Каникулы в режиме самообороны

      — Классная погодка, не так ли? — до одури довольный Донхёк пихает Ренджуна в бок, счастливо улыбаясь во все тридцать два.       Хуан смотрит на него умоляюще и взглядом просит заткнуться, потому что нет, погода не классная — солнце так и норовит спалить тебя своими лучами, перед взором небольшое кирпичное здание, в котором предстоит жить ближайший месяц, рядом постоянно жужжащий о позитиве Хёк, и? Ренджун, честно, до сих пор не понимает, чему вообще здесь можно радоваться. Возможно для вечно ищущего приключения на симпатичный зад Донхёка обстановка вокруг реально выглядит обалденной и крутой, но Хуан предпочитает этому всему свою сеульскую квартиру с компьютером, забитым играми и фильмами, и маму, которая постоянно вкусно кормит. Насчёт питания в этом сомнительном месте Ренджун вообще не уверен от слова совсем.       — Ками-сама, избавь меня от этой кислой рожи! — восклицает Ли, молитвенно возводя руки к небу, а от того приходит уже время Хуана подстебнуть друга.       — Спешу напомнить, что ты меня сам сюда притащил.       — Пойдём уже внутрь, затащим эти баулы в комнату.       Друзья открывают дверь ключом от их личной комнаты на две персоны и проходят внутрь. Изнутри комнатка выглядит весьма приятно: две кровати расположены напротив друг друга и аккуратно заправлены кремового цвета мягкими покрывалами, а сверху покоится белоснежное постельное бельё в полном наборе. Большое окно прикрыто тонкими фиолетовыми шторами, из-под которых выглядывают беленькие кружевные занавески, а благодаря тёплому цвету ткани всё помещение залито приятным светом из окна. Справа стоит большой шкаф-купе, выполненный из бело-чёрного материала, а возле кроватей по личной тумбочке такого же дизайна. Слева красуется зеркало в пол и рядом дверь, ведущая в душ и туалет.       — Ладно, именно в этой комнате мне нравится, — не остаётся равнодушным Ренджун к неожиданно приятной атмосфере и плюхается на кровать с правой стороны. — Но в остальном всё дерьмо.       — Всё охуенно, чувак, просто это ты задрот-домосед, который ничерта не понимает. Радуйся, что я тебя вытащил хоть куда-то. Моя задница чует обалденное времяпрепровождение, эта поездка запомнится нам надолго!       — Надеюсь, что я забуду о ней, как только вернусь домой, — бурчит себе под нос Ренджун, утыкаясь в рюкзак и выкладывая на кровать личные вещи.       Для блага же или для сожаления Хуана Донхёк его бурчание не слышит, вдохновлённо вытряхивая содержимое рюкзака на свою кровать. Чемодан Ли пинает под неё со словами что-то вроде «потом разберу», а Ренджун чуть позже и вовсе теряет к другу интерес, осторожно открывая аптечку, чтобы обработать ещё не зажившие проколы на щеке. Буквально месяц назад он сделал два микродермала на левой щеке, это если учесть, что у него уже есть два под левым ухом, но те уже зажили, а вот свежие следовало обрабатывать и тщательно за ними следить, тем более на лице. Хуан молился всем известным богам, чтобы проколы не загноились и не пришлось бы снимать с лица эту красоту, о которой Ренджун долгое время мечтал после того, как увидел подобное у какой-то звезды. Осторожно обмакивая гвоздики мирамистином, Хуан слегка шипит от неприятного чувства, жмурится, но терпит, ведь он просто обязан их заживить. С соседней кровати за ним наблюдает друг, который после процедуры сочувственно спрашивает:       — Болят?       На вопрос Донхёка Ренджун лишь фыркает, мол, привык и переживёт. А после достаёт телефон, чтобы позвонить маме и сообщить о том, что они благополучно добрались до места и заселились в свою комнату.       — Тут связь дерьмо, — ворчит Хуан и поднимается с кровати с целью выбраться на улицу — авось там заработает лучше.       Ренджун выходит из корпуса, удивляясь окружающей тишине, ведь вся ребятня от мала до велика уже должна заезжать в лагерь, однако пока не видно никаких резвых передвижений. Ну, и к лучшему, Хуан никогда не любил излишний шум и навязчивое присутствие.       Ренджун двигается по мощёной тропинке, глядя в экран телефона с искренней надеждой на то, чтобы связь появилась и он смог связаться с мамой. Ведь она наверняка сейчас сидит и переживает, всё ли с сыном в порядке — она та ещё паникёрша.       Подумав недавно о нежелательном присутствии кого-либо рядом, Ренджун и не подозревал, что это настигнет его так быстро. Причём действительно быстро, со всей силы, да с падением на асфальтированную дорожку. В него со всей дури кто-то врезается, а благодаря взгляду в телефон Хуан даже не понимает, кто, приходит в себя уже лёжа на асфальте с ноющей болью в спине.       — Какого... — стонет Ренджун, открывая и пытаясь собрать в кучу глаза, чтобы посмотреть на наглую рожу того, кто его сбил.       — Ой, извини, ты такой маленький, я тебя не заметил, — извиняется незнакомый парень и дружелюбно протягивает руку, чтобы помочь подняться.       Хуан зависает взглядом на своём обидчике, потому что, ну, надо же было родиться таким красивым? Ренджун тупит несколько секунд, глядя в бездонные светло-карие глаза незнакомца, отмечает красоту необычайно длинных для парня ресниц, а потом мысленно бьёт себя молотком по голове и подаёт руку в ответ, чтобы этот красивый, но всё ещё наглый, и всё еще обидчик поднял его с земли.       — Ух ты, какая красота! — восклицает паренёк, норовясь потрогать руками гвоздики на щеках, однако Ренджун здесь реагирует молниеносно, уворачиваясь от загребущих лап и злобно щипя в ответ:       — Руки убери!       — Ути, какая злюка, — смеётся незнакомец и широко улыбается, а Хуан снова подвисает, глядя на эту улыбку, и, чёрт, что с ним происходит, ведь это так безумно красиво.       Ренджун даже не может ничего ответить, хотя его тут стебут во всю, но язык не поворачивается, а мозг совершенно не генерирует никаких идей.       — Ладно, маленькая злюка, увидимся ещё, я тороплюсь, — говорит парень и машет Ренджуну рукой, стартуя с места бегом, и оставляя за спиной краснеющего от негодования Хуана.       — Вот же наглая морда, — поздно возмущается Ренджун вслед убегающему парню и думает, что было бы хорошо видеться с ним как можно реже.       По каким бы там ни было причинам.       Телефон начинает звонить внезапно, и Хуан только сейчас осознаёт, что тот вылетел из его рук при падении. Ренджун кидается к гаджету, валяющемуся на асфальте, и с величайшей болью в глазах смотрит на две огромные трещины на экране.       — Я тебя не знаю, но ты уже меня бесишь, — рычит Хуан, глядя туда, где не так давно стоял наглый (но красивый) незнакомец, а после отвечает на мамин звонок, стараясь сделать как можно более спокойный голос, чтобы не волновать родительницу.       Ренджун возвращается в комнату, где Донхёк залипает во что-то в наушниках, бухается на кровать и очень не хочет ни о чём думать. Но всё равно думает. Кто этот наглый (но красивый) незнакомец? Хуан как сильно не хочет им интересоваться, так же сильно мысли о нём настойчиво лезут в голову, жужжа хуже комаров летним вечером. Кажется, таким образом можно даже мигрень заработать. И что за поведение вообще этот парень себе позволяет? Что это за обращения такие высокомерные?!       — Пошёл к чёрту, — на эмоциях говорит Ренджун, на что сразу реагирует Донхёк, невовремя снявший наушники:       — Я, конечно, знаю, что ты меня недолюбливаешь, но чтобы на пустом месте посылать к таким жутким существам... Не думаю, что я это заслужил.       — Твою ма-а-ать, Хёк, я не тебе, — не подумав, быстренько оправдывается Хуан, а потом понимает, что таким образом навлёк на свою и без того уже начинающую болеть голову ещё больше проблем и вопросов.       — Та-ак, рассказывай, кто уже успел тебе насолить за столь короткое время пребывания здесь, — Ли принимает сидячее положение и скрещивает руки на груди, ожидая ответа и показывая всем своим видом, что никаких отмазок он не потерпит.       Ренджун вкратце передаёт ему произошедшую ситуацию, демонстрирует разбитый телефон, но целомудренно умалчивает о том, что этот «слепой придурок» ещё и очень красивый, иначе стёба от Донхёка потом не оберёшься.       — Чувак, ну за фагу-то я бы ему втащил, — кивает головой Ли, внимательно выслушав рассказ друга.       — Да я не успел, он удрал, как молния.       — Эх, ну не парься ты так, он же работает. А экран заменишь, как домой вернёмся, скажешь маме, что ну так и так, ты же ни в чём не виноват. А вообще, подойди-ка к этому придурку и затребуй плату.       — Упаси меня господь заговорить с ним ещё хоть раз, пошёл он в задницу.       Беседу парней прерывает стук в дверь, после чего та осторожно отворяется и в проёме появляется сначала блондинистая макушка, а потом и милая мордашка какого-то незнакомого парня явно постарше друзей, сидящих в комнате. «Мордашка» улыбается и спешит представиться:       — Привет, мальчики, меня зовут Цянь Кун и я буду вашим вожатым. Я пришёл вам сказать, что время обеда и нужно выйти на площадку перед корпусом, чтобы собраться всем отрядом, кто уже приехал.       — Ой, здравствуйте, — смущается Донхёк и улыбается в ответ милому вожатому. — Мы сейчас!       — Никаких «здравствуйте» и официального обращения, только на «ты», — подмигивает Кун и прикрывает дверь, бросив напоследок тихое «жду во дворе».       Парни переглядываются, Ренджун пожимает плечами, цепляет с тумбочки телефон, и они вместе выходят из комнаты, не забывая обязательно замкнуть её на ключ, потому что ну мало ли, везде водятся крысы, а у Хёка с собой ноутбук, так что его нужно держать под замком в обязательном порядке. На улице уже неловко толпятся несколько подростков, ведь никто ещё ни с кем не знакомился, мало кто кого знает, и если делать выводы из слов вожатого, заехал на смену далеко не весь отряд. Скорее всего к вечеру все будут уже здесь, а пока можно наслаждаться относительной тишиной и спокойствием, во всяком случае Ренджун этому благодарен, потому что он совершенно не горит желанием с кем-то знакомиться.       — Это все что ли? — спрашивает Кун, упирая руки в боки и оглядывая далеко не густую разношёрстную кучку подростков перед собой.       Далее происходит то, чего Хуан пожелал бы никогда не видеть: со второго этажа мужского отделения спускается тот самый наглый-но-красивый незнакомец, что буквально часа полтора назад извалял его на земле и разбил ему телефон. За ним следует ещё один парень, который выглядит не менее вычурно, чем впереди идущий. Оба спустившихся тут же привлекают к себе всеобщее внимание, словно это не два парня вышли из своей комнаты, а боги, как минимум, спустились с небес на землю и почтили жалких грешных людей своим присутствием. Даже их взгляды выглядят какими-то высокомерными, словно они изначально знают, что станут звёздами этой смены и вообще все быстро падайте на колени.       Ренджун мысленно матерится так, как не осмеливается в реальной жизни и демонстративно отворачивается от этой двойки, лишая их своего драгоценного внимания, а вот Донхёк отворачиваться не спешит, теряя челюсть где-то в районе земли, что Хуана начинает выводить из себя.       — Прекрати на них смотреть, видишь же, что это два высокомерных выскочки, — тихо говорит Ренджун сквозь зубы, недовольно глядя на друга.       — Да как не смотреть-то, такие красавцы. Особенно этот темноволосый сзади, вообще вах, — если бы умел, Донхёк сделал бы из своих зрачков сердечки.       — Ага, а тот крашеный впереди между прочим и есть тот, кто мне телефон разбил, — поясняет Ренджун и всё ещё стоит к ним спиной, призывая лучшего друга сделать тоже самое.       Но гляделки и препирания вновь прерывает успокаивающий голос вожатого, за что Хуан уже готов его любить:       — Ладно, ребятки, идём, я покажу вам дорогу до столовой.       Вся неслаженная гурьба подростков стартует следом за Куном, Ренджун старается держаться рядом с Донхёком, и нет, не для защиты, а чтобы в случае опасности бросить его под удар за его предательство. Но благо его не замечают, либо замечают, но делают вид, что нет — двойка идёт где-то сзади и до Хуана ни первому, ни второму нет никакого дела. И хорошо. Повезло же, как говорится это, попасть в один отряд именно с ним, хотя Ренджун искренне хотел меньше с ним пересекаться, что сейчас становится вообще невозможным. Наверняка, им ещё даже разговаривать придётся, а разбитый телефон и задетая гордость всё ещё никак не прощаются. Хуан не оглядывается, чтобы не встретиться взглядом — он не боится, просто не хочет видеть наглую рожу. Благо, до столовой они добираются быстро, а потом Ренджуну удаётся затеряться в толпе вместе с Хёком, который заботливо цепляет его за рукав и тащит куда-то в середину очереди.       — Выглядит аппетитно, — комментирует Донхёк, успев срисовать девчулю с подносом, тащущую обед. — Надеюсь, на вкус так же.       Очередь рассасывается на удивление быстро и вот они уже сидят за столиком подальше от всех мольбами Ренджуна, который себе кусок бы в горло не запихал, сядь они где-нибудь по центру. Народа не так много, конечно, как будет уже сегодня на ужине и во все последующие дни, но его хватает, чтобы потерять высокомерную двойку из поля зрения.       Хуан оценивает обед на восьмёрочку из десяти, ведь мама всё равно готовит вкуснее, но и тут питаться очень даже можно. Донхёк зажмуривается, отпивая горячего чая, а Ренджун слегка лыбится, потому что знает, насколько сильно друг любит этот напиток. Он всерьёз может его пить просто литрами сутки напролёт, сахара и заварки у него дома наверное годовые запасы.       Бо́льшая часть ребят из их отрядов уже снова расползается кто куда, а Ренджун отчётливо чувствует, что курить он здесь не бросит и его уже сильно прижимает. Вот только всем известная истина — в лагерях это категорически запрещено, а за нарушение порядка можно получить наказание. И Хуан не имеет ни малейшего понятия, куда можно спрятаться, чтобы покурить и остаться незамеченным. А обращаться за помощью к Хёку бесполезно, потому что тот терпеть не может его дурную привычку и отправит куда подальше с просьбами о помощи.       — Ты куда? — спрашивает Донхёк, когда Ренджун резко меняет направление, увидев какие-то не очень жилые здания вдалеке.       — Догадайся сам, — пожимает плечами Хуан.       — Фу, не приходи в комнату до вечера, — фыркает Ли и демонстративно уходит. — Я на замок изнутри закроюсь.       На слова друга Ренджун не отвечает и направляется к намеченному месту, слегка испуганно оглядываясь на предмет присутствия где-нибудь рядом вожатого, однако вокруг если и есть движение, то никому нет никакого дела, а потому Хуан уже более спокойно доходит до зданий. Кажется, он с первого раза не прогадал — вокруг валяются окурки, а значит здесь курят и другие ребята. Ренджун прячется за стенами так, чтобы его не было видно, а после достаёт свои любимые сигареты со вкусом лайма, подкуривается и с наслаждением втягивает дым. В голову сразу немного даёт от долгого воздержания, но это состояние того стоит — тело расслабляет приятной негой, а голова слегка кружится. Хуан опирается спиной на стену и продолжает затягиваться, наслаждаясь процессом от и до.       — Мало того, что ты злюка, так ещё и плохой мальчик, — уже знакомый голос нарушает покой Ренджуна, от чего тот даже вздрагивает.       Ну, конечно, кто бы это ещё мог быть, как не уже наметивший на место нарушителя спокойствия Хуана тот сомнительный парень.       — Только попробуй кому-нибудь рассказать, — бесстрашно грозится Ренджун, недовольно глядя на парня.       — И что ты мне сделаешь? — мурлыкает тот и улыбается в ответ.       — Как минимум, я могу потушить об тебя сигарету.       — Ох, звучит заманчиво. Но не парься, — он достаёт из кармана джинс пачку сигарет и тоже закуривает сигарету. — Меня зовут Джемин.       Хуан не собирается ему ни отвечать, ни как-либо реагировать на его слова, хватит с него внимания уже. Ренджун спокойно делает затяжку и прикрывает глаза, собираясь игнорировать общество Джемина до самого момента, пока уголёк не свалится с его сигареты. Тот тоже молчит, что несказанно радует Хуана, который надеется, что всё же сможет докурить в тишине и спокойствии, но не тут-то было.       — А тебя как звать, злюка?       — Прекрати меня так называть, раздражаешь, — бурчит Хуан, расслабленно «лёжа» на стене. — Я не собираюсь с тобой знакомиться.       И снова молчание, которое — надеется Ренджун — больше никакими речами не прервётся, однако над ним неожиданно появляется тень, а в ту секунду, когда Хуан открывает глаза, Джемин уже тянет его за руку и слишком близко склоняется к его лицу. Хуан снова тормозит, забывая вырваться и послать его ко всем чертям, как его нарушитель успевает затянуться почти возле его лица, после чего выдыхает дым в приоткрытые губы Ренджуна, завершая всё это запрещённое «безобразие» пробирающим до мурашек полушёпотом:       — Какой своенравный.       А после кидает себе под ноги сигарету, на ходу тушит её кроссовком и оставляет Ренджуна одного, как тот того и хотел.       «Какого чёрта??»       Какого чёрта он себе вообще позволяет?! Хуан изнутри просто кипит от злости, потому что гордость орёт о том, что такое отношение недопустимо! Вообще запрещено! Никто не смеет просто так брать и прикасаться к Ренджуну, говорить ему такие слова и вести себя так, будто весь мир лежит у твоих ног, гордость никогда не позволит Хуану простить такое поведение этому Джемину. Кажется, Донхёка стоит посадить на кол, потому что всё происходящее вообще-то из-за него и если он сейчас всерьёз подумает не открывать Ренджуну дверь, то его ждут все девять существующих кругов ада и ещё парочка сверху придуманных исключительно Хуаном для любимого друга. Но этого не происходит, дверь открыта, а Донхёк по обычаю втыкает в телефон от скуки, потому что пока не приехал весь отряд, знакомиться ему особо не с кем, и нужно ещё скоротать время до вечернего огонька. Ренджун сам не свой заходит в комнату и сразу же направляется в ванную, роняя голову под струи холодной воды.       Это просто чертовщина. За считанные часы Джемин умудрился занять восемьдесят процентов всех мыслей Ренджуна, причём природу большинства из которых он понять не в силах. Он злится? Да, безумно. Он считает Джемина наглым? Да, определённо. Джемин его раздражает? Да, безусловно. Джемин вызывает симпатию? Да, к сожалению. Хуан не хочет признаваться даже себе в том, как скрутило внутренности от такой близости красивого парня, но он никогда не простит Джемину его наглость. Слишком гордая натура у Ренджуна.       Раздражение побеждает все остальные эмоции, потому что так нельзя обращаться с ним, нельзя с ним так разговаривать, нельзя быть таким наглым, чтобы позволять себе такое поведение по отношению к Хуан Ренджуну.       Парень вытирает волосы полотенцем и чувствует себя более ли менее освежившимся, решает выбросить Джемина из головы и просто полежать на кровати и послушать любимую музыку.       — Чё, жарко стало? — смеётся Донхёк, оглядывая друга, выползающего из ванной с мокрой головой.       «Лучше бы жарко, правда. Лучше бы жарко».       На ужине не появляется ни Джемин, ни его друг, зато отряд значительно увеличивается — доехали все оставшиеся не только из отряда Ренджуна, но и все остальные, и сейчас столовая заполнена детьми самых разных возрастов, визгами, криками, голосами вожатых и воспитателей, от чего у Хуана серьёзно начинает гудеть голова. Он проклинает этот лагерь, проклинает Донхёка и негодует даже на маму, которая купила путёвку под давлением госпожи Ли. Ренджуну хочется спрятаться от всего этого хаоса в своей небольшой комнатке, заткнуть уши наушниками и заниматься своими привычными делами, а не вот это всё. У него даже пропадает аппетит, от чего он съедает ужин всего лишь на половину и ждёт Хёка, чтобы поскорее свалить из шумной столовой и закрыться в комнате.       Но даже здесь его обламывают — на входе стоит Кун и собирает весь отряд к себе, и к ещё большему расстройству Ренджуна здесь уже находится и Джемин. Вот его бы он точно не хотел видеть хотя бы до завтра. Голова начинает болеть ещё больше, от чего желание убежать отсюда и спрятаться под одеялом растёт с каждой секундой всё больше.       — Ребята, пожалуйста, не разбегайтесь никуда! — начинает Кун, призывая отряд обратить на себя внимание. — Мы сейчас с вами пойдём на огонёк, будем знакомиться.       Нескладные восклицания звучат со всех сторон, ведь ребята приехали отдыхать и им весело, это только один Ренджун чувствует себя здесь, словно в тюрьме. Он нехотя плетётся за Донхёком в общем нестройном шествии во дворик перед корпусом и набирается терпения, чтобы пережить этот вечер. Он старается не смотреть по сторонам, опустив взгляд себе под ноги, находит единственным развлечением пинать камушки и шишки, валяющиеся под ногами. Ребята даже пытаются выкрикивать какие-то лагерные кричалки, что почему-то не вдохновляет ни капли.       — Рассаживайтесь по скамеечкам, как вам удобно, — добродушно говорит Кун, а к нему тем временем присоединяется ещё один незнакомый парень. — Прошу внимания, это мой коллега Ли Тэён, ваш второй вожатый.       Его приветствует отряд почти хором, от чего Тэён расплывается в улыбке и слегка кланяется ребятам. Ренджун молчит, но коллега Куна не вызывает никаких неприятных чувств, а его улыбка наоборот даже располагает к себе, что не может не радовать. Однако дальше Хуан вообще отключает мозг и не слушает ничего, потому что голова начинает раскалываться ещё больше, ещё немного — и боль достигнет той стадии, когда из глаз будут катиться слёзы сами по себе. Идиотское состояние; Ренджун уже несколько месяцев мучается с головными болями, однако не придаёт этому значения, спасаясь обезболивающими таблетками. Но прямо сейчас терпеть становится трудно, таблетки Хуан с собой не взял, а унижаться и просить он ни за что не будет.       Относительное спокойствие Ренджуна нарушает Донхёк, пихающий его локтём в бок, от чего тот возвращается из своей прострации и вопросительно оглядывается, что и кому от него требуется.       — В каких облаках летаешь? Представься нам, говорю, — по-доброму отшучивается Кун, обращаясь к Ренджуну.       — Меня зовут Ренджун, мне семнадцать лет, — нехотя отвечает парень, надеясь, что на этом закончится всё, что ему стоит сказать.       Но откуда-то из отряда девчачьим голосом прилетает вопрос:       — У тебя с дикцией проблемы?       Хуан на едкий комментарий реагирует тем, что смущённо отводит взгляд и спешит пояснить:       — Я просто из Китая, только справляюсь с акцентом.       Комментаторша открывает рот, чтобы явно сказать что-то ещё, но её толкает сидящая рядом подруга, призывая заткнуться. А Ренджуну уже достаточно, чтобы понять, что он не подружится с отрядом, потому что многие после его пояснения посмотрели на него с каким-то недоверием и даже неприязнью.       — Ренджун, не переживай, я тоже из Китая! — воодушевлённо говорит Кун, широко улыбаясь поникшему Хуану, у которого голова сейчас, кажется взорвётся от боли, после чего вожатый подмечает состояние подопечного. — Тебе нехорошо?       — Да, у меня очень сильно болит голова, могу я пойти к себе? — Ренджун, кажется, уже на грани и если его сейчас не отпустят, он сляжет прямо здесь.       Вожатые активно кивают головами, мол, конечно иди, полежи, отдохни, и Хуан почти бегом срывается с места, направляясь к своей комнате. За ним тут же подрывается Донхёк, объясняя это вожатым тем, что приглядит за другом.       — Эй, ты чего? Так сильно болит? — говорит Хёк, осторожно присаживаясь на кровать Ренджуна, распластавшегося по постели.       — Хёки, ты понимаешь, что я с ними не подружусь? Они так и будут стебать меня из-за моего акцента и того, что я китаец.       — Ну чё за чепуху ты мелешь? Я им всем ебальники разобью, если понадобится. И вообще, хрень это всё, просто та девка идиотка, даже не вздумай внимание обращать.       — Ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу ни внимание, ни давление, а сегодня и того, и другого было слишком много. И вообще хватит с меня на сегодня всяких придурков, желающих до меня докопаться. Я спать.       — Намёк понял, — отвечает Донхёк и покидает кровать друга, но спустя несколько секунд вновь возвращается. — Но прежде, чем я от тебя отвалю, выпей таблетку.       Хуан поворачивается, глядя на Ли, который протягивает ему бутылочку воды и открытую ладошку с обезболивающим.       — Ты взял с собой таблетки? — удивляется Хуан, принимая из рук друга лекарство и воду.       — Ну, ты же, идиот, хрен позаботишься о себе по-человечески.       — Спасибо, Хёк.       — Пожалуйста. Давай спи, надеюсь завтра тебе станет лучше.