Альтернативная история

Саундтрек: https://www.youtube.com/watch?v=RxfDHQcDUFE https://songmeanings.com/songs/view/3530822107858661151/ Сейчас С момента как Этот появился в отделении, парни старались держаться от него подальше. По возможности. Ибо работа в одном кабинете не располагает к уединению. И так и называли в его отсутствие - Этот, тихо, почти шепотом, сопровождая многозначительным переглядыванием. Появление Соколовского застало врасплох всех. Особенно тех, кому пришлось с ним работать. Народ просто отказывался понимать, что он забыл в их богом забытом отделении полиции и зачем ему все это, и ждал подвоха. История семьи Соколовских успела стать притчей во языцех, и не было никого во всем городе кто не был бы в курсе событий, а уж тем более коллеги, бывшие и, как оказалось, новые. Потому что парень, вместо того чтобы смаковать жизнь на свободе после трехмесячного заключения, сразу рванулся на работу как в бой. И дело даже не в мутной истории с покушением на Игнатьева, которое в конце концов внезапно перестало быть таковым, что «позволило» прокуратуре закрыть дело за отсутствием факта преступления (хотя уже одно это наводило на всякие мысли). Ну да, и позволило вернуться Соколовскому в органы. И не только в том, что решил он не вернуться в родные пенаты, а непонятно зачем перевестись в другое отделение, причем все обтяпали так быстро, что уже на третий день после освобождения Соколовского представляли отделу как нового сотрудника. И видно, что начальник, не по своей воле перехвативший эстафету Пряникова, был смущен и не знал, что со всем этим делать. Не знал и капитан Щукин, а ведь это ему еще и непосредственно с Этим работать. Трухин с Семеновым недоуменно переглянулись, решив разобраться в процессе. Не разобрались. Ожидали понтов, но ими и не пахло. Стодолларовыми купюрами Соколовский не разбрасывался. Кто-то вспоминал про желтый корвет, мол приезжал на таком на службу, ребята говорили. Но все оказалось прозаичнее – старенький BMW, у парней из отделения и то получше машины. На чей-то вопрос мажор отделался шуткой «да вот, стараюсь жить на зарплату опера, пока получается». С фирменной усмешкой. Но раскусили ее уже потом. Наблюдали, задавали вопросы, опять наблюдали, теперь уже за реакцией. Парень оказался крепким орешком. Непроницаемый фасад. Будто отмеряет эмоций лишь настолько, насколько сам считает нужным. Вот и усмешка эта тоже того, фасад. Трухин выдал про затянувшийся эксперимент. Щукин задумчиво качал головой: «нет, там что-то другое». Других вариантов пока не было. Где-то смутно в мыслях Щукину виделось про комплекс вины, которую мажор пытается загладить перед мертвым отцом, но он оставил свои мысли при себе, не дай бог подчиненные засмеют. А тем временем на службе мажор не терял времени даром, да так, что дым из ушей шел. И сразу россказни его бывших коллег (ну как коллег, не самых близких, в одном отделении служили, новые навели у них справки, интуитивно поостерегшись спрашивать напрямую у ребят из отдела Родионовой) перестали быть россказнями. Без устали и сна, компенсируя недостаток практических знаний неуемной энергией и любознательностью, мажор работал так, будто его жизнь от этого зависела. Нет, парни, конечно, и сами привыкли работать в бешеном ритме, только вот не ожидали подобной прыти от Этого. А в какой-то момент осознался и комплекс неполноценности, Этот оказался не только шустрым и юрким, но и на редкость смекалистым, даже слишком. Нехорошо когда молодые да зеленые не только наступают на пятки, но и перегоняют, да еще так быстро, такие скачут по карьерной лестнице дай боже. Но вслух в этом никто не признается. А в конце второй недели мажора подстрелили. Ну вот, началось, мучительно подумал полковник Пирогов. Не зря Пряников напутствовал «присмотри за парнем». Да как присматривать-то, если тот сам под пули лезет? Без башни совсем. Щукинские парни потом рассказали, не для рапорта, а так, что пошел на обдолбанного наркомана, размахивающего заряженной пушкой, совсем без страховки, без страха и колебания. Была во всем этом такая даже не бесшабашность, а спокойная решимость, что все оцепенели, не успев среагировать. А мажор среагировал быстро, закрыл собой дрожащую, насмерть напуганную подружку наркомана, и отобрал пистолет. Правда, тот в процессе таки успел выстрелить и попасть мажору в плечо. Пирогов слушал и хмурился. Соколовский вел себя как человек, которому нечего терять. И теперь он понимал, что имел в виду Пряников. Герою повезло, жизненно важных органов пуля не задела, и вообще легко отделался. Но врач настоятельно рекомендовал постельный режим хотя бы неделю. От этого самого постельного режима мажор сбежал на второй день. А на третий явился на службу, с рукой на перевязи. Парни покрутили пальцем у виска. Но называть его безликим Этот почему-то перестали. Теперь только Игорь. Перемены произошли незаметно, но перелом наступил именно тогда, после ранения. Внешне все ограничилось лаконичным «красава», «мужик», крепким рукопожатием и даже похлопыванием по плечу, здоровому. Но на самом деле все понимали, что, так как раньше, уже не будет. Плотину прорвало и чуть ли не все отделение наперебой запросилось в приятели, с предложениями зависнуть в пятницу вечером в баре или в боулинге в недавно открывшимся коммерческом центре. Щукинским вблизи было виднее, поэтому они все как один, не договариваясь, решили не лезть в душу. Захочет – сам пойдет на контакт. Не захочет – поймут. Но он теперь – свой и они его в обиду не дадут. Почему мажоры становятся своими, лишь схлопотав пулю, никто не задумывался. Так и служили. Отношения хорошие, ровные. Но мажор на сближение особо не шел. Личных разговоров не получалось. Поэтому приходилось гадать. Обо всем. И чего ему стоило выйти на свободу, и зачем вернулся в полицию, и почему перевелся. И что там было на самом деле с Игнатьевым. Сам Игнатьев никак не прояснил ситуацию, от интервью и комментариев отказался. А спустя три месяца после «покушения» оказалось, что никакого покушения и не было. Спекуляции в прессе на тему неудавшейся мести за отца (что уже само по себе чревато, только одним подозрением, падающим на депутата) сменялись другими, уже про вседозволенность мажоров, которую пора наконец-то пресечь, где это видано, чтобы в уважаемых депутатов и бизнесменов стреляли в их собственном офисе? Вытаскивали на белый свет и давние грешки Соколовского-младшего вроде клубной драки с сыном мэра при сотне свидетелей (пардон, этого не было, пресс-служба мэрии выступила с опровержением - это все происки конкурентов в предвыборный год), и его героические будни в полиции до ареста как признак того, что мажор взялся за ум. Первую неделю после «покушения» чуть ли не все заголовки новостей были о Соколовских и Игнатьеве. Потом пошло на убыль, чтобы с новой силой взорваться после новости об освобождении Соколовского-младшего. Кто-то из журналюг пронюхал, когда состоится сей знаменательный момент (что уже само по себе удивительно, так как случилось неожиданно практически для всех). Поэтому, выходя из ворот тюрьмы, зябко поводя плечами в легкой одежде, мажор был застигнут врасплох, растерянно моргая на вспышки камер. Придя в себя, отказался давать какие-либо комментарии. Журналистам пришлось довольствоваться видео одинокой фигуры в темно-синем и крупным планом нечитаемых эмоций на лице Соколовского. Ответов никто не получил. Прокуратура тоже воздержалась от комментариев. Правда, потом кто-то из приближенных к Игнатьеву проговорился, что на самом деле произошло недоразумение, о котором все вовлеченные лица желают поскорее забыть. Убийца Соколовского-старшего до сих пор не был найден, прокуратура отмахивалась стандартным «следствие идет, сообщим о результатах как только оно будет окончено». Так что вопросов больше чем ответов. Ребята из Щукинского отдела не прочь получить ответы из первых рук, но куда там. То, что дело о покушении замяли, и ежу ясно. Каждый про себя пришел к мнению, что сделано это сверху, по указке кого-то из влиятельных друзей Соколовского-старшего, из тех, кто способен пободаться с самим Игнатьевым. И это удручало, как ни крути. Потому что выходило опять-таки, что если миллионерским сынкам вдруг стукнет в голову пострелять, пусть и из благородных побуждений, им в который раз это сойдет с рук, да еще и в полицию назад возьмут без вопросов. Вот оно правосудие для сильных мира сего, и как оно отличается от правосудия для простых смертных. Но вслух никто ничего не говорил. Потому что Соколовский оказался нормальным парнем и было бы не fair-play попрекать его привилегиями. К тому же, видать, сильно его шандарахнуло, если после всего он решил вернуться в полицию, а не в привычный мажорский мирок. Насчет подвоха. Щукин реально его ждал, о чем откровенно и поделился опасениями с полковником Пироговым. Тот не опроверг, но наказал Щукину следить в оба за Соколовским, чтоб не вляпался, *а то ведь и до горы трупов недолго, во главе с трупом самого Соколовского*, но вслух не сказал. Теперь оба стали ждать окончания затишья перед бурей, как чего-то неизбежного. Занесло же этого Соколовского именно к ним в отделение, будь он неладен…