любого крика, что неимоверно пугает и одновременно восхищает. — Там реально сзади, пройдя чуть дальше за кусты, есть обрыв с невероятным обзором, по словам матери Чонхо. Я хочу в первую очередь поговорить, а лишь потом скинуть тебя с него. Гробовая тишина вокруг них и редкое далёкое щебетание птиц смешались, но ни одного человеческого звука так и не последовало. Лекарь хотел уже было извиниться, но Сонхва начал первым. — Я слишком многое тебе позволяю, — развернувшись, он направился в указанную помощником сторону, не смотря назад. Как часто он произносил эту фразу и сколько ещё произнесет? — Я не… — замявшись, Ёсан вдруг осознал, что сказал лишнего. Решив, что пойдёт позади, краснолицый от неловкости парень даже не заметил, что впереди идущий человек прячет довольную, победную, но в то же время виноватую улыбку. Повозка, оставленная вместе с Хонджуном, доставляла неудобства. Она, вроде бы, была достаточно рядом, в поле зрения, но Сонхва каждую секунду оборачивался назад, переживая от каждого шороха, звучащего позади, а ведь он ещё Ёсана считал параноиком. Сидя почти на самом краю, оба ждали, что кто-то начнёт разговор за него самого. Солнце уже почти полностью скрылось, они умудрились пропустить закат, но в полумраке, к удивлению, сиделось вполне комфортно. Лишь боязно слегка, что сзади мог кто-то подкрасться и толкнуть вперёд, но принц так часто оглядывался на спальное место Хонджуна, что физически невозможно было остаться незамеченными при таком раскладе. — Так непривычно, знаешь, странно, что ли, — сделал первый шаг Ёсан. — Мы сидим тут, а где-то сотнями километров к югу идёт война. — Уже не идёт, — от сказанных лишних слов Сонхва машинально стукнул кулаком про промёрзлой земле. — Я просил тебя не вспоминать это. — Я тоже много о чём просил тебя. Слушался ли ты меня? — Если это принесёт нам вред, я никогда не послушаю тебя, — обрыв был почти под ногами, Сонхва хотел пододвинуться ближе, но не смог. — Разве я когда-то стремился к худшему для нас? Невозмутимость, с которой сидел Сонхва, на долю секунды спала. Было видно, что он хочет что-то добавить, объясниться, но терпел и сдерживал слова внутри. Ёсан лукаво посмотрел на него, опираясь одной рукой назад, вполоборота смотря из-подо лба. Требовательный взгляд, просящий без лишних слов закончить мысль. — Если это принесёт тебе вред, я никогда не послушаюсь, — на одном дыхании вытянул из себя Сонхва. Горящие глаза тут же потухли, смелая ухмылка сползла с лица, а брови в удивлении поднялись вверх. Если бы парень стоял на ногах, с большой вероятностью он бы тут же рухнул на землю, падая на колени из-за ослабевшего тела. Неизвестная ранее напряжённость расплылась по всему телу Сонхва. Он придвинулся ближе, внимательно наблюдая за Ёсаном, словно, увидь он хоть толику сомнения в выражении лекаря, это послужило бы для него красным запретным светом, но парень всё ещё не двигался, лишь удивлённо ждал на месте. В каком-то роде это придало уверенности, и Сонхва сократил расстояние ещё сильнее, не останавливаясь до того момента, пока лицо приятеля не оказалось непозволительно, но так заманчиво близко. Настолько близко, что их дыхание отдавалось на коже друг друга. Хотелось спросить, не против ли Ёсан, чтобы он продолжил, но это лишь всё испортит. И пока младший бездействует, Сонхва коротко придвинулся вперёд, нежно соприкасаясь искусанными, пересохшими губами с чужими. Приятный узел завязался внизу живота лишь от простого, непримечательного касания, и он даже боится представить, что случится с его телом, если углубить поцелуй. Ёсан опомнился только в тот момент, когда горячая ладонь накрыла его щеку, заметно сжимая, ведь Сонхва боится ничуть не меньше его. Замерев, он не знал, нужно ли переместить куда-то руки, то неловко поднимая их вверх, собираясь ответно положить их на острые скулы, или опустить на тыльную сторону шеи, где виднелись тонкие вены. Переживая и все ещё не понимая всей ситуации, его руки как-то по-глупому замерли в воздухе, но Сонхва переместил их на свои плечи, тут же почувствовав сильную хватку. Утешением служило лишь осознание того, что ни один из них не опытнее другого. Оба наглым и непонятным образом украли первые поцелуи друг друга. Взяв инициативу на себя, Сонхва позволил привыкнуть к аккуратным и совершенно невесомым движениям, затем к языку, который как бы самовольно прошёлся по нижней губе. Никакой пошлости, которая была и не нужна, лишь лёгкое возбуждение возрастало с необычайной силой. Ёсан привык к губам Сонхва на своих за эти секунды настолько, что, сам того не замечая, перенимал всё на себя, позволив экспериментировать. Они учились прямо сейчас, разрешая другому пробовать что-то новое, забыв про время и место. Отстраниться пришлось одновременно, когда эффект затуманенного разума прошёл, а к обоим начало приходить осознание того, что они делают. Хлопая ресницами, Ёсан ждал пояснений, но ещё больше он хотел дождаться объяснений от самого себя, ведь он по собственной воле ответил на поцелуй. — Не знаю, что ты хочешь услышать от меня сейчас, но я и сам не представляю, как объяснить это, — отодвинувшись, Сонхва заметил, что вокруг как-то неестественно посветлело. Из-за закрытых глаз они быстрее привыкли к тёмной обстановке. — Не уверен, подходящий ли момент, но ты собирался со мной о чём-то поговорить, а потом скинуть с обрыва, если надумаешь. Не удержавшись от накопленных эмоций, которые не получилось полностью выпустить в поцелуй, Ёсан засмеялся, не стараясь прикрыть рот ладонью, как делал это раньше. — Абсолютно неудачный момент, — пришёл в себя лекарь. — Однако нет, я просто хотел попросить тебя быть помягче с Хонджуном. Как я уже говорил, он ребёнок, но этот ребёнок проходит через многое, и мы единственная его опора и поддержка, в которую он верит. Что-что, а его надежду нам терять нельзя, именно поэтому нужно решить, что расскажем, а о чём умолчим. Разговор, к большому удивлению, прошёл без напряжённости и неловкости, будто бы ничего вовсе и не было. Из повозки уже давно не доносилось никаких звуков, но, если подойти ближе и задержать дыхание, можно уловить дыхание уже спящего Хонджуна. За этот день произошло слишком многое, и измотанный организм ребёнка просто не выдержал. — Надо разжечь костёр, — Сонхва сбросил груду ломких, сухих веток, найденных по дороге, воедино. — Утро наступит ещё не скоро.