Грешник

Россия лежал в своей кровати, с головой накрывшись одеялом. Его глаза были закрыты, но даже это не спасло от яркого солнечного света. Природа праздновала приход весны. И её радостное настроение никак не сочеталось с вечно моросящим противным дождём, навеки поселившимся в душе России. Он не хотел вставать с кровати, хоть и видел в этом необходимость. По правде говоря, это единственное что было ему нужно. Лучи солнца, попав на осколки на полу, заискрились болотно-зелёным светом. Дверь в комнату была плотно закрыта из-за прогрессирующей паранои России. Ему всегда казалось, что за ним наблюдают. Может быть, так оно и было. Но человека в его состоянии уже не интересуют такие мелочи. По правде говоря, их вообще ничего не интересует. В этой гнилой трёшке, находящейся где-то между лесом и бандитским районом Россия прожил всю свою жизнь. Ещё три года назад здесь слышался смех. Но всё хорошее, как известно, имеет свойство обрываться в самый неожиданный момент. Россия до сих пор помнил день, когда его отец не вернулся вечером с работы. И завертелось... Похороны, поминки, слёзы. В то время совершеннолетних осталось двое - Россия и его брат Казахстан, которому на тот момент было двадцать. Он был старше России на два года. Украина, девчонка явно не с самым приятным характером, тогда немного не доросла до восемнадцати. Ещё была Беларусь. Она была доброй и отзывчивой, но, казалось, эта ночь сломала в ней что-то. И не только в ней. После смерти отца России начало казаться, что СССР был единственным, кто связывал его с братом и сёстрами. После похорон Казах оформил опекунство над Беларусью и уехал в неизвестном направлении. Украине на тот момент уже исполнилось восемнадцать. Она переехала к своему парню Канаде. И Россия остался один. В доме где кроме него обитали призрачные воспоминания о былом счастье, царившем в этой каморке. На смену запаху блинов, которые СССР готовил своим детям каждые выходные пришла отвратительная вонь от перегара. С каждым днём России было всё хуже, попытки встать на ноги снова и снова заканчивались неудачей. А он гадко смеялся над собой со стороны. Убожество. Все как-то переживают смерть близких идут дальше. А он застрял в этой меланхолии на всю оставшуюся жалкую жизнь. Тогда Федерация кое-как нашёл себе работу. Он неофициально устроился в дешёвый бар на другом конце города. Сказать что зарплата была маленькой - ничего не сказать. Её едва хватало на оплату квартиры, что уж там говорить про еду. России пришлось устроиться на подработку в том же баре. В итоге его будни выглядели так: в девять утра он уже стоял за барной стойкой, где ему предстояло провести весь день, вплоть до последнего посетителя. После чего он мыл пол и протирал столики, относил на кухню грязную посуду, иногда мыл её, и, уставший и грязный плёлся в свою нору. Но недавно владелец бара умер, и заведение закрылось. Россия остался без работы. Ему нечем было расплачиваться за квартиру и еду. Вчера, перед тем как напиться, он отнёс в скупку свою старенькую мобилу. Ему всё равно нескем было общаться - его родные не звонили ему с того самого дня, как уехали из этой квартиры. Так что в его случае телефон - вещь бесполезная. Депрессия стала верным союзником России на долгие-долгие годы. Негласно, конечно, ибо он не был в состоянии поставить себе диагноз. Однако это было больше, чем плохое настроение. Россию не интересовал мир в целом. Он не был заинтересован в своём благополучии, как все состоявшиеся люди. Он утратил себя как личность. У него осталось только тело, которым он почти не пользовался, предпочитая травить его огромным количеством алкоголя. Пустая оболочка, не более. Россия не мог страдать постоянно, это очень утомляло. В основном он лишил себя эмоций, и лишь иногда, садясь ночью на подоконник, позволял себе часами лить слёзы. Природная необходимость. Так ему казалось, что он сделал для себя всё что мог. Без остатка отдался этой боли. Иногда так оно и было. В целом, Россия не мог ничего о себе сказать. Все принципы и мораль остались в прошлом. Он - изменчивая тёмная масса. Очень ветренная и непостоянная. У него напрочь стёрлись все границы, и это местами его угнетало. У него не было мнения. Не было единой точки зрения ни в одном вопросе. Сегодня он видит так, а завтра та же самая ситуация покажется ему совсем другой. Но это лишь в том случае, если он найдёт в себе силы серьёзно думать о чём-либо. Россию не интересовало, что хорошо а что плохо. Где правда, а где ложь. Во всем этом нет смысла, потому что сам Русский давно отказался от этих понятий. Нет хороших и плохих. Есть просто люди. А у людей есть хорошие и плохие черты. Сам Россия характеризовал себя как совокупность всех семи смертных грехов. Горделивый, как Ларра из рассказа старухи Изергиль, ленивый как Манилов из "Мёртвых душ", раб своего безудержного гнева, как Дарья Салтыкова. Вся его жизнь - мрачная картина Тарантино. Россия хотел бы назвать её психушкой, но в его палате всегда было совершенно тихо. Никто сюда не заходил. Психбольница - это тюрьма для тех, чьи взгляды и мышление слишком резко отличаются от других. Выходят за рамки нормы. Но кто, чёрт возьми, установил эти границы? Наверное, у России есть и хорошие стороны, но он предпочитал не замечать их, чтобы потом не мучиться с совестью. "В чём смысл жизни?" - иногда спрашивал он себя, но никогда не мог дать себе ответ. "Живи каждый день, как последний"; "проживи своё время так, чтобы было кому прийти на твою могилу"; "люби и будь любимым" - всё это не то. Слишком банально и поверхностно. А что, если смыла просто нет? Ради чего бы ты не жил, всё когда-нибудь кончится. А жить моментом России казалось слишком мелким и недостойным. Сегодня должна была прийти хозяйка этой квартиры и выселить его. Одна мысль о том что уже сегодня он станет бездомным заставляла Россию биться в истерике. У него не было друзей, у которых можно пожить. Не было семьи, к которой можно обратиться за помощью. И у него не было ни копейки денег. Он пролетел по всем трём пунктам и совсем скоро окажется на улице. "Бомж - звучит отвратительно" - думал русский. Не удивительно, особенно если учесть, что это слово ассоциировалось у него с грязными пьяными мужиками, от которых нормальных людей наизнанку выворачивало, стоило этим бездомным отыскать мелкую купюру и явиться с ней в супермаркет за дешёвой бутылкой. С трудом превозмогая головную боль Россия медленно сел на кровати. - Что мне делать..? - спросил он у себя, и в его интонации отразилось всё горе. Он часто говорил сам с собой, очень надеясь, что подобные монологи не являются признаками шизофрении. - Видимо время собирать вещи. Россия просидел на кровати несколько минут, тщетно пытаясь прийти в себя. Осознав, что, дабы восстановить силы, ему надо как минимум поесть и поспать, чего он себе сейчас позволить явно не мог, он решил покинуть этот дом как можно скорее. Вещей у него было немного, но он постарался взять с собой как можно больше. По окончанию работы у двери появился маленький дорожный чемодан и огромный походный рюкзак. Еле переставляя ноги Россия с рюкзаком на плече вышел из комнаты, волоча за собой чемодан. Россия не отрывал взгляд от пола. Он не хотел, чтобы кто-то видел его слёзы. Но ведь здесь никого нет? Нет, есть. Здесь явно есть кто-то кроме России. Может, это нечто нематериальное. Возможно, злое. Но в таком случае они с Россией одного поля ягоды. В этой квартире он провёл лучшие моменты жизни. Эти стены, насквозь пропитанные воспоминаниями - всё что у него осталось. Вернее, теперь у него не было и этого. Сейчас была только тьма, без единого лучика света, и осознавать это было как никогда тяжело. Россия отвернулся, дабы в последний раз взглянуть на потрёпанную квартирку в которой вырос он, его брат и сёстры. В которой в своё время не умолкая звучал смех. Здесь прошло так много весёлых праздников... Как несправедливо, что на его жизнь повлияло только последнее, страшное мероприятие - поминки его отца. Подойдя к входной двери Росс хотел было попрощаться, как это делают воспитанные люди. С кем - знал только он, хоть и понимал, что не получит в ответ взаимной любезности. Но внезапно появившийся ком в горле заставил его промолчать. Хотелось забыть обо всём и выть в голос от горя и страха. "Нет, нельзя. Пацаны не плачут. Не здесь. Не сейчас" Русский переступил порог теперь уже чужого дома. Спускаясь по лестнице, ведь лифта в этом доме не было, он мысленно просматривал все варианты ночлега. Голова раскалывалась. С каждым шагом думать становилось всё сложнее. Но вот он вышел на улицу. Прохладный ветер помог привести себя в чувство. Совсем немного, но от этого стало легче. Спуск по лестнице составил не больше минуты однако этого времени было достаточно чтобы осознать - Росс не пойдёт на помойку. Нет. Кроме себя самого у него теперь ничего не осталось. Значит, и жить он будет только для себя. Он не бездомный, и тем более не бомж. Отныне он дворовый. Да, это определённо звучит лучше. Теперь надо определиться с ночлегом. На ум шло только одно. Прямо за домом начинался лес. Насколько правдивы Google карты Росс не знал, однако, если верить им, то лес был протяженностью в несколько десятков километров. Россия решил, что пойдет туда. И пошёл. Деваться ему было некуда, помойка - позор, а деревья хотя бы от ветра защищают. И от посторонних глаз. Поначалу лес был редким. Потом всё гуще, а на протяжении первого километра тут и там встречались россыпи использованного угля, старые мангалы и конечно же горы мусора. Вскоре вся эта грязь перестала мозолить Россу глаза. Последствия пикников остались позади, лес начал сгущаться. Между тем начало темнеть. Росс был в отчаянии. За последние пол часа он так и не нашёл подходящего места. Сейчас, больше очередной панической атаки он боялся провести ночь под открытым небом в лесу. Но внезапно ему повезло. Огромное дерево, некогда возвышавшееся над остальными сейчас лежало на земле. Поскольку дуб вырвало с корнем, то где-то под его корнями образовалось большое прикрытое сверху углубление, образующее некую землянку. Радоваться не было сил. Росс просто наспех достал из чемодана все одеяла и простыни, взятые им несколько часов назад из бывшего дома. Спустя двадцать минут углубление стало похоже на домик, который каждый человек когда-то в детстве сооружал из одеял и подушек. "Надо будет сделать лаз поу́же" - устало, но с неким азартом подумал Русский. Он залез в свой новый импровизированный дом. Или не импровизированный? Может, он правда сможет жить тут? Сейчас это не важно. Сейчас надо просто как следует выспаться, остальное будет понятно утром. Перед тем, как провалиться в беспокойный сон, в голове пронеслась мысль: "Теперь я дворовый..."