Дорога Наугад

Ллойд с тоской глянул на полку с алкоголем. – Я вам не продам, – отрезала продавщица, проследив за его взглядом. Ллойд вздохнул со всей возможной тоской и порылся в кармане. – Я вам доплачу. – А я жить хочу. Спившихся героев нам не хватало… Продавщица явно принадлежала к тому типу тётушек, которые чрезвычайно активно переживают за других и не замечают собственных ошибок. Стремятся к идеалу в себе и в мире, давят родственников своими правилами… ну и далее по списку. Ллойд хотел спросить, с чего она вообще взяла, что он обязательно сопьётся. Потом зацепил своё отражение в блестящей витрине и усмехнулся. Не осуждайте человека за то, что он выглядит почти как наркоман. Интересно, когда он в последний раз спал нормально? Не то чтобы он хотел выспаться, ему просто было интересно. За своей жизнью он давно наблюдал со стороны. Такой плохонький трешовый боевичок с дешёвой драмой, но скрасить жизнь пойдёт. Он уже давно не хотел обычной человеческой жизни, давно понял, что он для такого не годен. Да и повседневку смотреть скучнее, чем боевик. Стрижи, кажется, почти не могут сидеть, только летают. Вот и Ллойд – этакий стриж, для которого мирная жизнь превращается в муку. Пустое время, которое совершенно нечем заполнить. Лучше бы опять слышать сирены, бежать куда-то, едва не свалиться с крыши, получить ранение, драться, игнорируя боль. Вот это он умеет, вот это у него хорошо получается. Разбить кому-нибудь морду, закружиться в кислотном вихре и сжечь к чертям кусок чьего-то тела. Больше всего он не любил побеждать и уходить с поля боя. Вне войны с какой-то очередной дрянью Ллойда больше не существовало, был только какой-то неудачник, который, пожалуй, действительно хотел спиться. Когда Морро вселился в него, то на спор залил в тушку Ллойда какое-то пойло. Ллойд так и не выяснил, что это вообще было, но тогда он просто исчез на какое-то время. Выпал из собственного сознания, окончательно перестал удерживать управление, позволив Морро быть трезвым водителем. Потом вообще выключился, и его надолго не стало. После этого, правда, стало плохо, из-за чего Ллойд даже достучаться до управления и попытался дотянуться до Кая, чтобы испортить настроение и ему и не страдать в одиночестве. Но не существовать ему понравилось. Вот бы он был роботом и мог выключаться от битвы до битвы, появляться только тогда, когда непосредственно от него что-то требуется, а всё остальное время не существовать. Быть человеком тяжело, Ллойд. Быть машиной для убийств того, что не одобряет правительство, намного легче. Он столько раз спасал их задницы, в конце концов, он имеет право не строить из себя человека, который давно умер?! Где тот ребёнок, который пристрочил к старому спортивному костюму плащ и гордо называл себя сыном Гармадона, пожёвывая ворованные конфеты? Кажется, навернулся с лестницы, прокатился до самого нижнего этажа, переломал руки, ноги и рёбра, разбил голову, не получил медицинской помощи и сдох. И Ллойду даже не было жалко, он не хотел тащить наверх его конфетный груз. Без него идти стало легче, теперь Ллойд держал в руках всего одну-единственную вещь – оружие. Оно было всего лишь тяжелее всех конфет в мире и давило немножко сильнее тысяч взглядов, ждущих, пока он всех их спасёт. Он будет нести его столько, сколько потребуется другим. Ву, например. Или отцу. Или команде. В общем-то всё равно, потому что Ллойд всё равно больше ничего не умеет. Он – страж света, стриж света, карательная сила добра, кулак, который должен задушить вселенского злого змея. А у кулака нет своего разума, друзей и семьи. Даже сердца нет. Есть кости, мышцы и оружие. На вершине небоскрёба ждёт вселенский змей, он ракеты больше и крапивы злей. Змею сломай шею сломанной рукой, будешь наш любимый, будешь наш герой. Планы Борга по обеспечению ниндзя только здоровой пищей доходят до того, что он собрался ввести для них продуктовые талоны, чтобы не жрали ничего потенциально вредного, не болели и жили до девяноста лет. Боргу невыгодно создавать армию, одного хорошо вооружённого отряда мастеров вполне достаточно для его нужд. Замечательный умный дядька. Продуманный. Купил весь остров, купил правительство и даже самих ниндзя. Не так давно, не так давно Ллойд обнаружил у себя клеймо на шее. Не так давно, не так давно он дрых под наркозом после серьёзного ранения, пока его латали ниндроиды Борга. А теперь он проснулся, и внизу шеи – и не разглядишь ещё, хитро! – логотипчик Борг Индастриал. Продуманный дядька, ничего не скажешь. Хотя, может, клеймо появилось там и раньше. Да и какая, в общем-то, разница, если ниндзя стали практически собственностью Борга уже несколько лет назад? Никто ничего не говорит, но все всё понимают. Или Ву и Ллойд понимают, что вероятнее, а остальным всё равно. Ллойд не стал говорить про клеймо друзьям, какая, в конце концов, разница? Да и они свои уже нашли, наверное. Ллойд вот своё обнаружил при расковыривании прыщей, может, и ниндзя ковыряются, кто их знает? – Возьмите яблочный сок, вкусный, по акции, сама детям домой такой взяла, – лениво проговорила продавщица, вырывая Ллойда из потока мыслей. – Ага, яблочный, – парень двинулся к полке с соками. Бороться с продавщицей у него желания не было. Как и с контролем дяди Борга, в общем-то. Когда ты несёшь оружие, способное уничтожить мир, сил думать и действовать не по приказу свыше не остаётся. Сок так сок. Акционные ценники заманчиво желтели и сияли выгодой. Яблочный Ллойд не любил, как и мультифрукт, в общем-то. Он считал себя человеком на любителя со вкусами любителя, поэтому предпочитал либо морковный, либо томатный. Первый ниндзя обзывали детским питанием, второй – кровью, которую Ллойд доливает в свою бледную тушу. Ради этих соков пришлось присесть на корточки, на средние полки эту незаслуженно недооценённую пищу богов не ставили. Шууууууууу. Стрела вонзилась в пакет с вишнёвым соком чуть выше головы Ллойда, пакет как-то жалобно свистнул и начал истекать кровью… соком то есть. – Промазал, лошара! – крикнул Ллойд и скачком закатился за стеллаж с пивом. Продавщица завизжала неожиданно высоко и так громко, что у Ллойда затрещало в голове. Надо убираться отсюда, а то счёт за испорченные продукты повесят на ниндзя, и Борг опять будет ругаться. Рядом с кассой было приоткрытое окно, из которого, похоже, и стреляли. Оно, как водится в Ниндзяго, было не застеклено, а забито тонкими каменными пластинами, которые пропускали солнечный свет, но не давали увидеть то, что происходит внутри или снаружи. А в приоткрытой форточке зияла только темнота. И какому придурку придёт в голову расстреливать Ллойда в магазине, да ещё и через окно?! С другой стороны, форточка образовывала что-то вроде бойницы, а торговый зал с такой высоты неплохо простреливается, если мишень будет ходить по нему в полный рост. Продавщица это тоже поняла и схоронилась, улёгшись на пол за кассой. Впрочем, визжать она не перестала. Ллойд воспользовался тем, что она его не видит, а его собственная совесть крепко спит, и набил внутренние карманы куртки банками с пивом. Всё равно тут в ближайшие минуты всё разнесут так, что определить кражу будет невозможно. Тут должен быть чёрный ход, из которого надо успеть выскочить – если там не дежурит ещё один головорез. Ллойд тихонько пополз между полками, параллельно думая о том, что магазин – чертовски небезопасное в случае пожара место. Двери главного входа – автоматические, если их заблокирует – сгорит народ, сгорит… Если бы его хотели убить, было бы логичнее заблокировать двери и поджечь магазин. И всё. Ллойд швырнул банку с консервами в противоположную своему движению сторону, чтобы отвлечь лучника и перекатиться за следующий стеллаж. Пшш. Продавщица наконец додумалась выключить свет. Теперь лучник мог ориентироваться только на звук, и двигаться Ллойду стало проще. Продолжая швыряться и шуметь продуктами, отвлекая стрелка, он без особых проблем добрался до входа на склад. Дверь была приоткрыта, и Ллойд червячком заполз внутрь. Теперь осталось всего ничего – вооружиться чем-нибудь, отвлечь внимание второго головореза, если он есть, выбраться наружу и набить плохим парням морду. Во-вторых, потому, что Ллойд должен быть победителем ещё одного проявления зла, а не беглецом. Во-первых, потому, что от битья морд он испытывает какое-то удовольствие. В конце концов, он больше ничего не умеет. Ллойд пошарил глазами по баррикадам из шкафов и коробок, ища форму какого-нибудь работника, чтобы сделать болванку и переиграть и уничтожить врага. Но вместо формы увидел Его. То есть нет, это был не какой-то очередной злодей, которого Ллойд совсем не ожидал увидеть. Наоборот, парень был более чем готов к тому, чтобы встретить Пайтора или кого-нибудь из работников Чена. Да даже Оверлорда он и то больше был готов увидеть. Или свою злую копию, ну мало ли, всякое бывает. Жаль, что это было что-то другое. Что? Ллойд попробовал себе объяснить, чтобы понять, как бить Ему морду и есть ли морда у Него вообще. Ты живёшь и забываешь о том, что в каждом предмете есть собственная память и собственный дух. Каждый раздавленный тобой жук ненавидит тебя, его судьба и его память объединяются с лугом, на котором он жил. Смерти образуют гиблые места, и постепенно им становится всё равно, кого ненавидеть. Прогнившие пятна на трупе, которые ещё и ползать умеют. И подниматься в форме чего угодно могут. Всё могут. Как плесень, как паутина гнили, они оплетают твой мирок, и тебе уже некуда податься, чтобы не навлечь на себя их гнев. Какая-то гиблень, созданная из плохой энергии. Гнусище. Оплеснина. Тошнилово. Трупылёво, блин. В глубине души Ллойд понимал, что это определение не совсем и даже совсем не верное, но докапываться до истины времени сейчас не было. Оплеснина и оплеснина. Умеешь давать правильные определения – будешь долго жить, будет, что написать в ветхом свитке для потомков, которые тоже хотят рвать себе задницу во благо Ниндзяго. Оплеснина был похож на паутину, которая образуется на сгнивших отходах. Такой же лёгкий, дырявчатый и отвратительный, он затянул собой весь склад. Воняло тухлыми овощами. Было бы забавно, если бы оплеснина образовалась из-за недобросовестности работников магазина. Тогда его можно было бы просто сжечь. Хотя, может, и сейчас можно?.. Ллойда не тошнило, в конце концов, он видел и не такое. Его просто драло. Как боль в горле, только по всему телу. Ну так, немного. Парень на всякий случай проверил – нет ли под ним плесени? Зря надеялся, что нет, белые нитки затянули его по колено. Причём Ллойд с каким-то спокойствием понял, что они, похоже, были там всегда. Не то чтобы он не боялся. Не, мурашками он покрылся во всех возможных и невозможных местах, дрожал, как замёрзшая собака, и даже зубами стучал. Волосы, судя по ощущениям, по всему телу поднялись дыбом, даже на голове. Но Ллойд старался игнорировать страх, ему это всё равно не поможет. Чтобы быть эффективной машиной для убийств, ой, то есть Зелёным Ниндзя, надо, знаете ли, научиться отодвигать свои чувства на второй план. И тут речь даже не о любви, привязанности и прочих незначительных помехах, построенных на жалости к себе, а об обычном чувстве опасности, которое помимо воли хозяина приготовило тело Ллойда к бегству. Из-за этого ноги у него ходили ходуном и тряслись, это было даже смешно. Ллойд попытался засмеяться и захлебнулся слюнями, потому что оплеснина заговорила. Ну как заговорила? Как разговаривает паутинка на гниющем… ладно. Зашевелилась под действием выделяющихся из трупа газов, приподнялась, тихонько зашептала. – Новый бог должен умереть, – сказал Он. Ллойд бы хотел не понять, о чём плесень толкует, но, к сожалению, понял. Вот всегда так. Что уж поделать, их мирок долго не протянет без божества. Кто-то должен разгребать накопившийся здесь бардак и выжигать спорынью. Саморегуляция мира – бред, самоуничтожение – цель действий всего, что может барахтаться. Чтобы сохранить баланс, нужен строгий контроль. Новый бог рано или поздно откуда-нибудь да вылезет – с неба там свалится, из камня вылупится. Ну или выкупит себе весь остров, всю воду и весь воздух. Про нового бога знали только Ллойд, Ву и Мисако. И Ллойд ставил на Борга. Хороший, умный, грамотный дядька, зарегулирует Ниндзяго товарно-денежными отношениями до смерти, а потом и по остальным мирам пройдётся. А со злодеями даже драться не придётся – он либо их купит, либо купит тех, кто будет драться со злом вместо него. – Тебе никто ничё не должен, – проговорил Ллойд, с трудом разжимая зубы. Горло ужасно саднило. Что может быть противнее, чем разговаривать с больным горлом? Если новый бог уже родился, он всё равно не знает о том, что он бог. И защищаться не будет. Поэтому это должен сделать Ллойд – может, ещё и ниндзя прицепом. Никто больше этой фигнёй заниматься не будет. У людей в Ниндзяго чудесный менталитет: если их что-то не устраивает, они либо подчиняются, либо просто уходят. Народец бедный, пожитки в лодочки собрали и умотали на соседние острова. Им лучше признать себя недееспособными и принять свою смерть, чем начать бороться. Прими судьбу свою, блин. И только семеро лохов, крича врагу в лицо «Ниндзя-го!», весь мир спасли от зла оков, набили морду кракозябре. Как обычно. Знать бы ещё, что оплеснине бить: ничего, хотя бы отдалённо напоминающего голову, у неё не наблюдалось. – Хочешь бороться за нового бога, но за себя ведь не хочешь. Паутинка затряслась. Оплеснина смеялась. – Нас аж семь штук, сдохну я – найдут замену. От этой фразы у Ллойда внутри ничего не ёкнуло, он давно это знает. Пушечное мясо по имени Ллойд с меткой Борг Индастриал. Как снаряд для орудия с отметкой. Если где-нибудь найдёте это мясо, сообщите Боргу. Если не сможете сообщить, похороните его в земле, пожалуйста. Тело бьёт крупная дрожь. Хочешь бежать, кусок мяса? Сначала сожги оплеснину, и хватит трястись. Хватит! Плесень добралась уже почти до пояса. Неужели придётся устроить самосожжение?! До Ллойда наконец дошли простота и ужас плана оплеснины – просто заползти на него и заставить поджечь себя. Вот так вот и ловят самых великих мастеров в мире, вот так вот… – Пусть ищут, – прошипел Он. Оплеснина была уверена, что Ллойд таки себя пожалеет. Но он не пожалел. Убей врага, подорви себя, отдай долг родине, хоть ничего в долг и не брал. Ты же Зелёный ниндзя, ты должен делать такие штуки. И Ллойд сделал – даже не потому, что он такой уж ответственный и хочет быть истинным ниндзей. Просто самосохраняться ему надоело. Да и, в конце концов, он просто смотрит трешовый боевик, а значит, с ним ничего не случится. Только с телом. И он начал жечь. В сферах было слишком много энергии, и даже такая вселенская плесень не могла её выдержать. Тело Ллойда, впрочем, тоже. Стало нестерпимо жарко. Интересно, кто выдержит эту парилку на три секунды дольше, чем противник? Сырая плесень горела плохо, но горела. Отходы воняли. Ллойд забил всё человеческое как можно глубже в себя и поджёг собственные ноги, чтобы освободиться. И да, он всё-таки нашёл у оплеснины рожу – она болталась в районе живота. Стало как-то проще. Всё больше и больше сфер заполняли склад, всё меньше и меньше времени оставалось. Но Ллойд хорошо бьёт морды, раз морда есть, то враг будет побеждён. Он продержался на три секунды дольше оплеснины. Даже в ней было больше от живого существа, чем в Ллойде, поэтому она не вытерпела драки в парилке. Нечеловеком быть удобно, Мисако подтвердит. Новый бог, кстати, тоже будет нечеловеком. Когда всё было кончено, Ллойд вылетел прямо из крыши склада в горящих штанах, кое-как используя Летуджитцу. Тушат пусть пожарные, это их работа, а он своё выполнил. Интересно, где этот лучник и успела ли убежать продавщица? Впрочем, после оплеснины какой-то человек с доисторическим луком Ллойда уже не пугал. Что вообще может пугать человека, на котором сгорели штаны и который при этом ни разу не пикнул? Ллойд устроился на крыше здания, с которого просматривался магазин, и попытался опереться левым плечом о построенный прямо на крыше домишко. По руке с запозданием прошлась волна острой боли. Ллойд лениво повернулся, осматривая повреждения. Сжёг кожу на руке. Ну и ладно, до свадьбы заживёт, тем более что жениться он никогда не собирается. А боль игнорировать он давно привык. Давно. Вот какой молодец. Ллойд вдруг вспомнил и ощупал внутренние карманы куртки. Пиву хана, наверное… Но нет, куртка с клеймом Борг Индастриал сработала как термос и уберегла банки. Ллойд хихикнул. Молодец Борг, умный мужик, продуманный, вот какую хорошую куртку сделал… С новым богом, Ниндзяго.